А тут еще неудача с Воробьевым!
Вместо показательного избиения не в меру зарвавшегося адвокатишки получилось наоборот – адвокатишка сам от души навалял посланцам Мелонова. Да так, что те уехали в больничку минимум на две недели. Особенно досталось одному, которому Воробьев чуть не расколол череп. Причем, как утверждали пострадавшие, юрист действовал исключительно голыми руками.
Не адвокат, а какая-то помесь Чака Норриса с Гражданским процессуальным Кодексом…
Руслан оторвался от созерцания панорамы ночного города и прислушался к беседе Юлика с Железным Гомосеком.
– Это крайне важно, Женя. При сегодняшней конъюнктуре в-выгоднее темы не найти.
– Не знаю, не знаю, – протянул Гильбович, поглаживая жирное брюхо. – А если не сработает?
– Должно сработать, – заявил Рыбаковский. – Чубайсенко совсем зарвался, намеревается начать отключение больниц и детских садов. И воинских частей… А в свете аварии на «Мценске» это о-о-очень животрепещуще.
– Лодка тут не при чем…
– Как это не при чем? – сощурился Юлик. – Очень даже при чем. Прикинь: отключение энергии – задолженности армии энергетикам – катастрофа. Не мне тебя учить. Сейчас на «Мценске» все делают себе имя. Вот и ты не отставай. Но обязательно вверни нашу позицию по Чубайсенко. Объясни читателям, что и-именно демократы все время выступают за нормальное финансирование армии. А мы уж в долгу не останемся. Ты нас знаешь…
Гильбович фыркнул.
Его сотрудничество с командой Рыбаковский-Пеньков-Щекотихин вечно сопровождалось денежными разборками и выколачиванием ранее оговоренных гонораров из прижимистых заказчиков. Псевдодемократы много обещали, но очень не любили платить. Ни дружественным СМИ, ни своим агитаторам. Даже в ресторанах радетели принципов рыночной экономики вели себя подобно девицам-динамщицам: нажирались от пуза, а потом старались ускользнуть, оставляя сотрапезников разбираться с официантами.
С недавних пор Железный Гомосек зарекся ходить с «демократами» по кабакам и проводил встречи только у них в офисах.
– Бабки вперед, – Женечка посмотрел Рыбаковскому прямо в глаза.
Тот заерзал в кресле и повернулся к Пенькову.
– Руслан, разберись…
Пеньков нехотя вытащил бумажник.
– Сколько?
– Пятьсот мне… – Гильбович возвел очи к потолку, – и пятьсот Первичному…
– Мы так не договаривались! – возмутился жадный до денег Руслан. – Первичный-то тут зачем?
– У него свои сайты в Интернете, – объяснил пузатый журналист. – Разместит нужные резюме…
Пеньков насупился и поиграл жидкими бровками.
Не совсем удавшийся литератор Антон Первичный все силы тратил на то, чтобы побольше облить грязью своих более читаемых и плодовитых конкурентов. После того, как технотриллер «Корсары XX века» отчего-то не вывел Первичного в первую десятку авторов страны, Антон обиделся и переквалифицировался в литературного критика, совершенно упустив из виду то обстоятельство, что в критики обычно идут перманентные неудачники, не могущие достичь успеха нигде, кроме как на ниве выискивания недостатков у других.
Любимым выражением Первичного являлось словосочетание «дать в морду», которое он употреблял и к месту и не к месту. Сам будучи хилым очкариком, Антон переносил на окружающих свои собственные комплексы. О любом авторе, по каким-то причинам пишущем под псевдонимом, критик тут же сочинял краткую статейку, заканчивающуюся утверждением, что свою фамилию рецензируемый скрывает намеренно, ибо многие несогласные с его творчеством читатели хотели бы «дать ему в морду». При этом Первичный безбожно путался в материале и приписывал грехи одних авторов другим, но сии мелочи Антона не заботили.