- Вместе с ее командующим генералом Хрюкиным мы решим, как и что сделать, - заверил Новиков.
"Сталин будто надломился, хмурый и злой, в его глазах затаилась глубокая печаль", - размышлял Василевский, возвращаясь к себе в Генштаб. Едва он переговорил с начальником Оперативного управления, есть ли что-то важное с фронтов, как прибыл генерал Жуков. Он шумно вошел в кабинет, толкнул плечом дверь и, когда она закрылась, подошел к столу, за которым сидел Василевский.
- Привет, Саша! - весело воскликнул он.
- Мы уже виделись с тобой, - скупо отозвался друг.
- А чего такой угрюмый? - Жуков провел ладонью по своему утомленному лицу. - Что, Иосиф дал жару?
- Да нет, - грустно вздохнул Василевский. - Ты тогда ушел, а я еще долго был в Ставке. А сейчас вот готовлюсь к отлету в Сталинград. Верховный хотел послать тебя, но я согласился слетать на фронт. Все равно мне нужно там заниматься пополнением войск.
Жуков присел к столу, достал из кармана пачку "Беломорканала" и закурил. Он стал сетовать на то, что и на Западном фронте у него не все ладится: то одно надо, то другое. Сейчас вот он ездил к наркому танковой промышленности Малышеву выбивать для фронта машины.
- А тебе, Саша, сам Бог велел защищать Сталинград, - улыбнулся Георгий Константинович.
- Это почему же? - напружинился Василевский.
- Где народится город? - спросил Жуков и сам же ответил: - На великой русской реке Волге. Помнится мне, ты говаривал, что в твоем родном краю течет твоя любимая речка Елнать и впадает она в Волгу. Так что тебе положено защищать Волгу, чтобы свои грязные сапоги фрицы не мыли в ее чистой воде. Кумекаешь, да?
Жуков так ласково взглянул Василевскому в лицо, что тот не мог не улыбнуться.
- Умеешь ты, Георгий, ублажить мою смятенную душу. - Александр Михайлович закрыл папку с документами. - Тебя что, снова затребовал к себе верховный?
- Да нет, я занимаюсь своим Западным фронтом, - ответил Жуков, - благо мой штаб неподалеку от Москвы…
Разговор прервала "кремлевка". Звонил верховный.
- Вы еще не уехали на аэродром, товарищ Василевский? - спросил он. - Тогда зайдите ко мне, пожалуйста. Я хочу уточнить, какие силы бросил вермахт на Сталинградское направление и кто командует ими. Есть у вас такие данные?
Начальник Генштаба ответил, что сейчас придет в Ставку и даст справку, а тем временем его самолет подготовят к полету.
Жуков между тем попыхивал папиросой.
- Сталину есть о чем задуматься, - наконец заговорил он, гася папиросу. - Потеря Крыма, поражение наших войск под Харьковом, в Донбассе и под Воронежем. От всего, что случилось на фронтах, можно сломаться или потерять голову. Но с Иосифом это не произошло. Его стойкости можно позавидовать. Он рад, что после тяжкого поражения под Москвой немцы уже не могут одновременно наступать на всех направлениях, как это было в сорок первом по плану "Барбаросса".
- Факт, не могут, - согласился Василевский. - Но верховный сознает, что сил у них еще достаточно, чтобы продолжать войну. Нам еще придется с ними горя хлебнуть.
- Я к этому готов. - Жуков встал, одернул китель. - Ну, будь, Сашко. Поеду в штаб. У меня там важное совещание с командармами. Да, а ты долго будешь в Сталинграде?
- Дня три, а может, больше. - Василевский пожал плечами. - Как решит верховный…
- Ну, чем вы меня порадуете? - усмехнувшись, спросил Сталин, едва Василевский вошел к нему.
В его голосе начальник Генштаба уловил добродушные ноты и от этого сам повеселел. Таким был вождь, когда недавно агитировал его принять должность начальника Генштаба. Он упрямо отказывался, даже заявил, что у него нет данных возглавлять такой сложный военный механизм, как Генеральный штаб. Но Сталин настоял на своем, заверил, что будет ему помогать, только бы работа у него спорилась.
- Ну а если вы и вправду не справитесь с новой должностью, найдем вам замену, - сказал верховный. Впрочем, в это мне что-то не верится, дело у вас пойдет на лад.
Он почувствовал сухость в горле, отлучился в комнату отдыха, находившуюся рядом, в углу кабинета, и вышел оттуда с бутылкой боржоми. Налил себе в стакан и предложил Василевскому.
- С утра в Москве такая жара, что просто нечем дышать, - посетовал Сталин, опорожнив стакан в несколько глотков. - А маршала Шапошникова Бориса Михайловича мне жаль было освобождать от должности начальника Генштаба, - неожиданно заявил он. - Но что поделаешь - заболел человек, а от болезней никто из нас не застрахован.
- У него не так давно случился приступ, и мне пришлось отвезти его домой, - обронил Василевский. - Вызвал ему врача, и, кажется, вовремя. На другой день к вечеру кризис миновал.
- Вон оно что, а я и не знал, - обидчиво произнес Сталин и, глядя в упор на генерала, упрекнул его: - Почему мне не доложили? Вы же были его первым заместителем!
Василевский заметно смутился, отчего на его краснощекое лицо набежала тень, а под глазом забилась тонкая жилка.
- Если честно, товарищ Сталин, я боялся, что, пока буду вам докладывать, Борису Михайловичу станет еще хуже, - признался Александр Михайлович. - Да и сам Шапошников одернул меня, когда я хотел было поднять трубку "кремлевки" и набрать ваш номер. "Не паниковать и товарища Сталина не тревожить!" - резко сказал он. Что мне оставалось делать? Я дал Борису Михайловичу из аптечки две таблетки, чтобы успокоить сердце. Оно у него молотом стучало в груди.
- Впредь, что бы ни случилось, немедленно докладывать мне, понятно?
Сталин строго взглянул на Василевского, и на душе у того похолодело. Он поднялся с места, вытянул руки по швам.
- Слушаюсь, товарищ Сталин! - выпалил он на одном дыхании.
- Ну вот, товарищ Василевский, так-то оно лучше, - уже спокойнее произнес верховный. - Я должен знать обо всем, чем живет наш Генеральный штаб, тем более теперь, когда идет такая война и надо принимать важные решения, от которых порой зависит судьба целых войсковых соединений. И еще в нашем военном деле особенно важна правда. Тут, как говорил Ромен Роллан, нужно любить истину больше самого себя, но своего ближнего больше, чем истину. А я для вас и есть тот самый ближний. - Он неожиданно и по-доброму улыбнулся, потом серьезно добавил: - Вас я ценю, так что не огорчайтесь. Ладно, продолжим наш разговор. Так какие силы бросил враг на Сталинград? Вы говорите, что эти силы в пользу противника?
- К сожалению, это так, товарищ Сталин. - Василевский развернул листок и назвал цифры: - Против Сталинградского фронта враг сосредоточил 250 тысяч человек, почти 800 танков, 1200 самолетов, 7500 орудий и минометов. А соотношение сил такое: по людям - 1,4:1, по орудиям и минометам - 1:1, по танкам - 2:1, по самолетам - 3,5:1 в пользу противника.
Сталин молча выслушал начальника Генштаба и, кажется, в душе разделял его тревогу. Он заметно помрачнел, ссутулил плечи, затем вскинул взгляд на генерала.
- Что же нам делать? - в раздумье спросил он.
- Будем сражаться, товарищ Сталин, и по ходу боев наращивать наши силы, - твердо произнес Василевский. - А как же иначе? Нельзя, никак нельзя отдавать врагу на растерзание наш дорогой Сталинград.
- Дорогой - это вы хорошо сказали, - оживился верховный, у него даже глаза заблестели. - А мне этот город вдвойне дорог, товарищ Василевский. Я ведь в Гражданскую войну участвовал в обороне Царицына вместе с Климом Ворошиловым. Запал мне в душу этот славный город. Имя мое носит. - Сталин неторопливо прошелся вдоль стола. Взгляд его упал на карту. - Мне звонил генерал Голиков и заявил, что обстановка на Брянском фронте резко ухудшилась. Немцы из района Курска нанесли чувствительный удар по 13-й и 40-й армиям фронта. Из района Волчанска начала наступать немецкая 6-я армия генерала танковых войск Паулюса, она прорвала оборону наших двух армий - 21-й и 28-й… Да, чертовски крепко подвел нас генерал Голиков. Я просто поражен, как слабо управляет он войсками фронта! На словах герой, а на деле пшик. Я потребовал от него выбить врага из захваченных рубежей, но не уверен, что ему удастся это сделать.
- Он мне звонил в Генштаб, - сообщил Василевский.
- Что, просил резервы?
- Умолял меня дать ему танки, но я объяснил, что пока их у меня нет.
- Голиков как тот цыган, все попрошайничает, - выругался верховный. - То ему дай, другое дай, а свои ошибки в руководстве войсками не замечает, пока его не ткнут носом. - Он посмотрел на Василевского с надеждой. - Ладно, вы летите, а я тут подумаю, как помочь Брянскому фронту, - глухо и с нотками горечи в голосе добавил Сталин.
У начальника Генштаба вдруг появилась мысль.
- А не бросить ли нам в сражение резервы фронтов? - предложил он. - Тут рисковать нельзя, создалась реальная угроза прорыва вражеской группировки к Дону, захвата ею Воронежа. А там до Сталинграда рукой подать!
- Интересная мысль! - бодро отозвался верховный. - Я согласен. - Его лицо вмиг посветлело, словно на него упал лучик солнца.
И Ставка передала из своего резерва Брянскому фронту две армии с целью развернуть их по правому берегу Дона на участке Задонск - Павловск. Генерала Голикова Ставка обязала взять на себя руководство боевыми действиями в районе Воронежа. В это же время Голикову была передана и 5-я танковая армия генерала Лизюкова, Героя Советского Союза, отличившегося в боях в начальный период войны. В ночь на 3 июля корпуса этой танковой армии сосредоточились к югу от Ельца. Вместе с танковыми соединениями фронта она должна была нанести контрудар по флангу и тылу группировки вражеских войск, наступавшей на Воронеж…