"Ну почему Бар не остановит их? – думал Влад, глядя на состязающихся. – Ведь это опасно". Владислав оглянулся на преподавателя: тот наблюдал за соперницами с лёгкой улыбкой – Ида и валькирии, лучшие наездницы первого курса, были его любимицами. Если бы на их месте был кто-то другой, Бар запретил бы прыгать, в мастерстве этой пятерки он был уверен.
Наконец планка барьера была установлена на такой высоте, что Вега отказалась продолжать состязание, Белла, разогнав лошадь, передумала прыгать практически у самой планки и остановила своего скакуна, поставив его на дыбы. Грета и Бьянка перемахнули через барьер с такой лёгкостью, будто у их лошадей выросли крылья. Влад, Артём и Алиса надеялись, что у Иды хватит благоразумия не рисковать зря, но Гельде, посмотрев на барьер, направила свою лошадь к дальнему концу стадиона, чтобы был побольше разбег.
– Ида, не надо! – заорал Артём.
Ничего не ответив, эльфийка развернула лошадь, и на мгновение Владу показалось, что на лице кузины мелькнуло сомнение. Но вот она тронула лошадь, и тишину, нависшую над стадионом, разорвала мерная дробь копыт.
Ида прильнула к шее несущейся лошади, трое друзей по старой лердовской привычке скрестили пальцы, и, казалось, перестали дышать. Лошадь, как птица, взлетела над барьером, но когда уже казалось, что всё позади, она зацепилась задней ногой за планку, и от этого лёгкого толчка Ида, как пушинка, вылетела из седла. Тишину растопил громкий крик, к Иде бросились все, кто был на стадионе. Влад и Артём в четыре руки пытались удержать на земле мечущуюся от боли девочку.
– Ида, где больно? – рявкнул, пробившись сквозь плотное кольцо, Бар.
– Рука! – сквозь слёзы прошептала Гельде.
Только теперь Влад заметил, что левая рука кузины приняла совершенно неестественное положение.
Бар подхватил девочку на руки, Ида стала вырываться: "Я сама пойду".
– Тихо! – цыкнул Бар и понес её в медицинский корпус.
Влад, Артём, Алиса и ещё несколько студентов шли следом. Когда стало ясно, что Ида отделалась, в общем-то, легко – она сломала в запястье левую руку и получила несколько сильных ушибов, но могла сломать себе и шею, – Бар рассвирепел.
– Не лезь, если не умеешь! – орал он на девочку.
– Тихо, – урезонила лешана Равия Лирра, целительница, безраздельно властвующая в медицинском корпусе, – а то сейчас всех отсюда выставлю! Так, дорогуша, – обратилась она к Иде, – руку мы тебе починим за пять дней. Правда, тебе придется пить не очень приятные настойки. В течение месяца никаких нагрузок на эту руку. Ясно?
Девочка молча кивнула.
Через пять дней перелом действительно сросся, но на вопрос Артёма о том, что же ей такое приходилось пить, Ида, побелев, ответила, что подобной гадости ей в жизни пробовать ещё не доводилось, и что в следующий раз она предпочтёт умереть, но не пить эту бурду.
– Не болтай глупостей! – ответил Влад. – Нужно будет – ещё и не такое выпьешь…
– А ты думала о том, что ты подставляешь всю команду? – кричал Ви на Иду, когда Гельде сказала, что из-за перелома руки не сможет играть в предстоящем матче.
– Слушай, не наезжай на неё! – вступился за кузину Влад. – Ей и так досталось.
Вся команда замерла, ожидая скандала.
– А кто, если понадобится, играть будет?! – заорал Лем, обращаясь на этот раз к Владу.
– Я буду! – ответил Измайлов.
– Нам может понадобиться и не один запасной игрок…
– А может и не понадобиться – верно? – ответил Влад. – В любом случае, Ида играть не сможет – какой смысл на неё орать?
– Жаль, что мне придется пропустить игру, – вздохнула Гельде, когда они возвращались с тренировки, на которой Ида присутствовала в качестве зрителя.
– Ничего, – ответил Влад, – это не последняя игра.
До весеннего матча между командами Альциата и Мельяна оставалось чуть более одной декады.
Глава двенадцатая
Смерть в ночи
Вся предматчевая подготовка прошла на этот раз мимо Влада – ему и дела не было до каких-то там магических плакатов, кричалок и прочей фанатовской атрибутики. С каждым днём волнение нарастало. "Что я буду делать, если придётся выйти на поле"? – это стало неотступной навязчивой мыслью.
Сидя рядом с Армитом в секторе для запасных игроков, Влад никак не мог разобраться в своих чувствах: с одной стороны ему хотелось выйти на поле и сыграть, с другой на него то и дело накатывали волны страха. Странно было не ощущать на запястье привычную ленту браслета – Влад, подчиняясь правилам игры, впервые с начала учёбы снял оружие.
Первые тридцать минут игры прошли "в сухую". Вначале обе команды ушли в глухую защиту, но в последние пятнадцать минут первого гейма и Альциат, и Мельян, наконец-то практически синхронно наплевав на оборону, устроили зрителям настоящий "фейерверк" из игры на высоких скоростях, удачных комбинаций, красивых передач и голов.
Первый гол забила Миранда, но Альциат отыгрался уже на следующей минуте, сыграв на контратаке. А дальше рейфл по очереди влетал в ворота обеих команд – со счетом 6:5 в пользу Альциата команды ушли на перерыв.
Во втором гейме игра пошла гол в гол – не успевал кто-нибудь из команды Альциата "отметиться" рейфлом в воротах противника, как Мельян тут же отыгрывался: 7:7, 8:8, 9:9. За десять минут до окончания игры рикошетом отлетевший от биты рейфл попал Тиле в колено, и девушка, вскрикнув от боли и неожиданности, свалилась с шара. Игра тут же была остановлена, но, несмотря на все предпринятые Равией меры, дальше играть Тила не могла – колено на глазах опухало.
– У нас – замена, – сказал Лем Яфу, который был судьёй матча, и Влад, сердце которого колотилось где-то в горле, опустив на глаза защитные очки и вспрыгнув на вьюр, выкатился на воду.
Всё оказалось гораздо сложнее, чем на тренировке: бита никак не хотела попадать по рейфлу, густая пелена брызг залепляла очки и лицо, а вьюр почему-то сразу стал непослушным.
Шла уже последняя минута матча, а счёт был 11:11. С трибун нёсся равномерный гул, в котором было абсолютно невозможно разобрать что-либо. Лем и Онт, разыграв красивую комбинацию, вбросили рейфл в зону противника, но зависли у ворот. Сначала по воротам ударил Крим, но попал в штангу, затем – Онт, но и он попал в штангу.
Отлетевший рикошетом рейфл летел прямо на Влада, который инстинктивно прикрылся от него битой. Рейфл ударился о биту, отскочил, и, пролетев над битой вратаря, влетел прямо в сетку ворот. Тут же прозвучала финальная сирена.
Игроки кинулись к Владу и едва не сшибли его с шара. Едва Владислав выбрался на берег, как к нему с криком: "Влад, ты – супер"! бросилась Вега Лэваро.
Альциат ликовал – они, пусть и с минимальным преимуществом, но всё-таки выцарапали эту победу. Влад понимал, что ему просто повезло, но всё равно было приятно ощущать себя в центре внимания.
Через два дня, когда страсти и ликование немного улеглись, привычная учебная жизнь Греаля была нарушена событием чрезвычайным: в кабинете алхимии прогремел взрыв.
На счастье, это произошло уже после уроков, когда Чернов в одиночестве проводил там какие-то свои опыты, так что из студентов никто не пострадал, а алхимик сильно обжёг себе обе руки и только по счастливой случайности не лишился глаз.
От предложения Равии полежать пару дней в медицинском корпусе Чернов наотрез отказался, и, едва целительница обработала и перебинтовала раны, вернулся в кабинет, где всю ночь проверял бесконечное множество пробирок, пытаясь выяснить причину произошедшего.
Лока Лал, Сарр, Ютт, Нури, Вадь, Руни и Санг предлагали ему свою помощь, однако Чернов категорически отказался. В результате алхимик выбросил где-то около половины всех своих пробирок с составляющими, посчитав их опасными.
– Как вы думаете, – спросил Артём у друзей, – может, это подстроил кто-то из старшекурсников? "Серый кардинал" ведь у многих пользуется особой "любовью".
– Ну, это навряд ли, – ответил Влад. – Одно дело недолюбливать кого-то и совсем другое – устроить взрыв. Ведь он мог погибнуть. Я думаю, что-то случилось с каким-то из алхимических компонентов, может, просто испортился от времени…
Через два дня неразлучный квартет вызвала к себе Руни – записку от неё принёс им элементаль. Едва переступив порог кабинета, друзья поняли: Саманта явно не в духе – в ней не было и следа обычной спокойной доброжелательности.
– Ну, "звёзды", любуйтесь! – женщина раздражённо швырнула им через стол какой-то свёрток.
Свёрток оказался одной из центральных датских лердовских газет пятидневной давности. "Чертовщина в центре Копенгагена", – прочли они название одной из статей.
"…Как свидетельствует один из охранников ресторана, – прочитал Влад, – они с самого начала показались мне какими-то подозрительными. После того, как четверо странных посетителей стали бить посуду и громить зал, мы двинулись к ним, чтобы их утихомирить. Тут один из них прокричал что-то на непонятном языке и нас, всех четверых, приклеило к стенам намертво – не могли и пальцем пошевелить…"
К статье прилагалась отвратительного качества фотография, снятая, похоже, с какой-то камеры видионаблюдения – себя на ней Влад смог опознать с огромным трудом. На фотографии были запечатлены все четверо "погромщиков", убегающие, сломя голову, из ресторана, а также приклеенные к стенам охранники.
– Ну, что, дебоширы, скажете? – спросила Руни.
– Никто из нас не громил зал, – глядя в глаза женщине, твёрдо ответил Влад. – Я перевернул один-единственный столик… ну и… блюдо одно разбилось. А потом пришлось воспользоваться заклятием, потому что иначе нам было не уйти. Нас бы точно избили.
Руни долго молчала.