Особенно тех, кто способствовал осуществлению планов и может в случае ареста назвать хотя бы одно имя. Пусть даже вымышленное.
Лучший подельник — мертвый подельник.
Это касается и гяуров [17] , и единоверцев. Две специальные группы, не осведомленные о причинах зачисток, методично вырезали всех, кто имел малейшее отношение к мероприятию. К моменту доставки заряда в Россию ими было убито уже восемь человек. И еще два десятка ждали своей очереди.
За неделю до события чистильщиков тоже ликвидируют. Из взрывотехников не пострадает никто. Но только потому, что все трое приходились прямыми родственниками главному банкиру чеченских сепаратистов. А с банкирами никто ссориться не хочет.
Арби постоял несколько минут, наблюдая, как спецы устанавливают «паучков» поверх блоков, и вышел в соседнее помещение.
Он чувствовал, как у него дрожат руки.
Они не дрожали ни тогда, когда он вел переговоры с албанцем Месди, ни тогда, когда боеголовку грузили в вертолет, ни во время морского путешествия. Арби гордился своей невозмутимостью.
А вот теперь его колотило.
Вроде все позади, осталось самое легкое — доставить модифицированный заряд к нужной точке, вмонтировать его в обычное вентиляционное оборудование и в условленную секунду нажать маленькую кнопку пульта радиоуправления.
И все.
Нервный командир никуда не годится. И Арби тут же покинул подвал, чтобы никто не углядел проявления слабости. Сделал вид, что вспомнил о чем то важном, и удалился.
И теперь стоял в темной дворницкой, прижавшись затылком к холодному бетону стены, и курил.
Анаша всегда помогала ему справиться с перевозбуждением.
И он в ней не ошибся.
Уже через две минуты Арби стал самим собой — непроницаемым, жестоким и властным горцем, настоящим командиром специальной группы «волков ислама», который ничтоже сумняшеся нажмет кнопку, отправляющую в огненный ад десятки тысяч ни в чем не повинных люден.
Бранко догнал Мирьяну на улице, когда та уже вышла из стеклянных дверей здания, куда после разрушения белградского телецентра переехала часть студии и технических служб.
— Сколько лет! — Журналист из Нови Сада заплясал вокруг старой знакомой. — Мирьяша! Вот уж не думал, не гадал! Как ты, где?
— Бранко?! А ты то как тут оказался? — Сербка удивленно распахнула глаза.
— Да вот заехал к вам с материалами... Тут смотрю — вроде ты.
— Я это, я. Не ожидала тебя увидеть. Ты ж вроде с западными немцами контракт заключил. Думала, уехал давно...
Журналист махнул рукой.
— Какой там контракт! Пока шли переговоры, началась заваруха. Вот меня из Гамбурга и попросили... Мол, когда все закончится, приезжайте снова. А пока... Да плевать! Не очень то и хотелось. — Бранко взял Мирьяну под локоть. — Столько не виделись. Может, зайдем в кафешку, посидим? Ты не торопишься?
— Все нормально, времени у меня — хоть отбавляй. Информационный блок скинула, теперь до послезавтра свободна.
— Тогда показывай, куда идти. Ты же знаешь, я в ваших улицах никак разобраться не могу.
— Тут недалеко, за полквартала, есть милая забегаловка.
— Подходит. Я угощаю. — Бранко нежно приобнял Мирьину за плечи. — Нет, ну встреча!
Небольшой гриль бар, расположенный в полуподвале, был действительно очень уютен. Всего шесть столиков, расставленных на почтительном расстоянии друг от друга, чтобы у посетителей не было дискомфорта от слишком близкого соседства с посторонними. Стены украшены бутафорскими неотесанными камнями, придающими помещению вид средневекового каземата, повсюду живые цветы. Чисто, прохладно. В баре царила атмосфера исконно сербского гостеприимства.
Пока хозяин с длинными, вислыми усами готовил кофе на горячем песке, Бранко успел вкратце изложить историю своих последних трех лет жизни.