- Карты принадлежат тоже мне. Я пользовался ими, так как мне приходилось охотиться практически по всей губернии. А мышьяк, это, собственно, не мышьяк, а так называемое мышьяковое мыло. Оно состоит из нескольких составных частей, в том числе и нафталина, так что должен пахнуть. Это мыло я употреблял при набивке чучел. Относительно же всего остального могу лишь предположить, что оно было подброшено недоброжелателями, возможно, бывшим соседом, пьяницей и дебоширом, которого отец вынужден был через мирового судью выселить из квартиры.
В заключение он представил несколько документов об арестованном брате Михаиле: свидетельство о благонадежности, выданное уфимским губернатором 3 июня 1906 года за № 3321, свидетельство об окончании шести классов Симбирского кадетского корпуса от 14 августа 1905 года за № 2120, копию рапорта самого Мефодия начальнику Казанского юнкерского училища с просьбой разрешить Михаилу держать вступительные экзамены.
- Откуда у вас эти документы? - уже без прежней уверенности спросил Леонтьев.
- Их оставил Михаил, когда в августе жил у меня в Казани. Теперь думал вернуть.
- Понятно, поручик…
Подписав протокол, Кадомцев заторопился к родным, а оставшиеся дружно закурили.
- Что нового у вас, Кирсанов? - чтобы как-то разрядить невеселую обстановку, спросил Леонтьев. - Только, ради бога, не спрашивайте меня об этом исчезнувшем станке, это не по моей части!
Ротмистр Кирсанов натянуто улыбнулся.
- У меня для вас, Иван Алексеевич, сегодня еще одна хорошая новость припасена. На Демском разъезде опять появился интересующий нас офицер с дамой.
- Когда? - вскочил Леонтьев.
- Вчера вечером.
- Ну, что ж, придется голубчика брать. Спасибо за новость!
Глава шестая
В этот день уроков у нее не было, и Варя решила полностью посвятить его накопившимся партийным делам. Прежде всего - забрать у знакомого товарища полученный для организации транспорт литературы, затем заглянуть к Сашеньке Ореховой, которая на днях отправляется в Златоуст, переговорить с ней о дальнейших связях и адресах для присылки "таблиц" и "календарей", подобрать в партийной библиотеке литературу для беседы в кружке, подготовиться к этой беседе. Словом, день намечался хлопотный, беспокойный, едва управишься до вечера.
Потеплее одев дочурку и прихватив санки, она вышла из дому. Для Ниночки такие вылазки - настоящий праздник: весь день с мамой, весь день среди людей, да и на санках покататься она большая охотница. Варе тоже хорошо с ней. Пусть побудет на свежем воздухе, проведает своих подружек, а если потребуется, как, например, сегодня, перевезти что-то нелегальное, саночки с ребенком - наилучшее прикрытие от недреманных жандармских глаз.
- Мамочка, мамочка, а к Настеньке Бойковой мы сегодня зайдем? - слышится сзади ее тоненький голосок.
- Зайдем, обязательно зайдем, - оборачивается к ней Варя. - Вот сделаем одно дело - и зайдем.
- И на горке покатаемся? И на горке.
- Когда сделаем еще одно дело?
- Само собой, моя умница!
- Ну, тогда быстрей, мамочка! Но-о-о, лошадка, но-о-о!..
Варя становится лошадкой и почти целый квартал, до самого перекрестка, катит санки бегом. Ниночка машет над головой воображаемым кнутом, визжит и хохочет: такая уж хорошая и веселая у Ниночки лошадка…
Получив нужный груз, Варя аккуратно разложила его в санках, застелила детским одеялом и усадила наверх Ниночку.
- Сиди спокойно, не балуйся, не то упадешь, - наказывает она дочери и направляется дальше, на Сибирскую улицу, к служащему земской управы Черневскому, приютившему на время склад их социал-демократической литературы.
Идти приходится через центральную часть города, где всегда полно городовых и жандармов. Ноги поневоле тяжелеют и сдерживают шаг, но зато дорога идет под уклон и санки катятся сами собой, почти безо всяких усилий. Ниночке это очень нравится, и она опять хохочет и визжит от удовольствия:
- Но-о, лошадка, но-о-о! Садись, мамочка, покатимся вместе, но-о!
Прохожие с удовольствием уступают им дорогу, оборачиваются, провожают добрыми улыбками. Даже у пожилых городовых при виде такой идиллии светлеют глаза, - откуда знать им, что в душе у этой юной счастливой матери и более того, что находится сейчас в санках под этой веселой, заливающейся серебристым смехом девчушкой-хохотушкой?
Но вот, наконец, впереди показались строения земской больницы. От нее до усадьбы Черневского рукой подать, значит, пронесло и на этот раз. Варя облегченно вздохнула и, попросив Ниночку не шалить, свернула к знакомым воротам.
Склад литературы Уфимского комитета РСДРП представлял собой небольшой полутемный угол, отгороженный для каких-то домашних надобностей в пустующем каретнике хозяина. Заведовал им молчаливый, даже угрюмый, но строгий и бесстрашный в работе парень - Василий Архангельский. Через него шло распределение литературы по кружкам, городам, заводам. В самые опасные поездки отправлялся он сам, и не было случая, чтобы его "тетради" не доходили по назначению.
Архангельский оказался на месте - что-то раскладывал, увязывал, упаковывал, должно быть, опять готовился в дорогу или поджидал "клиента".
- Здравствуйте, Василий Викторович! - окликнула его Варя. - Принимайте товар.
Названный уважительно по имени-отчеству Василий зарделся, как маков цвет, но тут же привычно насупился, свел на переносице широкие белесые брови и хрипловато пробасил:
- Здравствуйте, Варвара Дмитриевна… С чем, значит, пожаловали?
- Тетради привезла, получите. А для "Хадичи", что я просила, отложили?
"Хадича" - конспиративное название их партийной библиотеки. Находилась она в уютной квартире Давлеткильдеевых, и до недавнего времени заведовала ею чудесная женщина Хадича, жена видного башкирского и татарского социал-демократа Хусаина Ямашева.
- Отложил и для "Хадичи", заберите…
Вдвоем они быстро разобрали поступившую литературу, туда же, под детское одеяло, сунули связку для "Хадичи".
- А это вас не интересует?
В руках у Архангельского неведомо откуда появилась газета. Легким движением он развернул ее, и она прочла заголовок: "Уфимский рабочий".
- Да вы просто фокусник, Вася! Откуда?
- Недавно от "тетки" привезли. Первый номер. Готовлю к развозке.
- Одолжите один экземпляр для кружка, - чуть не взмолилась Варя. - А "тетка" вам еще подошлет.
- Подошлет, но только уже другой номер. Не могу.
- Как же быть? Мы все так ждали этого дня, Василий Викторович!
- Не могу. Прочтете у "Хадичи", я положил.
- Ну, спасибо и на том…
На обратном пути ей было не до игры с дочерью: охваченная радостным волнением, она спешила. Ниночка, должно быть, поняла, что маме сейчас не до нее, удобнее устроилась в санках, затихла и вскоре уснула. Так и везла ее Варя через весь город. Везла и с радостью думала о том, что вот и дождались они, наконец, своей газеты. Сколько сил было потрачено, чтобы оборудовать "приличную тетку" (нелегальную типографию), сколько людей привлечено для сбора материалов, сколько ночей просидел над ними главный инициатор и организатор газеты Николай Павлович Брюханов!
К радости примешивалась неизбежная в жизни подпольщика печаль. Газета начала выходить, а ее организатора в Уфе уже нет. Спасаясь от неизбежного ареста, товарищ Андрей (он же и товарищ Степан!) вынужден был на днях срочно покинуть город. Сейчас он, вероятно, где-то на Волге…
Давлеткильдеевы, как всегда, встретили ее сердечно и ласково. Почти год назад их познакомила Хадича. С тех пор она часто бывала в этом гостеприимном башкирском доме - иногда одна, но чаще вот так, с Ниной. Старики к ней привязались, молодые знали, что она русская учительница, и с удовольствием играли с ее веселой дочуркой. Без чая не отпускали. Вот и сейчас, покончив со своими делами в библиотеке, она пила с ними чай, вспоминала неутомимую Хадичу, Хусаина, опять жалела и от души желала им успеха.
Хадича и Хусаин Ямашевы появились в Уфе в начале 1906 года после разгрома социал-демократической организации в Казани. В Уфе они вели большую пропагандистскую работу среди башкирских и татарских трудящихся, воспитали немало надежных партийных агитаторов. Нелегкое и непростое было это дело. Ко всему очень не хватало литературы на родном языке. Кое-что переводилось и выпускалось в тайной партийной типографии, но этого было мало. Тогда и возникла мысль - от выпуска отдельных прокламаций перейти к изданию солидной политической газеты на татарском языке.
Окружной партийный комитет поддержал проект Ямашевых, и те горячо принялись за дело. Вначале сдерживал недостаток средств, но после удачных экспроприации на железной дороге отпала и эта преграда. Получив необходимые деньги, заручившись поддержкой уфимцев, Ямашевы выехали в Оренбург, избранный местом издания газеты. Всего несколько дней прошло, а газету уже ждут. И не только в Уфе!
Саша Орехова (она же Елена, Ёлка) занимала комнату в квартире их общей знакомой Лидии Ивановны Бойковой, популярной в городе домашней учительницы и репетиторши и в то же время, что, естественно, было известно лишь узкому кругу партийцев, технического секретаря подпольного комитета.
Квартира была довольно просторной, светлой и теплой. Находилась она на втором этаже дома Дымман, что стоял на углу улиц Достоевской и Суворовской, - не в самом центре города, но и не на окраине, что вполне устраивало и Бойкову, и ее друзей.