Несмотря на оговорку, это были дерзкие слова, тем более недопустимые для болгарина, что были сказаны в присутствии друга и советчика турок Сен-Клера. Но именно потому, что они были дерзкие и недопустимые, именно потому, что все это давно уже мучило Филиппа, он произнес их с таким самообладанием, что все удивленно на него воззрились.
- Россия сама предлагает мир и в ближайшее время отведет свои войска за Дунай, - произнес майор.
- Пожалуйста, майор, дайте господину Задгорскому высказаться!
- Моя мысль, госпожа Джексон... моя мысль, господа, состоит в следующем: что сталось бы с нами, если бы случилось так, что Россия… не превратила бы нас в губернию, а просто, как бы это выразиться, просто на болгарских землях создала бы какое-нибудь государствишко! И я спрашиваю тех, кто начал эту войну - они всегда кричат, что воюют ради блага болгарского народа, - я спрашиваю их: какая судьба ожидает подобное государство? Потому что, как сказано в "Общественном договоре" Жан-Жака Руссо... - Филипп уже был готов процитировать отрывок из знаменитого сочинения, но Позитано усмехнулся, закивал головой, и он предпочел продолжить: - Какие возможности, повторяю я? Обширные рынки, какие у нас сейчас есть? Или развитие промышленности? А может быть, видную роль на европейской дипломатической арене?..
От волнения он уже не мог усидеть на стуле и вскочил.
- Больно даже подумать об этом! - воскликнул он, действительно испытывая в эту минуту боль. - И во имя чего? Одних голых идеалов!.. Бесплодных идеалов, добавлю я! Я знаю, мне это известно, и я не собираюсь скрывать от вас, что длинный ряд исторических несправедливостей прежних правительств, возможно, явился причиной... причиной... - Он не нашел слова, почувствовал, что теряет почву, и поспешил продолжить: - Но провозглашение конституции, господа! Перспектива действительного равенства, равных возможностей для турок и болгар в единой империи - вот это...
- В самом деле, интересные мысли!
- Господин майор!
- Нет, нет, Задгорский! Я вас понимаю. В ваших рассуждениях есть перспектива, и это мне нравится! Продолжайте, прошу вас!
- Благодарю... Впрочем, то была только одна сторона медали... А теперь посмотрите, что мы теряем, выйдя из империи! - заговорил с прежним пафосом Филипп, глубоко убежденный в том, что такая возможность предвещает не только ему самому, но и его народу гибельную участь.
- Что вы потеряли бы, - поправил его Сен-Клер.
- Мне кажется, еще точнее будет: что вы потеряете, когда вы будете вынуждены выйти из империи! - сказал сразу вслед за ним Позитано, но сказал так, что Сен-Клер повернулся и внимательно на него посмотрел.
- Оказывается, маркиз, здесь только вы русофил.
- Я итальянец, дорогой Сен-Клер! Да-да. Мое правительство нейтрально, а я итальянец. У нас люди имеют не только мнения, но и симпатии!
- Смотрите, как бы Джани-бей не прознал о ваших симпатиях, - усмехнулся англичанин.
Полковник Джани-бей был заместителем коменданта, и всем было известно, что он возглавляет полицию.
- Как? Разве он и консулами командует? Плохо наше дело!
- Я только предостерегаю вас от излишних увлечений, маркиз!
- Если кто-нибудь из вас на меня не донесет, надеюсь, конец войны застанет меня в Софии, - отпарировал Позитано, который хорошо знал о всех сторонах деятельности Сен-Клера. - Да, да, господа! Да, дорогая, только что прибывшая из цивилизованного мира миссис Джексон! Конец войны! Одни уверяют нас, что он близок... Другие - что очень далек... В сущности, кто может знать? А я скажу: бог даст, доживем! Одно бесспорно, и это меня радует: кто проиграет - не знаю, но вот мой друг Леандр Леге - тот выиграет...
Этот неожиданный вывод и веселые глаза маркиза заставили Маргарет, Сен-Клера и Филиппа разом повернуться к раскрасневшейся, поглощенной своим разговором Неде.
- В самом деле, как она мила! - невольно воскликнула Маргарет.
Но когда она осознала, что Неда не только мила, а и намного ее моложе, это больно ее укололо.
Глава 6
С тех пор как Дяко вошел в натопленную комнату Климента, он все время держал в руке часы и то и дело на них поглядывал. Но когда стрелка дошла до одиннадцати, он сердито щелкнул крышкой и сунул часы в карман жилетки.
- Передайте брату, что приходил Дяко, - сказал он, поднявшись с топчана.
Климент перестал читать и тоже встал.
- Вы уходите?
- Больше не могу ждать. А вы так ему и передайте: Дяко, мол, с семьдесят третьего года, он вспомнит.
- Хорошо, передам.
Климент сменил свой мундир на домашний костюм - нечто среднее между халатом и кафтаном, - изобретенный им самим. Он по привычке бросил на себя усталый взгляд в зеркало, висевшее напротив. "Надо подстричься", - подумал он.
- Будьте покойны, я не забуду вашего имени, - сказал он.
Он говорил сдержанно и любезно, умело скрывая досаду и недовольство. Этот хмурый гость с плешивой головой и цепким взглядом отнял у него уже целых два часа.
- На той неделе я, может, опять приду, - сказал Дяко. - Пускай он в субботу обязательно будет дома.
Климент вежливо кивнул: он и это передаст. А его так и подмывало рассмеяться. Подумаешь, приехал невесть откуда, невесть какой Дяко - Дяко с семьдесят третьего года! - и распоряжается: пускай Андреа сидит дома и ждет его. Так Андреа его и послушался. Ему все как об стенку горох. Он ни отца, ни матери, ни старшего брата не слушается. Но вслух Климент сказал прежним любезным тоном:
- Если это так важно, зайдите завтра утром. А может, он сам к вам зайдет... Вы в каком постоялом дворе?
- Ни в каком.
- Я хочу сказать... где вы остановились?
"Странный гость, - думал Климент, - является ночью, нигде не остановился... И куда он пойдет, когда мосты перекрыты? - Он все с большим любопытством разглядывал его. - Мужик крепкий, никаких физических изъянов, - оценивал он его по привычке глазами врача: шрам на щеке... от чего бы? И пальцы дрожат... Нервы? Наверное, пережил какое-то потрясение".
Гость подал ему на прощание руку.
- Нынче вечером у меня все не ладится, - сказал он. - Сперва спутал дом... Теперь вот здесь... Ты уж прости, доктор, будь это для меня, я бы у тебя не отнял столько времени.
Климент невольно задержал его руку в своей. Как? Это он для кого-то другого пришел к ним в такое время?
- Подождите еще немного, - предложил он.
Дяко удивленно поглядел на него.
- Поздно, доктор. Мне пора в путь.
- В путь?
Климент уже не сомневался. Гость, несомненно, один из старых товарищей Андреа по комитету. Сам Климент не состоял в организации. Он вернулся из России в самый канун войны, когда напуганные комитетские деятели порвали между собой все связи. Но Андреа счел нужным посвятить его в то, что могло бы произойти... Могло! Да, если бы все шли на риск, говорил он. Но Климент только снисходительно улыбался. Он не признавал необдуманного риска. Человек образованный, он готов был служить делу, но только делу разумному и верному.
Он сказал сочувственно:
- Почему бы вам не остаться у нас?
- Переночевать?
- Да. Куда вы пойдете в такую пору? Да и с Андреа повидаетесь.
Дяко заколебался. Невольно посмотрел на мундир, что висел на вешалке. Офицерский! Чей он, доктора? А почему этот доктор ни с того ни с сего стал уговаривать его остаться? О чем-то догадался? "Часто наружность бывает обманчива, - думал Дяко, разглядывая усталое умное лицо хозяина. - Нет, этот не похож на Андреа, он из другого теста, даром что они братья!" Но не нашел в себе сил сдвинуться с места.
Тут в доме хлопнула дверь, на лестнице послышались тяжелые шаги и голос старого Слави:
- Битых три часа тебя дожидается человек...
Кто-то что-то пробурчал, огрызнулся. Опять послышался голос старика:
- Не входи в таком виде!
В ту же минуту дверь с шумом распахнулась и в комнату ввалился Андреа. Он уставился на Дяко. А Дяко пристально всмотрелся в него.
- Это ты меня ждешь?
Дяко молча кивнул.
- Зачем я тебе понадобился, а? - Андреа хотел шагнуть к нему, но покачнулся и скривил в усмешке губы: - Ты кто такой?
Климент не выдержал.
- Поди умойся холодной водой!.. - строго сказал он.
- Отстань! Чего суешься не в свое дело?.. Откуда нам знать, кто он такой?
И вдруг он впился взглядом в гостя.
- Ты... который у виселицы... Ты... Дяко? - вскрикнул Андреа. От волнения голос его осекся. - Брат! Дяко!..
Он раскинул было руки, чтобы обнять его, но не устоял на ногах и повалился на топчан. С трудом приподнявшись, сел и, не отрывая глаз от гостя, забормотал:
- Ты видишь, а? Ты видишь, до чего мы здесь докатились?.. Ты видишь...
- Вижу, - сурово прервал его Дяко. И с гневом и презрением сказал: - Люди там за нас умирают, а ты что?! Посмотри на себя! Ты не достоин таких жертв!..
Андреа не отрывал от него глаз, не шевелился. Что он ему говорит? Про кого?
- Тогда у виселицы... помнишь... он на нас посмотрел... - опять вернулся Андреа к прежней неотвязной мысли.
- Молчи! Он был святой!.. Если бы Невский сейчас был жив! Эх, Андреа, Андреа! Мы знали, что здесь у нас свой человек, верный, решительный... И как раз сейчас, когда наши освободители так в нас нуждаются.
Дяко махнул рукой:
- Ладно, делай как знаешь... Жди и ты, чтобы прийти на готовое!
Он резко повернулся к выходу, но Климент неожиданно запер дверь и загородил ему дорогу. Дяко невольно сунул руку в карман.
- В этом доме не один Андреа, - сказал Климент.
- Что тебе нужно?
- Тебя послали русские?
- А почему это тебя интересует?