- Нег, не забываю, мой друг!
- Мы условились, что будем говорить по-французски, господа! Если вы считаете, что сейчас неудобно вести наш разговор, то переменим тему!
- Нет, ничего неудобного нет, фон Тийл, - сказал бас. - Полковник намекнул тут насчет Софии.
- Насчет Софии?
- Почему Софии?
- Я думал, что вам уже известно. Главнокомандующий решил превратить Софию во второй Плевен.
- Вот как! Феноменально. Но это в самом деле уже что-то новое! - послышались возгласы.
Климент крепко сжал зубами свою трубку и весь превратился в слух.
- К чему бы иначе туркам было сильно укреплять Арабаконак? - раздался сухой спокойный голос.
- Я давно это предполагал, - прошепелявил Пьер. - Говорят, что там батальонов пятьдесят.
- Пятьдесят? Вы уверены?
- Никто ни в чем не уверен в этой стране, господин Оливье.
"Оливье? Пьер Оливье, корреспондент "Фигаро"! Как это я не догадался! А этот Тийл, наверное, из "Нойефрайе прессе". Но оба англичанина, несомненно, военные. Конечно, Мейтлен называл второго "полковник"", - вспомнил Климент.
- Я ожидал, что вы знаете больше нас, - продолжал знакомый голос. - Мы с Мейтленом только позавчера прибыли.
- Что поделаешь, провинция информирована хуже, чем столица! Так вы говорите, что Софию превратят в крепость?
- А вы не находите, что она уже крепость?
- Признаюсь, не замечал!
- А мы с вами, Мейтлен, полагали, что корреспонденты - люди с воображением! Так вот, - продолжал ровный голос полковника. - Нужно рассматривать факты в их совокупности. На первом месте Арабаконак. Его обороняет примерно тридцатитысячная армия и сто орудий.
- Наше производство, - вставил один из немцев.
- На Берковской дороге еще десять тысяч. На перевале в направлении к Бунову и Златице еще столько же.
- И город полон солдат.
- Верно, Тийл. Но к тому же город еще полон боеприпасов и провианта.
- Это то, что предназначалось для Плевена?
- А теперь будет для Софии. Мне жаль, Тийл, но, видимо, вы не скоро отправитесь на родину! На этот раз, мне думается, турецкое командование не повторит ошибки с Плевеном. Особенно если учесть, что София имеет одновременно связь и с Константинополем, и с Салониками, и с Нишем.
- Задумано это хорошо, - сказал фон Тийл, - но если Гурко все ж захватит перевал, то я боюсь, господа, что...
- Кто здесь боится? Чего боится? - раздался громкий бесцеремонный голос.
Климент испуганно обернулся. Это был Барнаби, он стоял в дверях, чуть ли не касаясь головой притолоки, широко расставив ноги.
- А, Фреди! Идите сюда, мы здесь решаем важные проблемы!
- Не хочу решать никаких проблем. Мейтлен, это вы! Я вас узнал по бычьему реву. Аликс тоже здесь?
- К вашим услугам, сэр, - произнес знакомый Клименту голос.
- А, вот где вы укрылись. Как всегда, боитесь дам. Послушайте, полковник, пользуйтесь случаем! Не зевайте. Я не думаю, чтобы на позициях вам представились большие возможности!
- Быть по-вашему, - сказал Аликс, медленно поднялся и прошел мимо Климента. - Полагаю, что вы, сэр, уже одержали немало побед?
- Разумеется, - ответил Барнаби. - К сожалению, у меня не было свидетелей. А без свидетелей, сами знаете... А вы, Мейтлен? Пойдемте, господа!..
- Верно, идемте отсюда, - сказал один из немцев, и Климент догадался, что это тот, который жаловался на холод.
Как только все они один за другим стали выходить в освещенный зимний сад, они перестали быть для него голосами. Он увидел военные мундиры обоих англичан, мягкую бородку Пьера Оливье, белокурого приятного фон Тийла и еще троих не знакомых ему, один из которых был в очках. Барнаби повел всех в салон, оборачиваясь к ним на ходу и что-то говоря с самодовольной улыбкой.
Климент остался на веранде один. Он стоял, не думая ни о чем, даже о случайно подслушанной важной новости насчет Софии. Потом вспомнил о ней и представил себе, как важна она для русских. Если бы только можно было им ее сообщить! Но как? Вряд ли еще кто другой сумет пробраться сюда, подобно Дяко.
Он выбил трубку о железные перила и вошел в зимний сад. Там за покрытыми зеленым сукном столами уже сидели несколько человек и играли в карты - их не интересовали ни танцы, ни война.
"А что делает брат? Наверное, опять тянет вино? - подумал Климент. Он был в таком смятении, что даже по-настоящему и не встревожился за Андреа. - Пускай делает что хочет. Как все запуталось. Не знаешь, что хорошо и что плохо".
Он решил все же разыскать Андреа и вошел в большой зал. Увидев брата, он обомлел. Андреа - разгоряченный, развязно веселый - танцевал с сестрой милосердия из английского госпиталя. Он что-то напевал, кивал в такт головой, заражая своей веселостью остальных гостей. Климент возмутился: как может он вести себя так!
Едва дождавшись конца вальса, он направился к брату.
- Доктор! - позвала его миссис Джексон.
Климент подошел к ней, маскируя любезной улыбкой свое волнение.
- Вам весело, сударыня?
- Где вы пропали? - спросила американка. Зрачки у нее были неестественно расширены. - Я ждала, что вы меня пригласите танцевать! - добавила она с притворной улыбкой.
- Искренне сожалею. Если б только я знал!
Климента удивило, что рядом с ней опять был капитан Амир. "Хотя, - подумал он, - чему, собственно, удивляться, от такой особы всего можно ждать". Тут же стоял, как всегда напыжившись, с надменным выражением лица Филипп. Но что-то в его взгляде было необычно. Ревнует. Определенно ревнует.
- Разрешите откланяться, сударыня, - с поклоном сказал Климент.
- Так рано?
- Судьба врача, госпожа Джексон!
- Доброй ночи! - Она помахала ему рукой. Оба ее кавалера молча поклонились.
Андреа в это время присоединился к кружку мадам Леге.
- Любовь - обман! Любви нет, - услышал Климент издалека его голос.
- Как это нет любви? - возмутился граф Тибо.
- Нет, и все! - настаивал Андреа.
- Вполне возможно, что нет, - поддержал его Позитано. - Я - человек женатый - не берусь утверждать.
- А вы женаты, мой друг? - спросила мадам Леге.
- Сохрани господь!
"Да он спятил! Что за глупости болтает! Надо поскорей его отсюда увести", - решил Климент и взял брата сзади за локоть.
- А, это ты! - воскликнул Андреа и подтолкнул его вперед. - Дамы и господа! Мой брат - мой ангел-хранитель!
Последовал взрыв смеха. Компания хорошо знала доктора Будинова, но все были настроены на веселый лад, и любое слово Андреа воспринималось как забавная шутка.
- Тогда я приступаю к своим обязанностям, - заставив себя улыбнуться, сказал Климент. - Нам пора, братец.
- Уходить сейчас? Полно тебе...
- Нет, нет, это исключается! Еще совсем рано! - запротестовали все хором.
- Мы его не отпустим! - приподнявшись с козетки, заявила мадам Леге.
- Мне очень жаль, сударыня, но семейные обстоятельства вынуждают меня...
- О черт!.. Зачем ты... - Андреа чуть было не крикнул, что он лжет, но холодный и властный взгляд светлых глаз Климента заставил его умолкнуть.
- Важная новость, - незаметно шепнул ему Климент по-болгарски.
- Ну, раз так... - пожав плечами, насмешливо произнес Андреа.- До следующего дня рождения мадемуазель Сесиль! До свидания, дамы и господа!
- До свидания, фараон! - многозначительно сказала молочно-белая мисс Гордон, словно напоминая ему о чем-то, известном только им двоим.
- Надеюсь, вы навестите меня на той неделе, мой друг! - благосклонно кивнула ему и мадам Леге. - Доктор, приходите вы тоже, Сесиль будет так рада!
- Непременно, непременно, сударыня!
- До свидания...
"Что произошло? Его пригласили на прием ради меня; теперь меня приглашают в дом ради него. Ну и трансформация!" - думал Климент, направляясь к выходу.
- Что случилось? Что на тебя нашло? - услышал он сердитый голос брата.
- Скажу потом.
- Потом! Ты обращаешься со мной, как с больным.
- Тише. Пойдем попрощаемся с консулом.
Консул был с Недой. Только что веселый и шумный, Андреа внезапно сник. Он уставился невидящим взглядом на Неду, а когда она, прощаясь, протянула ему руку, он резко поклонился ей и кинулся к выходу.
- Что за дикие манеры! - догнав его, сердито сказал Климент. - Ты стоял как истукан. Тебя пригласили в такой дом, а ты...
- Оставь меня в покое! - огрызнулся Андреа.
- Разве они тебя чем-то обидели?
- Кто? Она?
Он усмехнулся, но Климент в это время надевал шинель и не заметил, какой горькой была эта усмешка.
- Ну, что там у тебя? Говори, - сказал Андреа, когда они вышли из консульства.
Климент огляделся по сторонам и, взяв его под руку, стал рассказывать.