Перепечко, упираясь руками в снег, пытался подняться. Он какими-то странными рывками закидывал назад голову. При каждом движении из его изуродованного рта хлестала струя крови. Обе пули, посланные Ниной Георгиевной, попали в Перепечко. Одна раздробила ему нижнюю челюсть, а вторая - пробила легкие.
Люди стояли в оцепенении, не зная, что делать. Перепечко нельзя было помочь. Он умирал. Офицер пытался подняться. Тело его дергалось, а глаза непрерывно мигали.
Руки Перепечко подломились, и он упал лицом в мокрую от его крови снежную кашицу. Судорога прошла по телу колчаковца, и он затих.
- Кончился, - проговорил Тренев. - Царство ему небесное.
- Какая сволочь стреляла?! - закричал Струков. - Убью!
Он бросился к ревкому, точно там надеялся найти невидимого противника. Все, позабыв о Перепечко, побежали следом. Бирич, задыхаясь, едва поспевал за ними. Он боялся, как бы не опоздать. Но вот и темное здание. Огоньки ламп мелькнули на крыльце, затем появились за окнами.
- Помогите мне, - прохрипел Бирич. Еремеев с Куликом подхватили его под руки.
Павел Георгиевич поднялся на крыльцо и вошел в здание ревкома, Оно гудело от возбужденных голосов. Люди с руганью, криками бегали из комнаты в комнату, что-то ломали, били. Со звоном сыпались стекла. Бирич, отшвыривая со своего пути мешающих, вошел в кабинет Мандрикова. Здесь при слабом свете лампы несколько человек под наблюдением Струкова пытались вскрыть сейф, но он не поддавался.
- Стойте! - крикнул Бирич и подошел ближе. - Стойте! К чему сейчас вскрывать сейф?
Стало тихо. Все смотрели на Бирича.
- Там на нас приговоры, - выступил вперед Тренев, указывая на сейф. - Там на нас кляузы и…
- Мы не бандиты, - перебил его Бирич. - К чему такая торопливость? Завтра изберем свой законный Совет, и он по правилам, как и положено законной власти, сможет пересмотреть все дела, разыскать те, которые обличают Мандрикова и его сообщников как авантюристов, бандитов.
- Нечего ждать, - возразил Тренев, опасаясь, что в делах ревкома будут найдены документы, которые могут принести ему вред. - Сжечь все, и дело с концом.
- Верно! Правильно! - загудели голоса. - Сжечь, чтобы и духу большевистского здесь не осталось!
- А вот лежит еще один тут! - закричал низкорослый пожилой человек с заячьей губой и реденькой, точно выщипанной, бородкой.
Кочур, вспомнил Бирич фамилию кричавшего. Это был один из его должников. Вначале, после приезда в Ново-Мариинск, Кочур работал на копях, но потом потянулся торговать и взял у Бирича под проценты товару рублей на сто. Вот уже третий год Кочур не мог рассчитаться с Павлом Георгиевичем и по существу стал его торговым агентом.
- Выволоки на улицу, - спокойно сказал Бирич. - Уж тебя ли ревком не обидел?
При этих словах Кочур вспыхнул и затрясся. Он вспомнил, как Мандриков назвал его спекулянтом и заставил бесплатно перевезти пятьдесят мешков угля.
- А что? - Кочур сунул свой винчестер рядом стоявшему Стайну, который курил и с интересом наблюдал за происходящим, - собаке по-собачьи и валяться.
Он схватил за ноги тело Гринчука и потащил его в коридор. Там он ударом ноги выбил оконную раму. В коридор ворвалась пурга. Кочур перевалил тело Гринчука через подоконник, и оно исчезло в темноте.
Люди, молча следившие за тем, что делал Кочур, сразу же заговорили. Струков снова отдал команду:
- Ломай сейф!
- Нет! - Бирич подошел к сейфу и заслонил его спиной. - Вы хотите взять на себя всю вину ревкома, скрыть, что он тут натворил? Завтра мы все документы изучим и сообщим в Петропавловск о злодеяниях Мандрикова и его Дружков. Пусть там убедятся, что мы сегодня правильно поступили. А если вы сейчас сожжете документы, то будет ясно, что здесь попытка спрятать концы в воду. Разве я не правильно говорю?
- Правильно, Павел Георгиевич! Верно! - одобрительно зашумели те, кто минуту назад требовал уничтожения документов.
- Да и не вскроем мы сейчас сейф, - махнул рукой Струков.
- А флаг-то красный все над нами, - не без ехидства напомнил Бирич.
- Сорвать его! - заорал Струков и приказал Трифону и Рыбину, которые были около него. - Ну, чего стоите? Сейчас же снять!
- И я с ними, - выступил Тренев.
- Хорошо, - согласился Струков. - Идите.
Трое вышли из кабинета. Оставшиеся зябко кутались в шубы. Их воинственный дух падал по мере того, как проходило опьянение. Бирича не устраивало это. Мысль, пришедшая ему за столом о Бесекерском, вновь и вновь возвращалась к нему. "Более удобного момента не будет", - думал Бирич и торопливо искал повод для того, чтобы избавиться от свидетелей. И Бирич нашел повод.
- Чего же вы стоите? Почему не ищите убийцу Перепечко?
- Ищи-свищи ветра в поле, - насмешливо протянул Сукрышев.
- Найдешь в такую ночь! - в тон ему произнес кто-то за спиной Стайна. - Поди угадай, кто?
- А может, это подружка коммуниста Мохова? - как бы в раздумье проговорил Бирич. - Кому же еще в нас стрелять?
- И верно, братцы! - воскликнул Кочур. - Это она, брюхатая, за своих большевиков вышла исподтишка стрелять. Это она!
Кочур старался выслужиться перед Биричем. Люди нерешительно переминались, поглядывали друг на друга. Тут в кабинет, расталкивая столпившихся, вошли Трифон, Рыбин и Тренев, запорошенные снегом. В руках младшего Бирича было скомканное полотнище флага. Трифон швырнул его на стол:
- Вот!
Все смотрели на темно-красный материал, и во взгляде многих сквозила боязливость. Струкова это обозлило. Он схватил флаг и рывком разорвал на две части. Треск раздираемого материала прозвучал как пулеметная очередь. Струков бросил куски на пол к ногам Кочура:
- Тебе на портянки.
- Зачем мне? - попятился Кочур, но его остановил голос Павла Георгиевича:
- Чего испугался? Бери, бери. Да и сходи-ка к той, что эту тряпку расшивала. Спроси-ка ее, как она в Перепечко целилась? Так же, как ниткой в игольное ушко?
- У, стерва красная! - крикнул Тренев, догадавшись, что речь идет о Моховой, и первый шагнул к двери. - Я сейчас ее…
В криках и ругани, которые заполнили ревком, исчезли последние слова Тренева. Толпа повалила к выходу. Бирич придержал Кочура:
- Не забудь и о докторше… - он добавил грязное ругательство и расхохотался. - Можешь заодно с ней часок побаловаться. У них же коммуния. Привычная…
Кочур осклабился, показав мелкие острые зубы.
Струков внимательно следил за старшим Биричем и сосредоточенно думал: "Чего добивается этот матерый волк? Для чего натравил дураков на баб?" Но как ни напрягал Струков ум, найти ответа на свой вопрос не мог.
Кабинет опустел. Ушли все, даже Стайн. В кабинете остались Струков и Бирич. Бирич притворно зевнул:
- Однако пора и на боковую. Поздновато. Спокойной ночи, Дмитрий Дмитриевич. Завтра в полдень собираемся, у меня, что ли? Нет, лучше у Тренева. Надо же нам власть избрать.
"Хозяином хочешь быть? - подумал Струков. - Я не против, только без отступного тут не обойдется". И сказал:
- Совершенно верно, Павел Георгиевич. Власть нужна. Вы уж подумайте, кого избрать управляющим.
- Что вы? - замахал руками Бирич. - Какой теперь может быть управляющий? Во Владивостоке партизаны. В Петропавловске ревком. Ну, а нам и Совет будет не помеха. Да и звучит оно по-современному.
Они встретились взглядами и усмехнулись, поняв Друг друга. Струков весело произнес:
- Совет так Совет. Кажется, и я хочу спать. Беспокойный день выдался.
- Утречком прошу на завтрак. - Бирич стал напяливать рукавицы. - Там и прикинем предварительно, Кого в Совет стоит порекомендовать.
- С удовольствием зайду, - пообещал Струков. - Только у вас в доме и можно почувствовать, что где-то есть цивилизация, что где-то люди живут и едят по-человечески.
Бирич взял "молнию" со стола, и они вышли из кабинета. В коридоре, ежась от холода, похлопывая себя по бокам, ходили Кулик и Еремеев.
- О, ваши верные оруженосцы, - усмехнулся Струков.
- Стар один в такую погоду ходить по ночам, - с напускной горечью ответил Бирич. - Вот и провожатые, к сожалению, потребовались.
Он передал фонарь Еремееву, и тот прошел вперед.
Они спустились с крыльца.
Струков попрощался с Биричем, за руку и исчез в бушующем мраке. Бирич продолжал идти к своему дому. Только убедившись, что за ними никто не следит, Павел Георгиевич, направился к избе Бесекерского.
Ставни на окнах его дома были плотно прикрыты, но сквозь щель из окна кабинета коммерсанта просачивался слабый свет.
Бесекерский не спал. Его мучила бессонница. События минувшего дня так подействовали на его нервы, что он не находил себе места. Исидор Осипович с того часа, как его дом покинули участники заговора, стрелявшие по ревкомовцам, ходил и ходил из угла в угол, сложив на животе руки. Изредка он останавливался у буфета, торопливо выпивал рюмку водки. Но это не приносило ни облегчения, ни успокоения, а вызывало только изжогу. Сморщенное, с крючковатым тонким носом лицо Бесекерского стало как будто еще меньше. Да и весь Исидор Осипович как-то съежился, похудел за эти немногие часы.
- Что-то будет, что-то будет, - шептал он бледными губами. - Каким безумием был расстрел ревкома! Ведь в Петропавловске красные. Они не простят убийства Мандрикова и всех ревкомовцев. Уж лучше бы их не трогать. Дождаться весны и тихонечко, незаметненько уехать, бежать отсюда.
Нет, не хотел он, Исидор Осипович, плохого ревкомовцам, хотя они и были несправедливы к нему. Он во веем подчинялся ревкому, выступить против красных его заставили Бирич и американцы.