Сисимифр исполнил все в точности, как велел ему Спитамен. И разъяренные наутакийцы вложили мечи обратно в ножны, а стрелы в колчаны, расступились, разомкнули кольцо вокруг согдийцев. Многие павшие духом бактрийцы спешно покинули обширный дворцовый двор и поспешили за пределы Наутаки, где в подступающих к самым ее стенам садах были раскинуты их шатры. А половина из них примкнула к воинам Спитамена…
Бесса усадили на высокую арбу о двух колесах. А мягкие подушки, на которых он привык устраиваться с комфортом, на этот раз ему заменило простое сено. И процессия в сопровождении более десятка всадников двинулась в путь. Впереди всех на белой лошади ехал Сисимифр. И когда кавалькада следовала через селения и на улицы высыпал любопытствующий народ, Сисимифр, уподобясь глашатаю, громко объявлял, в точности повторяя слова Спитамена:
- Мы исполняем волю Ахура - Мазды - везем цареубийцу на суд сына Зевса! Да получит он сполна то, что заслужил!..
А Бесс, с которого в одночасье сошло царское величие, сидел обмякший, то и дело поправляя сползавший с плеча оторванный рукав, и, глядя в спину недавнему другу, качал головой: "И - и–и… ничтожество… Какое же ты ничтожество!.. Ты - тряпка, о которую вытирать ноги, а я тебя принимал за парчу! Тьфу - у!.. Кругом измена, куда ни повернись, предательство!.."
Вокруг Наутаки в это время царила сумятица. Многие воины сворачивали шатры, снимались с места и уходили, никому не сказав ни слова. А кому говорить - то, у кого спрашивать?.. Одни гневались, узнав о пленении Артаксеркса, подговаривали других броситься в погоню и освободить его; другие радовались, говоря: "Войне теперь конец, можно по домам!.."; третьи и не гневались, и не радовались, и с места не трогались, чего-то ждали. А чего?..
Неподалеку от укрепленного селения Хамад Спитамен с небольшим отрядом нагнал кавалькаду с Бессом. Он приказал оставить Бесса в этом кишлаке, сдав его из рук в руки старейшинам. И отсюда послал к Искандару Зулькарнайну гонца, велев передать ему на словах: "Не спеши, сын Зевса, отдаляться от Окса в глубь Согдианы. Земля у нас так горяча, что обжигает ступни сквозь подошву сандалий, а воздух так раскален, что сушит гортань и опаляет легкие. Отправь верных тебе людей в Хамад, и они привезут тебе то, что ты ищешь. Мой гонец им будет проводником. Бери то, ради чего тебе было не жаль жизни своих соотечественников, и уходи с Богом. Прощай".
Бесс был передан старейшинам, и те препроводили его в подвал с каменными сводами и железной дверью. Заперли и у входа оставили стражу.
Спитамен с отрядом умчался в степь.
Бесс очнулся на земляном полу от пробиравшей его сырости. Приподняв тяжелую, словно свинцом налитую, голову, прислушался. Недавно доносились голоса воинов, топот и ржанье коней, а сейчас было тихо. Неужели Спитамен покинул кишлак?.. Он на четвереньках, волоча за собой цепь, подполз к двери, из-под которой просачивалась полоска света, и стал колотить в нее, в кровь расшибая кулаки о железо.
- Как смеете вы, дикари, держать меня здесь?.. - кричал он сиплым голосом. - Откройте! Немедленно откройте!.. Создатель отомстит за меня вам! Он никому не прощает коварства. Он наказал меня и точно так же накажет вас! Вот увидите… попомните мое слово!..
Дверь сотрясалась от ударов, и на ней звякал железный засов. Стражники замерли и притихли, боясь обнаружить свое присутствие. Им было трудно свыкнуться с мыслью, что они охраняют самого Артаксеркса, вчерашнего самодержца, к которому не посмели бы приблизиться до того места, куда могла дотянуться плеть его телохранителей; и охраняют не от врагов, могущих посягнуть на его драгоценную жизнь, а чтобы он не сбежал. Еще вчера такое не могло им даже присниться. Оба сидели на корточках, втиснувшись каждый в свой угол, сжимая вспотевшими руками прислоненное к стене копье, едва дыша и боясь произнести хоть слово.
Но вскоре силы покинули Бесса, голос его ослаб и стал еле слышен. Послышались всхлипы. Он принялся клясть Спитамена и всех, кто с ним заодно, называя их всех изменниками. Стражников мороз продирал по коже от этих проклятий. Потом он надолго умолк, и стражники, подумав, что пленник уснул, с облегчением вздохнули и переменили позу, растирая затекшие ноги. Едва обменялись вполголоса словом - другим, как из-за двери вновь послышались причитания:
- О Создатель, на какие унижения ты обрек меня! Уж лучше сразу бы забрал мою душу!.. Какие еще испытания готовишь ты мне? Смилуйся, прости мои прегрешения. Разве я первый так поступил? Все, кто до меня владел миром, поступали так же. Почему же к ним ты был милосерднее?.. Или этот Двурогий Искандар в самом деле сын Бога? Не верю я в это, о Зевс, прости меня…
Солнце вскоре село. По полого спускающимся к подвалу каменным ступеням быстро стекала тьма.
Бесс затих. Вздрагивавшие при каждом ударе о дверь стражники немного успокоились. И даже начали подремывать. В небе высыпали звезды. В темнеющих неподалеку купах деревьев жалобно покрикивала ночная птица сплюшка. Один из стражников громко всхрапнул. И тотчас Бесс обрушил на дверь такой оглушительный удар, что оба подпрыгнули.
- Дайте мне напиться воды, дети ослов! - заревел Бесс.
Тот, что был помоложе, долговязый и тощий Танук с досадой встряхнул глиняный кувшин, в нем заплескалась вода.
- Дать? С нас не убудет…
- Яду ему, а не воды, - сказал пожилой и, устроившись поудобнее, обхватил копье и вновь захрапел.
Танук отпер замок и, приотворив пронзительно заскрипевшую дверь, вошел в подземелье. В кромешной тьме ничего не было видно. Определив по шумному дыханию, где стоит узник, он протянул кувшин. Бесс взял, звеня цепями, и стал жадно пить. Осушив до капли, с силой грохнул кувшин об пол, со звоном разлетелись черепки. Затем приблизился почти вплотную к юноше, вглядываясь в его едва различимое в темноте лицо.
- Послушай!.. - горячо зашептал он. - Ведь я мог этим кувшином размозжить тебе голову, верно? Но я этого не сделал…
Танук попятился к двери.
- Не спеши, - взмолился Бесс, хватая его за руки.
- Я дал тебе воды. Чего еще?
- Ты здешний?
- Я усрушанец. Мой кишлак там, где кончается степь и начинаются горы. А что?..
- Ты меня знаешь?
- Слышал о тебе много, но вижу впервые.
- Я хочу тебе кое-что показать, - проговорил Бесс, понизив голос до шепота.
- Чем же ты можешь похвастать, кроме своих цепей? - усмехнулся молодой усрушанец.
- Видно, так угодно Ахура - Мазде, дни мои сочтены. Возьми вот это, будешь меня помнить всю жизнь. Ты добрый малый, дал мне напиться и достоин такого подарка…
Танук с тревогой обернулся на товарища. Тот, уронив голову на грудь, спал, прислонясь к стене и вытянув ноги. Над узким проходом в подземелье висела полоска звездного неба.
Бесс долго шарил у себя за пазухой и наконец откуда-то из-под складок рубахи извлек перстень, который засверкал так ярко, будто в нем разом отразились все звезды.
- Бери, - сказал он с дрожью в голосе. - Этого богатства хватит семи твоим поколениям…
- Нет, нет, не нужно мне, - испуганно отпрянул от него Танук. - Мои предки отродясь не носили таких вещей!.. - И, быстро выскользнув из подземелья, захлопнул дверь.
Его напарник перестал храпеть и поднял голову.
Юноша не успел вдеть в петлю замок, Бесс рванул на себя дверь, ведь он был не из слабых.
- Да ты подумай, глупец!.. - громко сказал он, сдерживая гнев. - Или тебе охота до конца жизни влачить жалкое существование? Подумай хотя бы о будущих своих детях!..
Танук невольно стал рассматривать перстень, боясь к нему притронуться. А Бесс, держа его двумя пальцами, поворачивал и так и эдак, крупный камень вспыхивал в темноте и переливался всеми цветами.
- А если смотреть при лунном свете, то нет в мире большей красоты, - шептал Бесс, и голос его при этом дрожал от волнения. - Одному тебе открою тайну. Этот перстень принадлежал самому Дариявушу. Он оценивал его в половину своего царства. А теперь он твой, бери…
- Не нужно мне. У меня есть свой. И камень на нем крупнее твоего, - сказал Танук и поднес к глазам Бесса свою руку.
- Ты и вправду глупец, твой перстень не стоит и ломаного гроша! А этот… - возмущенный тупостью молодого воина Бесс даже не находил слов. - Другого такого не найти в семи мирозданиях! Бери, тебе говорят. Я же взамен ничего не прошу. Просто он мне ни к чему, все равно мне скоро конец! Пусть хотя бы врагам моим не достанется. Пусть это будет плата за воду…
- Брать плату за глоток воды, поданной жаждущему, или за кусок хлеба, протянутый голодному, - величайший грех, разве тебе это не известно? А перстень?.. Для меня мой дороже твоего. Потому что он достался мне в наследство от отца… К тому же ты сам сказал, что этот перстень не твой. Разве можно дарить вещь, принадлежащую другому?
- Нет, ты и в самом деле придурок! - упавшим голосом проговорил Бесс. - Ведь за этот перстень можно приобрести полцарства!
- Я в цари не гожусь, - усмехнулся Танук. - Мне на роду написано быть дехканином, а в войну простым воином. Если судьба царей такова… - он окинул Бесса взглядом с головы до ног, - то зачем она мне?..
- О Всевышний, кажется, лишил тебя не только достатка, но и ума! В руки ему плывут несметные богатства, а он отказывается! О Всевышний, какому же дураку вверил ты мою жизнь? Окажись на твоем месте кто другой, он бы убил меня, чтобы завладеть этим перстнем и скрыться. Мне не известно, где добыл его Дариявуш, но ничьи руки, кроме хозяйских, не касались этого сокровища. Даже ложась спать, Дариявуш не снимал его с пальца. А ты?.. Безумец!..