Муж давно уехал в Мараканду, и она, не на шутку обеспокоясь, велела водрузить на верблюда паланкин, усадила в него троих сыновей, сама села на иноходца и в сопровождении шестерых воинов из дружины мужа выехала ему навстречу. Приехала сюда третьего дня, рассчитывая встретиться тут со Спитаменом. Так оно и вышло… Ей хотелось броситься ему на грудь. Но муж был не один, и она лишь отвесила поклон, прижав к груди обе руки. Тут же вернулась в юрту, разбудила спящих на полу детей и, подталкивая их, сонных, в спину, увела на свою половину. Быстро вернулась. Ее маленькие, привычные к труду руки были проворны, в одно мгновение она привела помещение в порядок - подмела войлок, расправила подстилки, разложила подушки - после чего пригласила войти.
Спитамен пальцами загасил ватный фитиль в глиняной плошке. Сел на подстилку и велел Шердору сесть рядом. Одатида расстелила перед ними дастархан, принесла в кувшине кумран и, налив в большие касы, подала сначала мужу, потом гостю. Затем поставила два блюда, одно с ломтиками пишлака - пресного сыра из овечьего молока, второе - с кусками холодного мяса.
Муж велел ей отодвинуть полог, загораживающий вход. Это означало, что в юрту может войти всякий, кто пожелает. А дожидавшихся прибытия Спитамена в аиле было немало. Не прошло и получаса, как один за другим стали входить уважаемые люди кочевья, главы обширных семейств, подсаживаться к дастархану. Помолясь, приступали к трапезе и, не прерывая ее, обменивались новостями. Нередко Спитамену приходилось разбираться в спорах. Если спорящие стороны не приходили к согласию, то все ждали, что скажет Спитамен, на том и сходились. Довольны иль недовольны остались, но виду ни тот, ни другой не подавали. Решений своих Спитамен не менял. Его слово считалось законом.
Затем Спитамен велел привести пленного.
Юнона привели, поставили посреди юрты на колени.
- Ну?.. Как зовут тебя? Откуда путь держишь? Что ищешь в чужом для тебя краю?
Пленник медленно поднял голову, оглядел из-под рыжих бровей Спитамена. Однако молчал.
- Ты меня не понял?.. А вчера мне показалось, ты толкуешь по-согдийски…
- Не хуже твоего. Но мне не о чем с тобой говорить, варвар, вы ничего от меня не услышите, - произнес негромко пленник.
Спитамен сжал до хруста кулак и, постукивая им о колено, усмехнулся:
- Ты слишком самонадеян, юнон. Что-то услышать мы всегда сможем: скажем, твой стон или, по крайней мере, хруст ломаемых костей. Однако членораздельная речь для нашего слуха более приятна. Кто были твои спутники?
- О мертвых не говорят плохо, да будет им пухом земля. Хорошие были люди.
- Лишь родная земля может стать пухом. А они лазутчики. И гнить им в чужой земле.
- Они выполняли долг.
- Перед кем? - со злой усмешкой спросил Спитамен, растягивая слова.
- Перед родиной и сыном Зевса.
- Где твоя родина, а где Согдиана… Что делить нам?
- Наша родина там, куда ступает наша нога. Так сказал великий Александр. Скоро весь мир, по воле Зевса, будет принадлежать ему. Так хочет Александр. И нет в мире сил, способных ему воспрепятствовать.
Пленный говорил быстро и громко, глядя в упор на Спитамена, уверенный в правдивости своих слов, а появившийся в его глазах блеск свидетельствовал, что он почтет за счастье умереть за своего царя. "Твоя сила, Двурогий, в таких вот фанатично преданных тебе воинах, - подумал Спитамен. - И слабость твоя - в них же… Когда они перестанут верить в твое божественное происхождение и ты превратишься для них в простого смертного, ты лишишься той силы, с помощью которой сокрушил непобедимого Дариявуша…"
- Назови свое имя, юнон.
- Какая тебе разница? Ты же не страж у врат рая, чтобы дознаваться, кто есть кто и взвешивать на весах грехи и добродетели.
- Мы взвесим их здесь, в этой юрте. И решим, как с тобой поступить. Нам известно, что Двурогий Искандар давно обратил взор в нашу сторону. Известно ли тебе, когда он намерен испробовать острие своего копья о наши пашни?..
- Мне известно только, что, отомстив Дариявушу за те унижения, которые терпела от него наша страна, он повернет обратно. Так он сказал воинам.
- Тогда почему ты и тебе подобные шныряете по нашей земле?
- Люди чужой страны нередко приходят и с добрыми намерениями: ознакомиться с местными обычаями, порядками и завязать торговые отношения…
- В таком случае не приходят украдкой, согласись, юнон. Лучше скажи, сколько у Искандара всадников и пеших воинов? И чем они вооружены?
- Войска у него достаточно, чтобы завоевать мир, а оружие достойно его храбрых воинов.
- Миром владеет единственное божество - Солнце. Не хочешь ли ты сказать, что твой Двурогий царь могущественнее Митры? - спросил Спитамен, с трудом сдерживая гнев.
- Я этого не сказал. Но не забывай, он - сын Зевса!
- Ложь! - воскликнул Спитамен, вскакивая с места, кувшин опрокинулся, и из него с бульканьем пролился кумран. - Это ложь!.. Мы Солнце именуем Митрой, а вы Зевсом, но суть от этого не меняется. Солнце несет людям жизнь и радость. А твой царь вокруг себя сеет смерть, проливает реки крови. От благородного отца не может родиться злодей!..
- И Солнце не всем светит одинаково, - возразил пленный. - Где-то купаются в его благодатных лучах, пышно цветут и благоухают прекрасные сады, цветники, а где-то его огненные лучи испепеляют и последнюю травинку…
- Ничего, мы не трава, которую можно скосить под корень… Мы и без тебя хорошо осведомлены о том, сколько у Двурогого войска и какое у него оружие. И мы не боимся его…
Пленный громко захохотал, запрокинув голову и широко разевая рот, хотя глаза его оставались свинцово-холодными и внимательно следили за выражением лица и жестами предводителя незнакомого ему племени. Нахмурив брови, он сказал:
- Поначалу все так говорят. Ты повторил лишь слова царя персов Дариявуша, который сейчас избегает открытого сражения с Александром, как трусливый шакал. Когда его воины видят блеск меча сына Зевса, то кидаются врассыпную, и каждый думает только о том, как бы спастись…
- Среди моих воинов таких нет, - уверенно проговорил Спитамен, усаживаясь на место.
- Я твоих воинов не знаю. Но если только Александр переправится через Окс…
При этих словах Спитамен вздрогнул и устремил пронизывающий взгляд на говорящего. Поняв, что проговорился, тот продолжал:
- Если решит вдруг переправиться через Окс, то ты увидишь сам, как многие предводители живущих в Междуречье племен направят копья друг в друга…
- Согласен, среди нас есть такие, - грустно проговорил Спитамен, кивнув.
- И немало, Спитамен! Поверь, я знаю, что говорю.
- Ого, да ты, вижу, знаешь и меня?
- А кто тебя не знает?.. Я готов принять смерть от тебя, но выслушай. Не противься Александру, он очень силен. Когда ему трудно, ему помогает сам Зевс. Как бы отважен ты ни был, он в конце концов тебя одолеет… Если ты согласишься ему служить, он тебя возвеличит и сделает правителем. Такие, как ты, у него на высоком счету…
От этих слов пленного у Спитамена защемило сердце, ибо в словах его была доля правды. Сколь умен был Двурогий, столь и хитер. Перешедших к нему персов, недавних подданных Дариявуша, он приближал к себе и одаривал властью. Это один из его способов ослаблять противника, затем побеждать. Он сперва засылает лазутчиков, разжигает вражду между племенами, родами, распространяет слухи о своей непобедимости, сеет панику и только после этого вступает в пределы чужих земель. А в Согдиане нынче куда ни повернись - всюду толкуют об Искандаре Двурогом. Базары в городах кишат лазутчиками. И это неспроста. Спитамен специально отправился в Мараканду, чтобы поговорить с Намичем. Однако тот не отнесся к его словам серьезно, все свел к шутке и весело заметил, что располагает точными сведениями о царе македонян: он поставил себе целью расправиться с Дариявушем. А тогда и в Согдиане власть персов ослабнет, и не придется более платить дань…
"А не потребует ли царь македонян эту дань себе?.." - осторожно вставил Спитамен, дождавшись паузы.
Намич замотал головой, уверяя, что великому македонянину известно, что согдиане не менее бед претерпевали от Ахеменидов, чем его соотечественники. Он желает заодно избавить и нас от их власти.
"Он хитер, как бестия. Не обманет ли?"
"Сын Аммона не смеет лгать".
Наивен и беспечен правитель. Большую часть времени проводит на охоте, предается утехам. Изнежила Намича спокойная жизнь, с годами стали рыхлыми не только тело его, но и дух… Придется, минуя его, собрать на совет Оксиарта, Хориёна, Хомука, Катана и других старейшин великих родов и поговорить с ними. Если бы всем им удалось просунуть головы в один ворот, то без Намича можно было бы собрать большое войско…
Спитамен поднял голову и исподлобья посмотрел на пленного.
- Да, немалый путь проделали вы со своим царем. Но не повстречали, видать, на пути настоящих пахлаванов.
- В войске Дариявуша было и немало согдийцев, - с усмешкой заметил пленный.
- Но они с вами дрались не на согдийской земле. Если вы придете сюда, наши пахлаваны скорее умрут, чем отдадут хоть пядь родной земли.
- Воин, готовый отдать за отчий край жизнь, достоин преклонения. Но не лучше ли в отчем краю оставаться живым?.. - продолжал пленный с ухмылкой на устах. - Александр чтит отважных пахлаванов и приближает к себе…