Если бы звезды открыли глаза, они увидели бы, что с противоположной стороны, по той же дороге, неведомо как узнаваемой в темноте, едут три других всадника, и им показалось бы, что обе группы спешат друг другу навстречу. Копыта коней увязают в песке, и их топота почти не слышно. Поэтому всадники увидели друг друга, когда едва не столкнулись лицом к лицу. Кто-то вскрикнул. Кони взвились на дыбы, заржали. Послышались звонкие удары клинков, в темноте разлетелись искры. Кто-то простонал: "Ой, мать родная!.." - и свалился на землю. Другой, наверно раненый, припал к шее лошади, и она помчала его в ночь. Третий, выкрикивая ругательства на непонятном языке, отбивал удары, но, увидев, что остался один, пришпорил коня, направив его за темнеющий бархан. Однако взвился в воздух аркан и захлестнул ему шею; всадник всплеснул руками и слетел на песок, а конь, словно призрак, исчез в темноте.
- Браво, Шердор! Да ты не только красками малевать умеешь! Вяжи этого сукина сына!.. - крикнул воин дюжему напарнику, уже сидевшему верхом на извивающемся под ним человеке, и, спрыгнув на землю, поспешил ему на помощь.
Связав пленного, они положили его поперек седла и приторочили крепко-накрепко, продев веревку под брюхом пойманной лошади.
- Сними с убитых оружие! - велел воин, вытирая ладони о попону. - А днем хорошенько разглядим, чем же эти собаки превосходят нас.
- Снял уже, - отозвался Шердор. - Колчаны полны стрел. Хорошо, что они не заметили нас и не успели вынуть луков.
- Ахура - Мазда уберег…
- Он справедлив, помогает тем, кто прав. А вот и мечи, Спитамен. Они короче наших, - сказал Шердор, подавая предводителю чужое оружие.
- Короче? Выходит, полегче… - задумчиво проговорил Спитамен и, резко выдернув непривычно легкий меч из ножен, дважды описал им в воздухе круг. - Значит ли это, что руки у них слабее, чем наши?..
- Вряд ли…
- Тогда почему короче? - спросил Спитамен, разглядывая тускло блестящий в темноте меч.
- Храброму длинный меч не нужен, мой господин.
- Что же, они храбрее нас?
- Ну что вы, наши джигиты словно львы.
- Тогда почему же Искандар Зулькарнайн гонит перед собой великого из великих, не давая ему передыху, и уже подступил к нашим границам?..
- Воины его давно воюют. Их руки привыкли к оружию, а наши к сохе.
- То-то же!.. А ты молодец, Шердор. Я сегодня впервые увидел, как ты владеешь арканом.
- Мне часто приходится карабкаться на скалы. А тут без аркана не обойдешься. Я набрасывал его на подходящие уступы, набил руку…
- Обучишь этому моих воинов.
- Уже учу. А они меня учат владеть мечом.
- Мечи наши длиннее, а джигиты смелее. Ты увидишь, Шердор, мы победим поганых.
- Если в сражение поведешь нас ты, Спитамен.
- Сначала я сделаю все, чтобы в Согдиане не было пролито моря крови…
- Ты не ранен, Спитамен? На тебе кровь.
- Место, окропленное кровью врага, не задевает стрела.
Всадники сели на коней. Шердор привязал к своему седлу повод лошади, на которой находился пленный. Окинув его неприязненным взглядом, пробурчал:
- Повадились…
- Видно, их уже немало рыскает по Согдиане, Шердор. Когда то в одном, то в другом месте стали обнаруживать убитых чабанов, я так и подумал, что это - дело их рук. Им не нужны свидетели…
Спитамен поехал впереди. Обернувшись, спросил:
- Ты не потеряешь свою ношу, Шердор?
- Эта ноша, свалившись, сама подаст голос: понимает небось - остаться в пустыне значит погибнуть.
- Иногда предпочитают погибнуть, чем в плен угодить. И так бывает, Шердор.
Постепенно светало. Въехав на возвышенность, они увидели вдалеке белесую полоску тумана, что извивалась между холмами, то отдаляясь от путников и исчезая, то вновь приближаясь. Это над теплой речкой холодными ночами нависал туман. А с восходом он розовел, как пенка на патоке, и постепенно таял.
Спитамену показалось, что пленный что-то пробормотал по-согдийски, он придержал коня и обернулся:
- Ого, ты болтаешь по-нашему?
- Да, - простонал тот.
- Ну, так поговори, а мы послушаем.
- Сперва дайте хоть глоток воды, чтобы промочить горло.
- Мы и сами были бы рады хоть капле, - усмехнулся Спитамен.
- Правду говорят про вас, что вы, злодеи, как верблюды, можете по сорок дней без воды мотаться по пустыне… Подо мной в хурджине есть вода, слышу, как хлюпает, достаньте!.. - он произносил слова, страшно их коверкая, однако понять его было можно.
Шердор спешился и принялся шарить в хурджине пленного. Немного воды оставалось в бурдюке. Кроме нее, он обнаружил и кое-что из еды.
- Вот вода, - сказал он, оборачиваясь к Спитамену и подняв над головой бурдюк.
- Не давай. Яду ему, а не воды! Злодеями нас назвал, так пусть наше злодейство на себе испытывает, - сказал Спитамен.
- Ладно, я не в обиде, - упавшим голосом пробормотал пленный. - Может ли лань обижаться на поймавшего ее льва… Пейте сами.
- Вот как? - усмехнулся Спитамен. - Не зря говорят, что юноны склонны философствовать. Это, я слышал, помогает вам жить, порой заменяя пищу и воду. Не правда ли?
Пленный замотал русой кучерявой головой, с которой посыпался набившийся в волосы песок, из горла его вырвался странный хрипловатый клекот - с трудом можно было догадаться, что он смеется.
Спитамен пустил коня под уклон вскачь. Вскоре они подъехали к реке. Под глинистым берегом плескалась желтоватая от ила вода - где - то в верховьях, видно, прошел дождь. Из низины, все еще скрытой от глаз туманом, донесся лай собак, и какое-то время спустя из розовой мглы проступили полукруглые силуэты юрт. Здесь расположились на лето люди из улуса Спитамена. Год выдался засушливый, и они решили пасти скот, перегоняя с места на место вдоль реки. Неожиданно появились разбуженные лаем собак и наспех одевшиеся люди. Они приняли у Спитамена коня, кланяясь и прижимая руки к груди.
- Это художник и воин Шердор, - представил его Спитамен, положив ему на плечо руку. - Насилу уговорил его покинуть Мараканду и уехать со мной.
- Он будет нам другом, - сказал один из чабанов, улыбаясь и поеживаясь от утренней свежести.
- А что у вас на третьем коне, господин? - спросил молодой чабан, осторожно приближаясь к пугливо пятящемуся коню и пытаясь взять его за повод: - Изнемогший в пути гость или всего-навсего кладь?
- Эту кладь надо понадежнее упрятать, хотя я еще не знаю, какова ей цена.
- Это лазутчик Искандара. Таких людей Двурогий ценит высоко, - сказал Шердор.
- Ну - у?.. - удивились чабаны и, обступив пленного, стали разглядывать.
А тот лежал без чувств поперек седла, свесив руки. Наиболее любопытные прикасались к русым кучерявым волосам. Его рыжие ресницы, обсыпанные песком, задрожали, и он открыл глаза. Они у него были голубые. Словно два маленьких, отражающих небо, зеркальца. Тут уже немало были наслышаны об Искандаре Двурогом, небылицы о нем передавались из уст в уста. Рассказывают, будто он не обыкновенный, как все, человек, а сын Зевса. Вот почему он не проиграл ни одного сражения. Наверное, хорошо быть сыном Бога: чего бы ни захотел - стоит обратиться за помощью к отцу, - и тотчас желание твое исполнится. И вот… словно с неба свалился человек Искандара. Лазутчик… Случайно ли это? Не послан ли он для того, чтобы все разузнать о тех местах, куда их царь намерен прийти?.. Не эти ли люди специально распространяют о своем повелителе разного рода слухи?..
- Снимите его! Дайте напиться и накормите, - распорядился Спитамен.
Он решил провести в этом аиле два-три дня прежде чем отправиться домой.
Пленного, поддерживая под руки, повели в одну из ближайших юрт. Толпа двинулась следом, шумно обсуждая происшедшее, высказывая предположение, что привело чужака в их места. Они были наслышаны, что воины Искандара едва ли не великаны и сильны, как дивы, а этот низкоросл, ничем не отличается от согдийцев. Только волосы светлые, а глаза голубые.
Женщины, завидя пленного юнона, хватали на руки детей и скрывались в юртах. А мальчишки, те, что постарше, хватали палки или брали, на всякий случай, в руку камень, будто опасаясь, что тот может на них кинуться, как бешеный пес. Кое-кто из малышей, у кого не хватало отваги подойти ближе, издалека кидали в него сухие комья глины. И тем, кто вел пленного, досталось не меньше, чем ему. Один из стражников грозно прикрикнул на мальчишек и, показав кулак, сделал вид, что намерен броситься в погоню. Ребятня кинулась врассыпную и попряталась за юртами. А пленный шел, пошатываясь, равнодушный ко всему, ничего не замечая, подталкиваемый в спину дюжими чабанами.
Спитамен кивнул Шердору, веля ему следовать за ним, и направился к большой белой юрте, расположенной посреди летовки, поставленной специально для него, хотя он бывал тут не слишком часто. Когда он приблизился, полог у входа заколебался, и на пороге появилась Одатида. Спитамен остановился, приятно удивленный.