Григорий подошёл к окну. В десятке шагов от пиршественного стола остановил загнанного жеребца дружинник. Спрыгнув с седла, он едва устоял на ногах и, чтобы не упасть, ухватился рукой за гриву. К дружиннику с обеих сторон подскочили обслуживавшие застолье гридни, подвели его к великому князю. Игорь, отставив в сторону кубок с вином, впился в него взглядом. Опершись обеими руками о крышку стола, прискакавший произнёс несколько слов, и за столом вмиг наступила тишина. Она была недолгой. Протянув дружиннику свой кубок и дождавшись, когда тот опустошит его, великий князь вырвал из ножен меч, вскинул над головой и выкрикнул что-то. Едва он смолк, в воздухе засверкали десятки мечей, а над подворьем раздался леденящий кровь боевой клич идущих в атаку русов.
Значит, великий князь получил от гонца какую-то спешную весть, и, судя по его поведению, она вряд ли приятна. Простое нарушение русского порубежья кочевниками было вполне обычным явлением, и гонец не посмел бы тревожить великого князя за пиршественным столом. Выходит, известие было намного серьёзнее. Набег хазар, причём значительными силами? Но русичи-порубежники хорошо стерегут Дикое поле с востока, и ещё вчера там было всё спокойно. Неужто тревожная весть пришла с юга? Там серьёзную угрозу Руси представляет только Византия. Но нужно ли ей дразнить русов, если ещё не забыты походы на Константинополь князей Аскольда и Дира, князя Олега? О нет, император и патриарх не столь глупы...
Возвратившись от великой княгини к восходу солнца, Григорий преобразился. Не скромный христианский священник мерил сейчас шагами свою тесную келью, а бывший центурион гвардейской схолы императоров Нового Рима. Тот, кто по приказу самого патриарха сменил меч на крест, золочёные доспехи - на грубую сутану и явился через Болгарию сюда, в далёкий край язычников, откуда уже не раз надвигалась на империю страшная угроза. Именно отсюда впервые приплыви под стены града святого Константина непобедимые дружины князей Аскольда и Дира, и лишь чудо и золото спасли тогда столицу. С этих берегов пришли могучие полки князя Олега, вырвавшего силой у империи для языческой Руси то, о чём не смели даже мечтать христианские монархи. Ради того чтобы подобные нашествия с севера никогда больше не повторялись, живёт ныне в Киеве бывший центурион. Не гордый и сильный сосед нужен империи на севере, а слабый и покорный вассал, всецело послушный её воле. То, чего прежде не добились императоры и мечи, теперь должны сделать Христос и Крест. Главное - отнять у русичей душу, после чего с ними легко можно делать всё, что хочешь.
Императоры и патриархи Восточно-Римской империи пользовались услугами тысяч секретных осведомителей и агентов как в самой империи, так и за её пределами в Европе, Азии, Африке - везде, куда только могли дотянуться их корыстолюбивые руки. Уже при императоре Константине Первом лишь в столице насчитывалось десять тысяч тайных соглядатаев. Агенты, действовавшие за пределами империи, в большинстве своём были умны и решительны, преданы порученному им делу. Отдалённость и медлительность связи с начальством выработали в них широкий кругозор, смелость принятия собственных важных решений. Всеми этими качествами в полной мере обладал бывший византийский центурион, а ныне близкий друг и единомышленник великой княгини русичей.
Сейчас Григорий был не в духе: в великокняжеском тереме на его глазах произошло нечто важное, а он ещё не знает, что именно. Хотя чутьё подсказывало - весть, которую доставил ночной гонец, имеет отношение не только к князю Игорю, но и к нему, Григорию.
3
Ветви кустарника цеплялись за полы плаща, хлестали по рукам, гулко стучали по кольчуге и ножнам меча. Подавшись вперёд и стараясь не оступиться, тысяцкий Микула упрямо карабкался вверх по склону горы. Хотя она именовалась Лысой, таковой у неё являлась лишь вершина, а подножие и склоны были густо покрыты лесом и кустарником. Недобрая слава ходила у киевлян об этой горе: именно на неё слетались в полночь на шабаш ведьмы и домовые, здесь собирались отяжелевшие от свежей крови ненасытные вурдалаки. По её склонам резвились и скакали через старые, трухлявые пни кровожадные и вероломные оборотни, по тропам и полянам рыскали плешивые, с узкими козлиными бородами лешие.
Полночь не наступила, однако идущим казалось, что они постоянно слышат вокруг чьи-то осторожные крадущиеся шаги, а над головами проносятся, шурша крыльями, ночные страшилища-дивы. Им виделись изредка мерцавшие среди кустов и деревьев желтоватые трепетные огоньки - это бродили в тоске и одиночестве не вознёсшиеся на небо в священном пламени погребального костра души. Чтобы добрый человек не спутал сию гору с какой-либо иной и не попал на неё даже случайно, Перун огненными стрелами выжег её вершину, испепелив даже траву.
Шагавший головным в цепочке тысяцкий Микула прекрасно знал дорогу, идущие впереди и позади дружинники с факелами хорошо освещали узкую тропу, и великий князь мог всецело отдаться своим тревожным мыслям.
То, чего он столько времени ждал и стремился всеми способами и силами предотвратить, свершилось - Новый Рим бросил вызов ему и Руси! Что это должно было неминуемо случиться, Игорь знал с первого дня, когда возвратился в Киев после похода на Хвалынское море: ромеи были не тем соседом, который не воспользуется ослаблением Руси и не постарается извлечь выгод из её теперешнего тяжёлого положения. А положение державы и её великого князя было воистину тяжелейшим! Надеясь, что после понесённого на Итиль-реке поражения киевскому князю не совладать с ними, восстали давно тяготившиеся подчинением власти Киева древляне, за ними - примученные князем Олегом уличи и тиверцы. Однако воеводе Свенельду с ладейной дружиной викингов удалось быстро усмирить восставших древлян, так же без проволочек и решительно действовали против уличей и тиверцев воеводы Ратибор и Ярополк, понимая, что чем быстрее будет погашен на Руси пожар внутренней смуты, тем меньше возможностей будет у иноземцев вмешаться в неё.
А давние недруги Руси, присмиревшие после успешных походов на них князей Аскольда, Дира и Олега, вновь стали тревожить русское порубежье. Дабы отбить у них охоту к большим набегам внутрь славянских земель, Игорь самолично водил войска на половцев и громил хазарские владения близ Тавриды. Поскольку весть о поражении русского войска разнеслась и на восток от Хазарии, на Русь двинулись даже те, кто прежде никогда этого не делал. С берегов далёкого озера Яман-Сор появились многочисленные печенежские орды, и тысяцкому Микуле пришлось дважды вести с ними войну на порубежье Руси с Дикой степью.
Но Игорь всегда понимал, что главную опасность для Руси представляют не мятежи древлян либо тиверцев, не набеги хазар или печенегов, а Византия. И ежели у Руси с ней покуда мир, то лишь потому, что либо Византия сама вынуждена защищаться от сарацин, либо императорам приходилось подавлять очередное восстание своих разноплеменных данников. Но стоит только представиться удобному случаю - Новый Рим обязательно постарается лишить Русь тех выгодных положений договоров, что заставили его силой подписать князья Аскольд, Дир, Олег. Поэтому Игорь любыми способами стремился оттянуть войну с южным соседом, ибо каждый выигранный Русью мирный год укреплял её, позволял набирать былую мощь.
Не желая давать Византии повода к войне, Игорь неукоснительно соблюдал заключённые с ней предшественниками договоры, и русские войска несколько раз оказывали помощь империи в войнах с сарацинами в Малой Азии и пиратами в Средиземном море. Однако Игорь применял против вероломного соседа и его оружие: если Новый Рим не упускал случая натравить на Русь хазар или печенегов, то и русский великий князь стал поддерживать врагов империи, не позволяя ей выпутаться из череды войн. Так, русские войска неоднократно оказывали поддержку Болгарии в её противостоянии Византии, а болгарский каган - василевс Симеон - стал близким другом Игоря.
Однако всему наступает конец, наступил он и миру с Византией - империя нарушила заключённые с Русью договоры о торговле и дружбе. Именно так объявляла она войны тем, на чьи земли не могла двинуть легионы либо к чьим берегам направить свой флот. Так поступила она во времена Аскольда и Дира: уничтожив в Царьграде русских купцов и захватив их товары, показала этим пренебрежение к Руси и увидела однажды в отместку за это у стен своего стольного града 200 русских ладей с воинами. Тем же способом действовала она и в отношении Болгарии, отменив в 894 году дарованные прежде её купцам льготы и обязав их вести торг лишь в Фессалонике с уплатой пошлины, что послужило причиной первой войны Симеона с Византией. И вот теперь Новый Рим, не желая признавать Русь равной себе державой, разрывает договоры. Но империя просчиталась - Русь, которую она мнит после поражения на Итиль-реке выбитой из седла, явит ей свою истинную силу и докажет, что внуки Перуна так же храбры и отважны, как их деды и отцы, а её великий князь под стать князьям Аскольду, Диру, Олегу...