II
Димитрий не ошибся. Через одиннадцать месяцев к телу обезображенного инкогнито, носившего титул царя, подтащили исковерканный труп талантливого полководца Басманова и обоих, погодя, поволокли прочь, чтобы сбросить в гнилую яму, неподалеку от Лобного места и Поганой лужи, служившую последним прибежищем для нищего и пьяного сброда. Вскоре, отрыв то, что осталось от нынешних собеседников, и превратив останки Димитрия в пепел, обезумевший от крови, лжи и ярости люд зарядил им пушку и выстрелил как раз по направлению к тому месту, где они беседовали и радовались сегодня. Так круг замкнулся.
- Я не прощу нанесенной обиды, - решительно бросил царевич. - И месть моя будет справедливой.
- Каюсь, пресветлый государь, - сказал Басманов. - Я сам привез твою матушку инокиню Марфу в покои Годуновых. По ночам Борис и Мария часто являлись в Грановитую палату. Они усаживались там на трон и долго сидели, словно собирались кому-то доказать, что имеют на то неоспоримое право. Едва я успел поставить инокиню Марфу перед их затуманенным от страха взором, не позволив отдохнуть после дальней дороги, Борис начал допрос. Он подступался к ней с одним и тем же: мол, жив ли ты, пресветлый государь, или нет? Состоялось ли твое чудесное избавление от убийц, подосланных уж конечно не признающим своей вины правителем, или нет? И инокиня, любя тебя, пресветлый государь, и неизмеримо страдая, мужественно отвечала: не ведаю! Чем заронила в душу похитителя престола первые сомнения. Он даже сам колебался и в какие-то минуты готов был признать твои права, и что ты остался в живых, и что тычка не сразила тебя во время приступа падучей.
- Что же ему помешало? Я простил бы его.
Спутники царевича молчали как громом пораженные.
Простить Бориса? Да возможно ли это?!
- Так что же ему помешало? - повторил царевич.
"Подумай о наших детях, - целыми днями твердила царица Мария. - Вели рубить головы тем, кто желает отобрать у них землю русскую. Нашу с тобой землю! Если бы был жив Григорий Лукьянович, то ни один супостат не остался бы в живых. Его жизнь - их смерть. Вот как рассуждал батюшка, и за то его великий государь к себе приблизил и жалел по нем до последних дней. Да и ты его юношей как любил и почитал!"
- Мать никогда не отойдет от правды, - сказал Гаврила Пушкин. - Никогда!
- Инокиня настаивала на том, что тебя увезли без ее ведома и тем избавили от мучительной кончины. Услышав столь крамольные речи, царица Мария бросила в нее свечным огнем, и вспыхнули одежды на твоей матери. Я сам тому свидетель!
- О Боже! - воскликнул царевич. - Бучинский, готовь к ней гонцов.
"Если он и разыгрывает роль, - подумал Наум Плещеев, - то весьма ловко и с большим чувством. Но нет, нет! Сомнения прочь!"
Он с Пушкиным пристал к Димитрию из ненависти к узурпатору. Вдобавок Басмановы Плещеевым родня. А ныне родственные связи надежней золотых испанских дукатов.
- Малютина кровь взыграла. Кровь презренного палача, - бросил в ужасе Гаврила Пушкин. - Жечь огнем страдалицу, посвятившую себя Богу, безжалостно! Никто, кроме тебя, царевич, нынче не в силах уничтожить Годуновых. Какое он имеет отношение к Рюриковичам?!
- Но это еще не все подвиги супруги Годунова! - воскликнул, входя, Ян Бучинский. - Нет ничего отвратительней доносов. А в Москве шпиков развелось видимо-невидимо, и сию гнусную обязанность взяли на себя жены бояр. Они вынюхивают, подсматривают и подслушивают и со всякими наветами спешат в покои царицы, чтобы заслужить ее благодарность. Россия при Годуновых возвратилась к страшным временам, когда в Разбойном приказе меньше всего интересовались истиной, а в Сыскном обвиненного приговаривали к казни по одному подозрению.
Пройдет почти год, и братья Бучинские выйдут первыми доносчиками на друга своего и благодетеля.
- Я более не допущу, чтобы мой народ был так унижен. Клеветники будут доказывать правоту своих наговоров, а не обвиненные - собственную правоту.
- О пресветлый государь, - промолвил с грустью Плещеев, - поймут ли тебя подданные? Не лучше ли с большей, особенно в первое время, осторожностью вводить новые порядки? Боярская измена имеет долгую историю. Она коварна и изворотлива. Польский либерализм, на котором ты вырос, здесь может сыграть с тобой дурную шутку.
- Я уверен, что русские охотнее примут доброту и открытость, чем будут цепляться за старые привычки неправедной власти, - ответил Плещееву царевич.
- Дай-то Бог, пресветлый государь, а верится с трудом, - вздохнул Басманов.
- Я открою университет, заведу школы, буду посылать дворян и боярских детей за рубеж, и тогда естественным образом уйдут в тень те, кто прокладывал себе путь к благополучию наушничеством, поборами и взятками!
- Дай-то Бог, пресветлый государь, дай-то Бог, - закивали вслед Басманову присутствующие. - Солнце взошло над Россией! Солнце!
- Но нынче надо начать с малого. Ты, князь Василий, - обратился царевич к Голицыну, - поедешь в Москву вместе с князем Рубцом-Мосальским после возвращения Плещеева и Пушкина оттуда. Посмотрим, как отзовется народ московский на мои грамоты. Станет ли он защищать царицу Марию? Я не желаю крови. Я хочу, чтобы мое вступление в столицу сопровождалось не пальбой из пушек, а веселым фейерверком и музыкой. Православные сразу должны почувствовать разницу в образе правления.
- Надежды на благие перемены, пресветлый государь, вспыхнули с небывалой дотоле мощью. Сила твоя, государь, в этих надеждах и в мнении народном, - произнес с чувством Гаврила Пушкин. - На Руси никто до тебя так не обращался к людям.
- Я благодарен тебе, Пушкин, - ответил царевич, пристально вглядываясь в лицо одного из преданнейших сторонников. - Думаю, что ваш подвиг, друзья, не будет забыт в веках. Но к делу! Сегодня же скачите в Москву и без всякого страха созывайте народ на Красную площадь. Годуновы должны почувствовать себя в осаде. Стены Кремля для них превратятся в тюремные стены.
- Верно, пресветлый государь, - сказал Молчанов. - А царица Мария велела Головину в бойницах Кремля выставить пушки, чтоб толпу в случае чего разметать. Этого допустить нельзя.
III
- Пушки? - улыбнулся после долгой паузы царевич. - Пушки не могут противостоять естественному ходу вещей. Ядрами идеи не победить. Россия стремится в объятия Европы. Недаром мой отец - великий государь - огнем и мечом пробивался к Балтийскому побережью. В будущем это движение получит поддержку всех русских. При моем старшем брате благой порыв угас. Похититель престола не помышлял о мировой судьбе России. Я возобновлю движение на запад, и кровь, пролитая русскими в войнах с надменной Ливонией, не пропадет даром. Так что пушки, Молчанов, вскоре повернутся и против Марии Григорьевны Скуратовой-Бельской, и против Федьки Годунова.
- Слава, пресветлый государь, тебе! Слава! - выкрикнул Басманов. - Наконец-то мы получили достойного вождя.
- Слава! Слава! - зашумели присутствующие дворяне и бояре.
- Головы сложим за тебя, пресветлый государь! - громче остальных произнес Гаврила Пушкин. - Нельзя Россией управлять как подмосковным имением, где тебя окружают холопы! Россия - это держава!
Ему устремления царевича были наиболее близки.
- А что я тебе пророчил, Бучинский? - сверкнув голубым взором, промолвил царевич, обращаясь к старшему, Яну, круче прочих обвинившему позже друга. - Сохранились еще в России люди, которым небезразлично ее предназначение.
- Да, есть, - усмехнулся Станислав Бучинский, заведовавший тайной службой Димитрия. - Все они по приказу милосердной Марии Григорьевны сидят в воде по горло со связанными руками и ногами вдоль берега реки у стен Кремля и подвергаются неслыханным издевательствам и пыткам. Неприятно и страшно вдаваться в подробности, пресветлый государь. А те, кого берут в кремлевский застенок, становятся мертвецами еще при жизни.
- Куда же смотрит патриарх Иов? - поинтересовался у Басманова царевич.
- Вот потому-то первым делом надобно его свести с престола, - ответил Басманов.
- Мы рады, пресветлый государь, мчаться в Москву, - в один голос произнесли Плещеев и Пушкин.
- Грамоты давно готовы, - сказал Ян Бучинский.
- Скачите, но не сломя голову. Намерения нарушивших присягу должны проступить явственней. И не поднимайте пока большую пыль, друзья. С Богом! Но прежде я желаю вам показать одного человека, чтобы утвердить вас в мнении, к которому вы пришли по дороге сомнений. Приведи его, Станислав.