На страницах романа "Вельможный кат" писатель-историк Юрий Щеглов создает портрет знаменитого Малюты Скуратова (?-1573) - сподвижника Ивана Грозного, активного организатора опричного террора, оставшегося в памяти народа беспощадным и жестоким палачом.
Содержание:
Юрий Щеглов - ВЕЛЬМОЖНЫЙ КАТ - РОМАН 1
Пролог - Ложь и ярость смуты 1
Часть первая - Из тьмы проступающий 7
Часть вторая - Зачинщики раздора 54
Часть третья - За пределами этого мира 81
Эпилог - Гибель отживших династий 130
Комментарии 138
Хронологическая таблица 141
Примечания 141
Ю. М. Щеглов
Малюта Скуратов. Вельможный кат
Энциклопедический словарь. Изд. Брокгауза и Ефрона. Т. XXX.
Санкт-Петербург. 1900
БСЭ. М., 1976. Т. 23
Скуратов-Бельский Григорий Лукьянович (Малюта), год рождения неизвестен, умер 01.01.1573 г. близ замка Вейсенштейн, ныне Пайде, Эстония, - один из руководителей опричнины Ивана IV Васильевича Грозного, активный организатор опричного террора. Происходил из высших слоев провинциального дворянства. Выдвинулся в 1569 г., участвуя в следствии и казни двоюродного брата Ивана IV - В. А. Старицкого. В декабре 1569 г. задушил бывшего митрополита Филиппа Колычева, в январе 1570 г. в связи с подозрением Новгорода в измене руководил его разгромом, убив тысячи жителей. В 1571 г. вел следствие о причинах поражения русских войск в бою с ордой крымского хана Девлет-Гирея.
Убит во время ливонского похода в 1572 г. Одна из его дочерей была замужем за Борисом Годуновым, а другая, отравительница М. В. Скопина-Шуйского, - за Дмитрием Ивановичем Шуйским. Память о Малюте Скуратове и его злодеяниях сохранилась в народных песнях, и даже самое его имя стало нарицательным названием злодея.
Юрий Щеглов
ВЕЛЬМОЖНЫЙ КАТ
РОМАН
История злопамятнее народа.
Николой Михайлович Карамзин
Палач палачу рознь!
Граф Алексей Константинович Толстой
…Историку странно срываться с твердой почвы, отвергать известие самое вероятное и погружаться в мрак, из которого нет для него выхода, ибо он не имеет права, подобно романисту, создать небывалое лицо с небывалыми отношениями и приключениями.
Сергей Михайлович Соловьев
Роман - это мысль!
Эмиль Золя
Исторический романист подобен двуликому Янусу. Одно лицо его обращено к истории, другое - к литературе. Но он не должен становиться лицемером. Он должен избегать сомнительных намеков и напрашивающихся аллюзий. Исторические параллели должны быть им также отвергнуты. Непозволительно романисту превращаться в орудие современной ему политики. Имя может стать символом. Но не более!
Из неопубликованной части беседы автора с Юрием Трифоновым в 1976 г.
Пролог
Ложь и ярость смуты
Большая пыль
В разноцветном узорном шатре в двух переходах от Серпухова на удобных кожаных подушках сидело несколько человек. Один из них был одет в богатый костюм польского шляхтича, расшитый серебряной нитью. Белый цвет подчеркивал его голубоватые глаза и рыжий отлив волос. Он называл себя царевичем Димитрием. И мы его тоже будем так называть, хотя никто из присутствующих и никто из отсутствующих не мог с достоверностью утвердить, кто приходился ему отцом - великий государь Иван IV Васильевич или кто-нибудь другой - безвестный и в сущности не имевший ни имени, ни фамилии.
Откинув полог, в шатер вошел любимый секретарь, наперсник царевича Ян Бучинский. Он отличался прекрасной выправкой, аккуратно пригнанным камзолом и высокими сапогами из мягкой коричневой кожи, которые не часто встретишь у всадников на ухабистых русских дорогах.
- Пресветлый государь, - обратился Бучинский к Димитрию, - из Москвы прискакал Михайла Молчанов.
- С какими вестями?
- Этот город лежит у ног вашего величества. Несмотря на террор и преследования, народ с нетерпением ожидает вас. Каждый день к Серпуховским воротам сбегаются неисчислимые толпы. Двое молодцов распространили слух, что видели вдали большую пыль.
- Нет, им еще придется подождать, - рассмеялся Димитрий. - Не все так просто и скоро делается.
- Верно, пресветлый государь, - вступил в разговор воевода Петр Басманов, не так давно приставший к царевичу, но уже успевший дать много разумных советов. - Сперва надо выслать Годуновых и утихомирить стрельцов. Как ведут себя Шуйские?
- Позови Молчанова, - велел царевич Бучинскому.
- Он здесь неподалеку и ожидает приказаний.
Бучинский покинул шатер.
- Поедешь в Москву с моей грамотой, - произнес неторопливо царевич, повернувшись к Науму Плещееву. - Вдвоем с Гаврилой Пушкиным. У него голос зычный и внятный. Возьмешь с десяток лучших кавалеристов из моего конвоя. Не оробеешь, Плещеев?
- Как можно, пресветлый государь, - ответил, кланяясь, Плещеев. - Ты наша надежда и радость наша. Ты солнце, взошедшее над Россией.
Неслышно появился Молчанов и замер в почтительном поклоне у входа.
- Чем обрадуешь, Михайла? - спросил царевич.
- Волнуется народ московский. Ждет тебя, пресветлый государь. И требует искоренить проклятое семя Годуновых. Особенно проклинают царицу Марию. От нее все зло исходит.
- Яблоко от яблони недалеко падает. Дочь Малюты. Отец был кровожаден, что волк голодный, и дочь не менее, - сказал Басманов. - А внучка душегуба прелестна и умна. И голосок приятный.
- Ты видел ее сейчас, Молчанов?
- Много раз. Я пробрался переодетым в Кремль. Телом полна, походкой величава и выглядит будто на торжестве…
- Погоди, Михайла! - вмешался опять Басманов. - Пусть прелести Ксении не отвлекают тебя, государь. Пора свести патриарха Иова с престола. Отсечь подмогу Годуновым.
- Непременно это надо сделать, пресветлый государь, - поддержал Басманова Гаврила Пушкин. - Он потерял право вещать от имени Всевышнего и опоганил себя поддержкой Бориса. Федор - щенок. В царице Марии вся суть. Ее, не медля ни минуты, устранить из Кремля и схватить Головина Федьку - ее опору у стрельцов. Он мутит воду и пускает о тебе небывальщины, пресветлый государь. Дружки Малюты руки не опустили.
- Так и смотрят, в кого бы вцепиться и умучить до смерти, - продолжил Пушкина Молчанов.
- Характер отцовский. Она твой, государь, первейший враг, - сказал Плещеев.
- Как странно мир устроен! - воскликнул царевич. - Ее отец был моему отцу самый верный слуга. А дочь - мой главный противник!
- Она и матушку твою инокиню Марфу не пощадила, огнем чуть не сожгла, - мрачно заметил Басманов. - Мне угрожала казнью. С Шуйскими вела переговоры.
Вошел брат Яна Станислав Бучинский и хотел было обратиться к царевичу.
- Постой, Бучинский. Она подняла руку на мою мать?
- Спроси у кого хочешь, пресветлый государь. Я ложью и угодничеством не отмечен. Я перешел к тебе на службу, повинуясь Господу Богу и внутреннему своему голосу.
- Знаю, Басманов. И верю тебе. Чувствую, что ты со мной будешь до конца.