О сыновьях и говорить было нечего: первыми явились в Киев смоленские полки.
Бывшая Святополкова дружина послушно соединилась с переяславскими витязями в одну конную рать, и боярин Ольбег Ратиборович говорил, что нет между дружинниками неприязни или ревности, но - единомыслие.
А вот Олег Гориславич опять уклонился от похода. Брат его князь Давид Святославич Черниговский сюда пришёл, а Олег - в другую сторону, а куда - сие даже доглядчикам Ольбега было неведомо. По-о-нят-но-о...
Многочисленная и грозная рать выступила из Киева на подмогу переяславцам.
На полторы версты растянулись по дороге пешие полки.
Дружинная конница ехала полями, ибо не вмещали дороги такого множества всадников.
Развевались по ветру княжеские стяги, но самих князей под стягами не было, сгрудились возле Мономаха, как дети малые, послушно ехали за хвостом великокняжеского коня. Признали, значит! От души или из корысти, но признали!
Половцы побежали прочь раньше, чем сторожевой полк достиг берега Трубежа. Даже о подарках половцы позабыли, столь устрашились. Однако Мономах серебро, греческие вина и дорогие ткани отправил следом за ними с дружеским посольством, являя мирные намерения.
Так и оценили посольство половецкие ханы, больше на рубежи не набегали. Боняк затаился где-то за Доном, а Аепа повёл свои кочевья к Дунаю - воевать дунайских булгар.
В самое время установилось замирение на степной границе - на Руси разгорелась внутренняя усобица.
Олег Гориславич вдруг объявился в Муроме, куда сошлись дружины из Новгорода-Северского и Тмутаракани. Сюда же пришли союзные Гориславичу половцы и мордвины в лохматых звериных шапках, с охотничьими луками и рогатинами.
Что задумал Гориславич?
А великий князь Владимир Всеволодович Мономах уряжал государство. Полная надежда была только на сыновей. За ними Мономах крепко и навсегда закрепил потомственные грады Всеволодовичей.
Святослав был посажен в Переяславле, Вячеслав и Глеб - в Смоленске. Старший сын - Мстислав Владимирович - остался в Новгороде, Юрий - в Ростовской земле.
Через голову Юрия великий князь переподчинил Мстиславу ростовскую тысячу. На макушке лета Мстислав явился в Ростов с дружиной и новгородскими пешцами.
Юрий на людях свою обиду не показывал, смолчал, однако в Ростов - встречать старшего брата - всё же не поехал. Так посоветовал боярин Василий. Дескать, тысяцкий Георгий Симонович и воевода Непейца Семёнович - мужи упрямые и без князя не дадут Мстиславу излишне самовольничать. Самому же Юрию явно противиться воле отца ни к чему. Легче будет потом переиначить: без князя- де решили, и князю следовать за решённым вовсе не обязательно. Да и вообще - без Юрия встревает Мстислав в ростовские дела, пусть без него и управляется!
Братья встретились, когда новгородские и ростовские рати сошлись под Суздалем и разбили воинские станы на полях за Дмитревским монастырём. Вместе смотрели войско.
Новгородцы стояли отдельно, ростовцы - тоже отдельно, со своими стягами и своими воеводами. Суровый воевода Непейца больше к Юрию обращался, чем к Мстиславу, являя людям, что служит единственно своему князю, а в объединённой рати - временно.
Мстислав будто не замечал этой отчуждённости, держался дружелюбно, по-братски.
Подъехала из Суздаля и встала рядом с новгородцами дружина Юрия, тоже со своими стягами.
Юрий с удовлетворением отметил, что его дружина оказалась ничуть не меньше, чем братнина. А ведь не готовился он к войне и из дальних сел мужей не созывал!
Отпировали братья в суздальском дворце и отъехали вместе в Кидекшу.
Только после доверительной беседы с братом уяснил Юрий причину Мстиславова приезда. Олег Гориславич собирает полки в Муроме, хотя доискаться великого княжения, и очень может быть, что пойдёт Гориславич к Киеву по окраинам Суздальской земли (князь Давид Святославич Черниговский, дружа Мономаху, обещал мятежного брата через своё княжество не пропускать). Вот тут-то и встретят они Гориславича!
Как предполагал Мономах, так и вышло.
С суздальской сторожи на реке Клязьме прибежали скоровестники и сообщили, что Олег Гориславич в великой силе, обтекая град Владимир с полуденной стороны, приближается к устью Колокши, и половцы с ним идут.
Новгородские, ростовские и суздальские рати тоже выступили к Колокше.
Юрий был при старшем брате, но не соправителем, а как бы сторонним наблюдателем: в воинские приказы не вмешивался. Но и Мстислав держался пристойно, уважительно, прежде чем приказать, советовался с братом, на что Юрий неизменно отвечал:
- Ты брат мой старейший, как разумеешь, так и верши...
Немало был удивлён Олег Гориславич, когда узрел перед своим воинским станом многочисленную стройную рать. Откуда взялись? Ведь уверяли сторожевые заставы, что впереди путь чист!
Однако, выехав с воеводами на Прускову гору и оглядевшись, Олег успокоился. Ратников у супротивника много меньше, чем у него. Послов князя Мстислава, просивших о примирении, выгнал с поношением, без всякой чести, хотя послами были бояре старые, родовитые.
Оскорбились братья: Мстислав - за себя, Юрий - за старшего брата. Негоже Мономаховича позорить!
Воеводы гневно стучали мечами:
- Прикажите, князья, и мы головы положим!
Даже осторожный и ревностный за ростовскую кровь Непейца Семёнович поддержал разгорячившихся мужей:
- Сече быть непременно!
- Сам суздальскую дружину поведу! - вскрикнул Юрий, захваченный общим воодушевлением.
Боярин Василий и воевода Тихмень многозначительно переглянулись, но ничего не сказали. Но без слов было понятно, что не допустят, чтобы князь рубился в сече, как простой гридень. То же, что ратное рвение взыграло в князе, не во вред Земле, но скорее на пользу. Ближних людей давно беспокоило равнодушие Юрия к ратным потехам...
Разъехались воеводы по полкам. Юрий остался наедине со своими ближними мужами.
Воевода Тихмен начал осторожно:
- Даже воеводе неразумно самому в сечу ввязываться. А ты - князь! Кто будет смотреть, куда запасные дружины посылать? Я и сам в отдалении от сступа буду, на удобном месте, откуда всё поле видать.
Боярин Василий к случаю напомнил о печальной судьбе брата Изяслава, муромского владетеля:
- Изяслав безрассудно ввязался в сечу, себя не сохранил и войско погубил, ибо дрогнули и побежали ратники, лишившись князя. Муром же навсегда из отчины Всеволодовичей выпал, Гориславич там полностью распоряжается...
Непейца предложил - словно только сейчас в голову пришло, хотя заранее всё с Василием обговорили:
- А дружину пусть богатырь Стар ведёт, не впервой ему сквозь ряды прорубаться.
Богатыря Стара князь Юрий знал. Знаменитый был муж, чуть не с сажень ростом, на потешных поединках не то чтобы насупротив двух или трёх - против десятка добрых ратников выстаивал. Говорили люди, что Стар родом из варягов, прирождённых воинов, но сам богатырь того не подтверждал, именовал себя коренным ростовцем.
Горд был Стар и вспыльчив, потому и не прижился в княжеской дружине, состоял ныне при ростовской тысяче. Это боярин Василий посоветовал его в ближней дружине не держать, ибо не для дворовой службы сей муж, но для битвы. Однако обласкать его и пожаловать было бы полезно, что Юрий и сделал.
Промолчал Юрий, выслушав советы ближних людей, но остановился там, где подсказал воевода Тихмень, - позади суздальского полка. А за спиной князя стояла ближняя дружина. Покачивался над головой красный стяг с ликом Святого Спаса.
Удар полков Мстислава Владимировича оказался для Гориславича полной неожиданностью. Он, трапезуя в своём шатре, уже дважды посылал отрока посмотреть, не ушли ли прочь супротивные вои. Олеговы ратники мирно сидели вокруг котлов с кашей. И вдруг, как гром среди ясного неба, устрашающий рёв боевых труб!
Новгородские пешцы бежали к стану, выставив длинные копья, а с боков заходила конница, и казалось - нет ей числа, столь густым был дружинный строй.
Реденькая цепочка сторожевых застав была мгновенно смята и растоптана. Не успевшие построиться для боя полки Гориславича смешались.
Первыми бежали половцы, увлекая за собой муромских ратников. Тмутороканьцы пробовали отбиваться, но вскоре были смяты тяжёлой конницей князя Мстислава. Первые ряды, одетые в непробиваемые немецкие доспехи, прорезали их толпу насквозь. Северские дружины Олега Гориславича успели собраться вокруг княжеского шатра, но не для продолжения битвы - для спасения своего князя. Они продавили редкое ещё кольцо окружения и ушли за Колокшу, оставив на броде крепкую заставу.
На верную смерть была оставлена застава, но своё дело она сделала - позволила князю уйти от погони.
Ушёл Гориславич невозвратным путём и опять где-то затаился.
Князь Мстислав Владимирович со своим воинством возвратился в Новгород. Его доверенного мужа, оставленного присматривать за ростовской тысячей, Георгий Симонович вскоре отослал из города: сами-де управимся!
Всё возвратилось на круги своя.
Великий князь Владимир Всеволодович Мономах на самоуправство не обиделся. Видно, привык уже смотреть на Залесскую Русь как на отрезанный ломоть. Сменить бы Юрия, но опасно, ростовцы крепко за него стоят. Подсобил Мстиславу - и за то спасибо. Главное же, что сыновья самого опасного супротивника, Олега Гориславича, вышибли из седла. Успех великий, руки теперь у Мономаха развязаны.
Юрий, приехав в Ростов с суздальской дружиной, гневно попенял ростовским боярам и мужам, что безропотно встали под руку Мстислава без его княжеского слова, и наказал, чтобы впредь такого не было.