- Жидовинов бей, погубителей христианства!
А может, и не было зачинщика, просто вырвался вдруг вопль народный, ибо многие обиды причиняли жидовины людям и в торгах христианским купцам постоянно пакостили.
Взметнулось и загремело над толпой:
- Бей!
Крушили лавки, жгли иноверные домины со всем добром, рвали долговые книги, переворачивали вверх колёсами нарядные жидовские телеги - для позора, для обозначения, что не ездить более жидовинам по святой земле Русской.
Уцелевшие жидовины сбежались в синагогу, замкнулись за крепкими дубовыми дверями. Узкие оконца синагоги были прорублены, как боевые стрельницы - на все стороны, да и оружия у беглецов оказалось в достатке. В настоящую осаду сели жидовины, добраться до них было трудно. Сунувшихся было вперёд подольских удальцов осадили стрелами.
Пошумела, пошумела толпа возле жидовской крепости и начала расходиться, оставив вокруг сторожей. Кому охота напрасно под стрелы лезть? Вот приедет батюшка Владимир Всеволодович, сядет на великокняжеский стол, сам со злыднями разберётся...
А разбор будет один: либо мы, княже, с тобой будем, либо ты с жидовинами!
Бояре и мужи киевские - и явные сторонники Мономаха, и те, кто колебался - за кого из князей стоять, и те, кто склонился было к Святославичам, - устрашились великого смятения и теперь уже подлинно единодушно послали второе посольство в Переяславль, умоляя Мономаха не медлить с решением. Новый киевский тысяцкий Ратибор, давний знакомец и доброжелатель Мономаха, от себя велел добавить следующее:
"Если, княже, не ускоришься пришествием, то, опасалось, как бы народ мятущийся невестку твою великую княгиню, бояр, церкви и монастыри не разграбил, и ежели то учинится, то никто, кроме тебя, ответа пред Богом держать не должен!"
Отдельно, через чернецов со святыми образами, умолял о скором приезде митрополит Никифор, заранее благословляя Мономаха на великое княжение.
Мономах и сам понимал, что медлить опасно. Послал - для приличия - гонцов к Давиду и Олегу, извещая, что не ради искания великого княжества, но для спасения добрых людей от мятущейся черни выступает в Киев, и с большой дружиной выехал на киевскую дорогу.
В неделю, месяца апреля в двадцатый день, киевляне встречали вновь обретённого великого князя, властителя и миротворца Владимира Всеволодовича Мономаха.
Три встречи было.
За градскими стенами встречало князя множество простолюдинов. Стеной стояли люди вдоль дороги, почтительно кланялись, но смотрели по-разному: кто с радостью, а кто и с опаской. Как-то отнесётся новый великий князь к их мятежным делам?
В воротах встречали бояре со своими чадами и домочадцами, все в нарядных платьях, праздничные и торжественные. Загордились старые киевские бояре, даже князьям осмеливались перечить, а теперь вот поняли, что без князя они беззащитны.
Третья встреча - на площади у Святой Софии. Там приветствовали Мономаха митрополит Никифор с епископами и всем церковным причтом.
Мономах сошёл с коня и коленопреклонённо принял митрополичье благословение.
Великую честь оказал митрополит Мономаху: самолично проводил до великокняжеского двора. Шли они рядышком на виду у всех граждан, а следом дружина ехала - по пятку в ряд, в шеломах и бронях, со щитами и копьями, словно изготовившись к бою, и было в этом дружинном шествии по киевским улицам грозное предостережение.
Потом дружинники десятками по всему городу ездили, суровые и молчаливые, и граждане боязливо отпячивались к заборам, кланялись.
Словно и не было великой смуты в Киеве!
Но опять-таки не всё было просто.
Мятежники утишились, но надолго ли?
Не только в кратковременном безвластии заключалась причина замятии. Мономах не забыл, что из толпы, почтительно встречавшей его за городскими стенами, раздавались злые, требовательные выкрики:
- Дай суд над жидовинами, княже!
- Покарай мздоимцев и изгони вон!
- Русь православием сильна!
Что касается мздоимства, то управиться с ним нетрудно. Приговорить с боярами и объявить новый устав о резах, чтобы резы в год не превышали половины заимствованной суммы. Кто дважды заплатил резы, тот обязан вернуть только долг, не больше, а кто резы заплатил трижды, тот и без возврата долга пред заимодавцем чист. А кабалить людей в холопы за долги запретить...
Вот с самими жидовинами - сложнее.
Полтора века проживали в русских городах беглецы из иудейской Хазарии, размётанной князем-витязем Святославом. Особенные это были беглецы - не с нищей сумой пришли, а с большим серебром. Поначалу были смирными, но со временем окрепли, осмелели, заручились поддержкой сребролюбивых князей. А для княжества от них порой была польза немалая, особенно в тайных делах. Взять, к примеру, переяславского жидовина Иосифа, разве не полезный человек?
Но верно говорили люди, что Русь христианским единством сильна. Жидовины же исподволь подтачивали это единство. Новый киевский тысяцкий Ратибор много о том с Мономахом говорил. При великом князе Святополке жидовины не только заимели великую свободу и власть, не только многих русских купцов и ремесленников вконец разорили, но и некоторых слабых духом людей прельстили в свой закон. Поселились жидовины между домами христианскими, чего раньше не было. Жили бы, как прежде, наособицу, так нет, тараканами лезут во все щели!
Закончил Ратибор совсем уж зловеще:
- Не купецкие зажитки в опасности - вера православная!
Наедине это было сказано, с глазу на глаз. Но Мономах знал, что так же мыслят многие бояре и мужи и говорят о том открыто. А самые злые считают, что всех жидовинов надобно побить и дома их пограбить.
И на большом княжеском совете тоже заговорили о погроме.
Мономах выслушал опасные речи, но ответил осторожно:
- Жидовинов в разных княжествах населилось много. Допущены они прежними князьями, и мне непристойно без совета князей на убийство и грабление их обрекать, ибо могут многие невинные люди погибнуть. Погодим, бояре, с приговором, а я немедля позову князей на съезд.
На том и порешили.
Князья собрались на Красном дворе, поставленном ещё при великом князе Всеволоде Ярославиче на холме у Выдобичи, в удалении от киевской городской суеты. Юрия, за дальностью пути, на съезд не звали.
Князья, будто сговорившись, дружно поддержали киевских мужей.
Мономах настоял, чтобы не от великокняжеского имени объявлялся новый закон, а от всего княжеского рода, согласно его принявшего, и чтобы в летописях о том было записано.
А закон был жесток:
"Ныне из всея Русские земли всех жидов со всем их имением выслать и впредь не впущать, а если тайно войдут, вольно их грабить и убивать".
Не написано было в законе, чтобы теперь жидовинов убивали и грабили, но по городам и на дорогах некие самовольные люди многих из них побили и именье отняли. Вины князей в том не было, разве что мало пресекали злодейства.
Летописцы записали кратко и отстранённо, не хваля и не порицая, что с той поры жидов на Руси нет, и когда который самовольно войдёт, того народ грабит и убивает. Но входить всё же пробовали, особенно из соседней Польши, неизменной жидовской благодетельницы.
Не успел Мономах развязать этот узелок, как новые хлопоты. Половцы неожиданно подступили к Переяславлю и разбили воинские станы на полях за рекой Трубеж.
Через реку половцы не лезли, стрелы не пускали и русских ратников нелепыми словами не задирали. Переяславцы недоумевали: зачем пришли?
На войну точно бы не похоже, хотя деревни между Сулой и Трубежем половцы по звериному своему обычаю пожгли и пограбили и новорубленый городок Выру по брёвнышкам раскатали. Смущало, что в половецком стане оказался хан Аепа, свояк и доброжелатель Мономаха. Уж ему-то воевать вроде бы ни к чему!
В чём же тогда смысл половецкого стояния на Трубеже?
Послали гонцов к Мономаху: половцы в великой силе пришли к Переяславлю, но не воюют, а чего хотят - неизвестно.
В большое половецкое нашествие Владимир Мономах не верил. Не могли так быстро изгладиться из памяти у ханов прошлые грозные уроки!
Верные люди, обретавшиеся в половецких кочевьях, доносили Мономаху, что корыстолюбивые мурзы подбивают своих ханов сходить к Руси за подарками, а чтобы подарки были большими - явиться со всей силой.
И раньше так бывало. Отдавали князья подарки по случаю восшествия на державные столы, на свадьбу свою или на рождение наследника. Серебром и дорогими тканями оплачивали непрочный мир на границе.
Вокняжение Мономаха в Киеве - чем не повод для искания подарков?
Скорее всего, в этом и заключалась причина неожиданного половецкого прихода. Но если так получилось, то подумать надобно, какую пользу можно из этого прихода извлечь.
Пользу же Мономах видел двоякую.
Объявить большой сбор и явить степнякам силу и единоначальство русских князей, в очередной раз припугнуть ханов многочисленностью воинства, готового по первому зову великого киевского князя выступить в поход.
Присмотреться, кто есть кто среди братии.
Явится князь с дружиной на сбор - значит, признал верховенство великого киевского князя, промедлил или уклонился - к такому надо отнестись с осторожностью, невзирая на льстивые речи. Скрытый недруг опаснее явного!
Войско собралось быстро.
Пришёл Давид Святославич Черниговский со всеми сыновьями и сыновцами.
Приспели князья с Волыни.