Суворов тоже провел ночь без сна. К вечеру он велел во всех полках и батальонах сварить кашу и затем, через одно-два кострища, начать гасить огни. Потом приказал патронным фурам произвести движение по кругу - взад-вперед до самого рассвета. Войска же с обозом отвел несколько назад, оставив впереди цепи егерей.
Перед тем как отдать окончательный приказ на начавшийся день, он с Багратионом, Вильгельмом Христофоровичем Дерфельденом, Андреем Горчаковым, бароном Михаилом Фридрихом Меласом, Розенбергом, Милорадовичем и другими, генералами выехал вперед, к егерям. Неожиданно откуда-то из засады, наперерез свите бросились драгуны числом до двух взводов.
"Свои, австрийцы!" - отлегло от сердца, когда всадники подъехали ближе и великий князь Константин Павлович обратился к Суворову:
- Далее, ваше сиятельство, я бы не рекомендовал вам направляться - французы, смотрите, колоннами движутся к Нови, а от города - сюда, на равнину.
- Благодарю ваше высочество за доклад и совет, - ответил фельдмаршал и, обернувшись к сопровождающим: - Ну, что я обещал? Выкурил, выкурил их на ровное место! Теперь только одного я боюсь: как бы сей мальчик Жубер не одумался и не стал бы уходить. А для того чтобы его ретирады не произошло, пора по нему и ударить. Ввяжутся в дело его передовые роты - тогда и остальные резко и споро станут спускаться ко мне, навстречу своей гибели. А тогда уж мы встретим их, желанных!
- А встретить у нас есть чем! - воскликнул великий князь. - По вашему, Александр Васильевич, указанию я уже успел расставить артиллерию в передовой цепи. Все батареи - в укрытиях! Вон, видите? Одна батарея - там, за рощицею, другая - подалее, в лощине. Потом - третья, четвертая…
Сморщенный, изжеванный ночными бдениями лик Суворова оживился. "Ловок, ловок оказался государев сынок! Верно подталкивал меня своими советами князь Петр - дать ему, бездельнику, дело. Чтобы у других из-под руки не хватал, а свою ношу нес. Силы-то в нем, августейшем, на таких, как князь Петр, или на тех, кто постарее летами, хватит на двоих и троих. Только что в голове, что в сердце - пустоты немало. Шефом хотел князь Петр его к себе определить. А вот должности такой у меня нет. Коли понадобится мне князь Багратион на какое самое важное спешное дело, в коем никто иной его не заменит, пожалуйте, ваше высочество, окажите честь, примите начало над Багратионовыми полками. Но - на время. И более - когда они не в сражении, а на марше… Однако он, Константин Павлович, не робок, верно мне передавали: в бою пуле не кланяется. И вот теперь с этими пушками правильно распорядился - и быстро и выгодно их расставил. Пущай же при них тут и остается - в самое пекло все ж не пущу":
- Хвалю сноровку и воинскую грамотность вашего высочества, - обратился к сыну государя Суворов. - Полагаю, что лучшего начальника артиллерии мне и не сыскать: дело важнейшее, от коего и урон неприятелю будет отменный, и дух у своих наступающих колонн поднимем… А двинем мы теперь на них так. На тебя, князь Петр, главная у меня надежда. Иди вперед первым. Ввяжись в дело - и терпи до последнего. А я ударю, ударю, дорогой, когда увижу: самый момент. Ну с Богом, князь!
Лошадь под Багратионом, почувствовав волю всадника, взяла с места в карьер. За ним, командиром, двинулись его войска - казаки и гренадеры. Проворно выскочили из засад и бросились вперед егеря его собственного шестого полка.
- Ур-ра! - разнесся громкий клич наступающих, я они - сначала всадники, затем стрелки - набежали с ходу на синемундирную колонну французов.
Впереди французской колонны, размахивая саблей, на целых, наверное, четыре конских корпуса опережая остальных, скакал генерал. Он был безус, высок и сравнительно молод. Он что-то выкрикивал, иногда поворачивая голову назад, к скакавшим за ним, очевидно одобряя их в атаке. И они, летящие следом, отвечали ему дружными кликами, несясь вперед во весь дух.
Багратион подозвал Андрея Горчакова, скакавшего поодаль, и приказал ему взять егерей и два батальона гренадер полковника Ломоносова и подполковника Санаева, чтобы обойти французскую колонну слева. Сам же он со своим Шестым егерским, двумя батальонами гренадер подполковника Денбригина и майора Калемина решил ударить в середину французской колонны.
Но только успел князь Горчаков отъехать со своим отрядом, как первые наступающие, и среди них молодой генерал, были сражены ружейным огнем.
Скакавшие за генералом, выпрыгнув из седел, склонились над упавшим.
- Жубер! Сам Жубер! - донеслось до Багратиона и его товарищей.
"Их главнокомандующий убит? Неужели!" - пронеслось в голове князя Петра, и он увидел, как французская пехота перестроилась в каре, а несколько офицеров и солдат быстро унесли генерала, накрыв его чьим-то плащом.
- Убит! Жубер убит! Видите, они его накрыли, чтобы уберечь войска от паники, - громко прокричал в ухо Багратиону кто-то из подоспевших офицеров.
Это оказался штабс-капитан Львов.
- Голубчик, - приказал ему Багратион, - бери свою роту и останови их кавалерию. Я же с остальными пойду на прорыв.
Под рукою штабс-капитана оказалось, не более трех десятков егерей, но они смело бросились со своим командиром на всадников. Схватка была отчаянной - пало двадцать гусаров от штыковых ударов и ружейного огня. Сам Львов достал саблею генерала Горо. Он обернулся к своим, возбужденный и схваткою, и такою для него самого удачею:
- Давай, ребята! Наша берет! Гляди, князь Петр уже к Нови подходит! А я генерала завалил…
И только успел сказать, почувствовал сильный удар в грудь. В глазах враз померк свет, а голова загудела. Более он уже ничего не почувствовал: упал на руки своих солдат.
Нет, князь Петр не смог с ходу пробиться к Нови. И князь Андрей Горчаков лишь потеснил часть синих Колонн к склонам, где шпалерами тянулись фруктовые сады. А из них шли и шли новые цепи наступающих.
- Ну что, батюшка князь, придет ли к нам подкрепа, аль тут нам с тобою и головы сложить? Нам что ж, нам свои не жалко. Твоей смерти, сердешный, не хотим. Другого такого, как ты, отродясь у нас не было и не будет… - подполз к своему командиру залегший рядом в ложбине фельдфебель Мурашкин.
Мундир на Багратионе расстегнут. На лице - ошметки грязи. Губы сведены. Только голос не выдает и намека на волнение:
- Рано, Мурашкин, и тебе и мне помирать. Мне вот недавно наш Дивный говорил: жениться тебе, князь, пора. Вот у него, сказал, дочь. Наташей зовут, а он ее так: Суворочкой.
- Знать, больно уж любит, души не чает в своем дите, - подхватил фельдфебель и достал кисет с трубкою и табаком. - А уж вашему сиятельству мы такую бы пожелали жену - первую красавицу и дивной души. Дай Бог вам счастья и всего самого доброго. Редкой души вы человек…
Багратион быстро обернулся назад, заслышав, как кто-то бежит во всю прыть. Но нет, не корнет Дирин, которого он послал к главнокомандующему с запиской.
"Что ж предпринять? - думал Багратион. - Второй уже адъютант ушел с тревожною просьбою о помощи, а ответа нет. Бросить ребят еще в одну атаку? Негоже даже за пятьдесят или целых сто лишних сажен людские жизни терять. Вот подойдет подмога, тогда уже наверняка и город возьмем, и их, французов, расколошматим. А мне, видать, надо самому к Александру Васильевичу. Сказал ведь: "На тебя, князь Петр, у меня вся надежда". Теперь у меня - только на него, нашего Дивного…"
Еще издали увидал свиту главнокомандующего. Вон Вильгельм Христофорович Дерфельден, Розенберг и Мелас… Так им же по диспозиции предписано уже вести свои колонны на штурм! Что же случилось, где сам фельдмаршал? Вот тут князь Петр вышел из себя:
- Где, где Александр Васильевич? Меня там вот-вот сомнут!..
- Кричите громче, ваше сиятельство, - выкатился навстречу Дерфельден. - Александру Васильевичу пора вставать. Он спит. Нам, видите ли, приказал его ни при каких обстоятельствах не будить, а то, пригрозил, накажет. Вы же - из самого пекла. К вам - встанет.
Только теперь Багратион рассмотрел: прямо на земле, завернувшись в старый плащ, спит фельдмаршал. Но, заслышав разговор, Суворов вскочил на ноги.
- Что у тебя там, князь Петр? Говоришь, пора твой почин поддержать? Полагаю, теперь вот - в самый аккурат. А еще час и полчаса назад было рано. Как князь Андрей там, под твоею рукой, как сам ты?.. Ну, о Богом, генералы. Выводите свои колонны, как и условились. А я с тобою, князь Петр, тоже на конь… Погляжу, как там юный Жубер постигает мою науку.
- Убит. На моих глазах, - произнес Багратион, вскакивая в седло.
- Царство ему небесное, - перекрестился Суворов, садясь на свою неказистую казачью лошаденку. - Жаль: на одного ученика у меня сделалось менее.
Глава тринадцатая
На раскаленной докрасна плите стоял большой медный чан. Из-под крышки с бульканьем вырывался парок, расточая по всему дому запах вареного овечьего мяса, гороха, чеснока и каких-то душистых и острых приправ, совершенно неведомых русскому вкусу. А за окном лил и лил холодный дождь. Порывы ветра иногда с такою силою обрушивались на стены жилища, что казалось, еще один напор, и дом не выдержит.
Но дом был крепок, поскольку стены его были сложены из огромных валунов, скрепленных между собою известью, как принято строить в этих краях.
Как только суворовские войска вошли в деревню Таверно, хозяин дома Антонио Гамма попросил фельдмаршала считать себя его гостем.