* * *
– Ви-и-итя…
– А?
– Ви-и-итя…
– Чего тебе?
– Ви-и-итя, дай мне пи-и-ити…
Олег лежит на диване, уставившись в потолок. Олегу нехорошо. У Олега похмелье.
– Сходи и возьми.
– Ну Ви-и-итя…
Эта скотина совершенно не умеет пить. Одно радует – пьёт редко. Зато очень метко.
– Отстань.
Виктор набивает магазины "калаша". Набив один, откладывает его в сторонку, берёт другой. Рассовывает магазины в подсумки.
Их теперь двое, и это плохо. Лёшку жаль до слез, но что теперь делать? Этот дятел в "дефендере" оказался слишком сметливым и проворным, кто же знал… Третий обязательно нужен. Вдвоём – никак, вдвоём рушится построение, вдвоём трудно волочь хозяйство, да вот беда – где его взять, третьего-то?
– Виктуар, у тебя есть отвар?.. Витенька, дай попитеньки…
– Ты повторяешься, – с отвращением говорит Виктор.
Он откладывает в сторону упаковку патронов, поднимается и идёт в подвал. В подвале темно, электричества нет, приходится разжигать фонарь. В подвале клетка, в клетке подыхает зомби. Возле клетки – панцирная кровать. На кровати, связанный ремнями, подыхает Лёшка. У Лёшки сломаны рука и шейка бедра и, похоже, повреждён позвоночник, так что польза теперь от него может быть только одна – гастрономическая.
Но ещё не скоро.
Виктор берёт банку концентрированного молока, уверенно пробивает две дырочки в крышке. Сдергивает со рта Лёшки ленту скотча. Подносит банку к губам. Лёха жадно пьет. Когда банка пустеет, Виктор ловко залепляет рот Лёшки всё тем же скотчем.
Со скотчем это он здорово придумал. Виктор боялся, что, если Лёшка начнёт его упрашивать, он не выдержит. Нужно помнить, иначе свихнёшься: Лёшки нет, Лёху убил тот хмырь на "дефендере". А это так… Мясо.
Ходит Лёшка под себя – что, прикажете утку за ним выносить? – и в подвале вонища.
Впрочем, воняет здесь давно.
Напоив Лешку, Виктор ещё раз проверяет его ремни. Отставляет в сторону керосинку, достает из кармана светодиодный фонарик. Пальцами раздвигает Лёшке веки, осматривает склеры. Потом пальпирует лимфатические узлы. Конечно, ещё очень рано, но тут нужно успеть поймать момент. Иначе будет слишком поздно, и придётся всё начинать сначала.
Потом Виктор проверяет клетку с зомби. Чудовище уже почти не реагирует на человека, сидит в углу и вяло подёргивает лапкой. По всей видимости, скоро придётся добывать нового. Зомби подыхает не от голода – чёрт его знает, от чего подыхает. Может быть, от отсутствия света, может быть, от вонищи. Жалко, поимка зомби – то ещё приключение, и теперь вдвоём с Олегом им будет очень и очень тяжело. Эх, Лёха, Лёха…
Виктор вылезает из подвала и тушит фонарь. Долго моет руки, грохочет умывальником, потом идёт на кухню.
Генератор питает только холодильник. Так расходуется меньше всего горючки, и это разумно. Виктор достаёт из холодильника банку с чёрной жидкостью, наливает кровь в пластмассовый стакашек и с отвращением выпивает.
Это лекарство, напоминает он себе. Это всего лишь лекарство.
Сто граммов лекарства перорально. И так каждый день. Триста граммов крови в день, если считать на троих. На двоих, соответственно, меньше, но легче от этого становится ненамного.
Крови инфицированного, но ещё не заболевшего человека.
Каковым скоро станет Лёха.
"Не Лёха, Лёха уже умер", – ещё раз поправляет себя Виктор.
Теоретически, можно было есть и мясо. Но одно дело – сто граммов чёрной жидкости, совсем другое – человечинка. По крайней мере, Виктору так казалось. Бр-р-р, подумать противно. В своё время он разработал для себя целую философию и донёс ее, практически не расплескав, своим друзьям.
"Всё очень просто, – убеждённо говорил он. – Это как медицинская процедура. Если тебе во время операции вливают чужую кровь, ты ведь не становишься каннибалом? Тут – то же самое, только кровь вливается не через вену, а другим, более естественным путем. И не кровь это никакая – вакцина. А кто не согласен, может пойти и застрелиться. Потому что другого пути не превратиться в зомби нет".
Людоедом он себя не считает.
* * *
Когда Гарик вернулся и припарковал свой "дефендер" за воротами усадьбы, Андрей отложил полуразобранный "калаш", вытер руки промасленной тряпкой и вышел на крыльцо. Он достал сигареты, закурил и смотрел, как Гарик дезинфицирует прорезиненный костюм, аккуратно сбрасывая влажные полотенца в полиэтиленовый мешок с лямками. Вонь от химикалиев начинала потихоньку дотягиваться к крыльцу и заглушать аромат сигарет. Потом Гарик снял маску и начал стаскивать комбинезон, путаясь в рукавах и штанинах.
– Ну, – сказал Андрей. – Что скажешь?
Вернулся с лабаза Семён. Пулемёт он нёс небрежно, как игрушку, держа за цевьё.
– Привет, Гарик, – сказал Семён, широко улыбаясь. – Как жизнь молодая?
Он даже не запыхался, здоровяк. А ведь лабаз был на дереве, метрах в пяти над землей, туда-сюда скакать пришлось, как обезьяне. Да ещё и с пулемётом. Не мог на дереве оставить, что ли? Зачем таскать туда-сюда? Или это так… личное оружие на случай чего?
– Дверцу мне расхерачили, заднюю, – пожаловался Гарик. – Такие дела.
– Вот же тудыть, – восхитился Семён. – Зомби?
– Не зомби, – Гарик помолчал. – Людоеды.
– Да ну, врёшь, – сказал Андрей разочарованно. – Какие у нас людоеды? Давно уже всех людоедов поубивали…
– Натуральные, – сказал Гарик. – Натуральнее не бывает.
– Пошли в дом, – предложил Семён. – Что мы на улице-то…
Они вошли в хату. Пока Андрей возился у пульта, проверяя периметр безопасности, а Семён гремел своим пулемётом, пристраивая его в углу, Гарик нашёл на этажерке нужную папку и достал склейку. Развернул карту рядом с полуразобранным автоматом. Все трое склонились над столом.
– Здесь, – сказал Гарик, тыча пальцем. – Посёлок городского типа Даньково. Рядом с федеральной трассой. Здесь меня ожидали трое. Хорошо вооруженные, без средств индивидуальной защиты. Ждали, пока я разберусь с зомбятиной, и пытались захлопнуть мышеловку. Одного я стукнул машиной, двое открыли пальбу.
– Так это же совсем рядом, – сказал Андрей. – Ты уверен, что это людоеды?
– Абсолютно. – Гарик потёр лицо. – Во-первых, без противогазов и масок, во-вторых, их не чувствовали зомби…
– Так, может, они того… Инфицированные, – сказал Семён.
– Инфицированным было бы не до меня, – сказал Гарик. – Что, им машина понадобилась? Да и не похожи они на инфицированных – ряхи круглые, отъевшиеся, довольные. Хозяева жизни.
– Не бывает, – сказал Андрей. – Жили-не тужили, и вдруг так свезло… Не бывает.
Он встал, отошёл от стола и стал смотреть в окно.
– Бывает-не бывает, – сказал Гарик. – А действовать надо. У них же тут лёжка, непонятно только, старая или новая. Любовь с интересом. Они же всех нормальных людей в округе поубивают!
– Много их осталось, нормальных-то, – проворчал Андрей. Семён аккуратно свернул карту и начал собирать автомат. Когда он задумывался, нужно было чем-то занять руки.
– Сколько бы ни было, – ответил Гарик. – Все наши.
– Да и враньё это всё, про людоедов, – сказал наконец Семён и вставил магазин. – Байки. Михалыч трепался, а вы поверили. Идиоты.
– Здоровые, как быки, и без масок, – повторил Гарик.
Они помолчали.
– Ладно, – сказал Андрей. Было видно, что решение он принял. – Будем посмотреть. В конце концов это вопрос безопасности.
* * *
Лёшкина кровь стекает в пластиковый пакет. Пять пятисотграммовых пакетов и ещё один, наполовину заполненный. Два с половиной литра крови выходит легко, дальше сердце останавливается, и выдоить остатки становится сложней.
– Отмучился, – говорит Виктор. Голос его ровный, он пытается не пустить в себя эмоции. Олег ничего не говорит. Нечего тут говорить. Олег терпеть не может пустую болтовню, с детства.
Они складывают пакеты с кровью в сумку и идут наверх. В вольере еще слабо подёргивается полудохлый зомбяка. Гляди-ка, ещё несколько дней протянет. Если повезёт, можно использовать ещё раз. Вот уж нежданная радость.
В холодильнике верхняя полка опять заполнена. Это хорошо, значит, можно жить дальше.
Сто граммов крови в день. На двоих – двести.
Лёшкиной крови должно хватить почти на месяц.
Есть время, чтобы позаботиться о будущем.