Рыжебородый и статный паша в высокой белой чалме и шелковом халате с рубиновыми пуговицами, глянул на притихший диван, тронул себя за золотую серьгу, вдетую в левое ухо и высказал степенно:
- Твой враг ‑ наш враг, почтенный хан. Великий султан Амурах, защитник ислама, повелел наказать мне неверных московитов. Он недоволен дерзкими урусами. Их казаки беспрестанно ходят под Азов, осаждают крепость и берут в полон славных янычар. Донцы на своих разбойных стругах спускаются в Черное море и топят наши корабли. Царь Иван вошел в родственный союз с нечестивыми черкесами и вопреки султанской воле поставил крепость на Тереке, затворив нам торговый путь в Дербент и Шемаху. Персидский шах Аббас посылает теперь своих тайных послов к царю Федору и, уступая урусам Кахетию, ищет союза против великого султана. Не бывать тому! Мои янычары вместе с твоими, почтенный хан, джигитами разобьют московские рати. И тогда мы заставим Федора вернуть Казанское и Астраханское ханство, свести подлых казаков с Дона и разрушить московскую крепость на Тереке. Такова воля аллаха.
Казы‑Гирей, внимательно выслушав турецкого пашу, вновь задал ему вопрос:
- Как думаешь нападать на врагов ислама, мой верный Резван?
Паша, посапывая носом, долго молчал, поглаживая пальцами мягкий ковер и наконец обмолвился:
- Сафа‑Гирей прав. Надо выманить урусов из укрепленного городка, а затем ударить по ним всем войском.
Крымский повелитель нахмурился. На диване нет единства. Дурной признак. Поднялся с трона и сказал свое слово:
- Правоверные! Я слушал ваши советы. Мои отважные мурзы Бахты и Валди хотят единым ударом смять урусов. А мудрые Сафа и Резван предлагают иной путь. С нами аллах. Он предсказывает нам славную победу над иноверцами. Он говорит мне ‑ веди Казы‑Гирей своих воинов на рати русобородых и опрокинь их всеми туменами. Такова воля всевышнего, такова моя воля. И тот, кто посмеет нарушить ее ‑ того покарает аллах и мой острый меч. Вы слышите меня, багатуры?
- Слышим, хан. Мы с тобой, наш несравненный! Мы с тобой, наш повелитель! ‑ хором отозвались военачальники.
- Близится битва. Сейчас всех приглашаю на малый достархан, а потом на коней. Пусть закипит наша кровь от айрана и кумыса! ‑ проговорил хан.
В шатре появились черные рабы‑невольники с серебряными кольцами в носах. Накрыли шелковую скатерть посреди ковра, положили на нее серебряные и золотые блюда с жареным мясом молодой кобылицы, с тонкими румяными лепешками на сале и различными сладостями.
Перед ханом, пашой, мурзами и темниками поставили рабы золотые чаши с кумысом, айраном, хорзой и красным персидским вином.
Приглашенные на курлутай, дождавшись, когда повелитель первым положит в рот кусок мяса и запьет его кумысом, шумно принялись уничтожать обильное угощение. Чавкая, обтирая жирные пальцы о замшевые сапоги, гости пили пенящийся холодноватый кислый напиток и хмельные красные вина.
Когда хмель ударил в голову, Казы‑Гирей вытащил из ножен кривой меч и трижды взмахнул им над своей белой чалмой. Гости смолкли, поставив на скатерть чаши с напитком.
- Прекратим достархан, правоверные. Поднимайте тумены. Потопчем конями хулителей ислама! ‑ свирепо рявкнул Казы‑Гирей, сверкая мечом.
Когда тумены были приготовлены к бою, к воинам выехал на нарядном с золотой сбруей и серебряными бубенцами гнедом коне повелитель, окруженный могучими тургадурами. Казы‑Гирей ‑ в золотом остроконечном шлеме с сетчатым надзатыльником и в серебристой кольчуге.
Джигиты сидели верхом на низкорослых, гривастых и лохматых лошадях. Они в суконных чекменях, кафтанах и турбанах. На головах ‑ стальные шлемы либо черные овчинные шапки с отворотами. У многих воинов грудь защищена медными пластинами, в левой руке ‑ круглые металлические щиты, в правой короткие копья с белыми конскими хвостами на конце. К седлам приторочены саадаки с тугими изогнутыми луками и красными стрелами с закаленными стальными наконечниками.
У бывалых воинов, а также сотников и темников кони покрыты железными и кожаными панцирями.
Джигиты громко приветствовали подъехавшего Казы‑Гирея.
- Салям алейкум, великий хан!
- Слава повелителю!
- Слава несравненному!
Казы‑Гирей окинул внимательным взглядом несметное войско, ощетинившееся копьями, кривыми мечами, и громко произнес:
- Мои верные и храбрые джигиты! Я привел вас к богатой столице урусов. Сейчас мы двинем свои тумены на московитян и уничтожим презренных. Вспомните славные походы великих монгольских каганов. Мы властвовали над всей вселенной. Теперь неверные подняли свои головы. Но мы посечем их своими острыми мечами и по их поверженным трупам въедем в Москву.
Славные воины! Я отдаю вам столицу язычников на три дня. Вьючьте коней богатой добычей, набивайте чувалы золотыми крестами, и драгоценными каменьями, наполняйте бурдюки красным боярским вином и хмельными медами.
Берите в полон рабов, убивайте стариков, кидайте детей в костер. Все живое ‑ предайте земле. Пусть один черный пепел останется после нашего победного набега. Не стоять Москве на семи холмах!
Воины, размахивая клинками над шлемами и меховыми шапками, дико взвыли, сотрясая Воробьевы горы гортанными воинственными криками.
Повелитель, зажигаясь от боевых воплей джигитов, приказал Бахты‑Гирею:
- Убейте молодого коня и принесите мне чашу крови.
- Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель, ‑ приложив руку к груди, отозвался мурза и с десятком нукеров поскакал к пасущемуся на склоне горы конскому табуну.
Вскоре темник явился обратно и, припав на одно колено, поднес спешившемуся хану чашу с темной лошадиной кровью.
Казы‑Гирей снял с головы золотой китайский шлем, повернулся лицом к солнцу и, воскликнув ‑ с нами аллах ‑ жадно припал губами к чаше.
На горе раздались мощные ратные кличи багатуров.
Глава 63
НА ПОЛЕ БРАНИ
Близился час битвы.
Ратники, переминаясь с ноги на ногу, еще раз проверяли на себе доспехи, поправляли шеломы, натягивали кольчуги, панцири и тревожно поглядывали на гору.
Пушкари встали возле подвижного дощатого тына. У них все наготове чугунные ядра, мешочки с зельем, фитили.
Здесь же прохаживается знатный литейный мастер государева Пушечного двора ‑ Андрей Чохов. Он в суконном кафтане, осанистый, кряжистый, русобородый. Зорко поглядывает на пушкарей и затинщиков, дает скупые советы.
- Не посрамим матушку Русь, Андрей Иваныч. Не пропустим басурман в Москву, ‑ заверяли знатного мастера пушкари…
- Ты бы поостерегся, Андрей Иваныч. Голова велел тебе во дворе оставаться. Татары метко стрелу пускают. Зашибут, чего доброго, ‑ вымолвил старый, жилистый затинщик с опаленной рыжей бородой.
- Где как ни в ратном бою литейное дело проверять. Здесь мое место, Акимыч, ‑ строго произнес Чохов и пошел дальше вдоль деревянного тына, мимо многопудовых громадных пушек.
Вместе с пушкарями приготовились к бою пешие стрельцы с ручными пищалями и самопалами.
- Татары иду‑у‑ут! ‑ вдруг пронесся по Передовому полку зычный возглас.
С Воробьевых гор услышали русские воины дребезжанье рожков, гулкие удары боевых барабанов, пронзительный вой труб.
Московское войско зашевелилось. Вершники по приказу сотников взмахнули на коней, а пешие ратники построились в десятки и тесными сплоченными рядами, поблескивая шеломами и красными остроконечными щитами, панцирями и кольчугами, с волнением ожидали грозного врага.
Размахивая кривыми саблями, прижавшись к гривам низкорослых, но быстрых и резвых коней, с дикими воплями неслись на русское войско монгольские тумены.
Когда татары приблизились к дощатому городку, из бойниц укрепленного стана, с крепостных стен Данилова, Новоспасского и Симонова монастырей дружно ударили тяжелые пушки, пищали, единороги.
Ордынцы не ожидали столь громогласной огневой встречи. Многие ядра достали передние ряды конницы и внесли заметное замешательство среди джигитов. Улусники рассыпались по полю и повернули вспять к холму, отойдя на безопасные рубежи.
Казы‑Гирей, встревоженный громом урусских пушек, спешно послал гонцов к темникам, приказывая им явиться к его шатру.
Когда начальники туменов появились перед разгневанным повелителем, Казы‑Гирей, размахивая мечом, закричал:
- Презренные шакалы! Бог войны Сульдэ не любит, когда багатуры показывают неверным спины. Я даю вам еще один тумен. Идите на Урусов и разбейте город!