Сны Тимура
1
Лавы коней, бунчуки на древках.
Честь для них всё, – черепа на пирах.
Тысячи стрел пронзают Восток,
Правителям лживым давая урок.
Старые истины люди забыли,
Страницы истории кровью замыли.
Как оценить прошедший поток?
Это не кубик, не ниток моток.
Как отличить зло от добра,
Что нужнее: холм иль нора?
Где края света и что есть мрак,
Может ли смерть исправить наш брак?
Стук колес поезда отвлекал от мыслей. Институт, практика, каникулы, всё отошло на задний план. Осталось название городка, куда Тимур направлялся, смутные воспоминания без начала и конца, отдельные слова, фразы. – Нужно бы написать письмо матери или послать телеграмму, – подумал он, отложив мысль в ближайшие отсеки памяти.
В суматохе дорожных сборов юноша забыл об этом, хотя давно должен был отправить весточку. Он ведь один у матери, она переживает за сына, несмотря на то, что скоро госэкзамены и Тимур станет самостоятельным человеком, учителем истории.
Правда, поначалу он мечтал о карьере чиновника, бизнесмена, на худой конец строителя; зарплата педагога его не прельщала. Мать работала в скромной районной библиотеке, отца не было уже давно, помощи ждать неоткуда. Но судьба распорядилась по-своему, и юноша смог поступить только в педагогический институт. Впрочем, ему нравилось копаться в старых книгах и журналах, исследовать различные предметы утвари и оружие людей, давно покинувших земную юдоль. Древние цивилизации, их взаимоотношения, всё интересовало Тимура. Тем более что мама юноши осталась довольна выбором, она верила, что знания и духовные ценности важнее материальных благ. Он хорошо помнил, как частенько засиживался в читальном зале, дожидаясь окончания рабочего дня своей родительницы. Она снабжала его интересными книгами, погрузившись в которые, мальчик забывал обо всём на свете. Тимур не замечал людей, которые сидели рядом, погруженный в мир, где царили справедливость и честь, короли и владыки церквей правили народами; кровь лилась рекой, сметая царства, на костях которых возникали новые государства.
Наконец объявили о подходе поезда к нужной станции, и юноша освободился из плена воспоминаний. Город, куда направили Тимура на дипломную практику, был небольшим, но аккуратным. Его не портили швейная фабрика и пара заводов. Из культурных объектов юноша обнаружил типовой кинотеатр, пару библиотек, музеев, несколько школ, стадион, дом культуры и тому подобное. Тимур решил еще немного оглядеть город, – кто знает, может, придется здесь поработать после окончания института. Как и другие студенты, он думал о том, чтобы попасть по распределению в большой город со многими тысячами жителей, с разветвленной инфраструктурой, где жизнь бурлит днем и ночью. Однако это не было самоцелью. Родившись в провинции, юноша научился ценить тишину и покой. В маленьком таежном городке Читинской области, где он провел детство, была своя прелесть.
Почувствовав приближение голода, Тимур зашел в уютное кафе, располагавшееся неподалеку от дороги. Подкрепившись, он решил, что пора посетить отдел образования для выполнения необходимых формальностей. Там студенту выдали пропуск в местную гостиницу и рассказали, как найти школу, в которой будет проходить его практика.
Директриса уже ожидала Тимура. Она быстро ввела в курс дела, провела по классам, познакомила с учителями.
– Вашим руководителем будет Трошкин Семён Павлович, – указала она на среднего роста старичка с бородкой, небольшими усиками и поврежденной правой рукой. Тимур заметил, что кисть этой руки сформирована кончиками пальцев вместе и прижата к правому боку. Он представился наставнику и вышел за поманившей его директрисой.
– С завтрашнего дня вы приступаете к обязанностям практиканта. Я буду каждый день назначать преподавателей, на чьих занятиях вам нужно присутствовать. Однако непосредственным руководителем будет учитель истории Трошкин Семен Павлович, очень опытный и знающий специалист, но, к сожалению, старый и больной человек.
– Что делать, к нам в глубинку молодые учителя не слишком стремятся.
Очень скоро Тимур ознакомился с необходимой документацией, методиками, освоился в школе. Его рабочая папка быстро заполнялась; он часто бывал в библиотеке, беседовал с учителями, особенно ему нравилось общаться с Семеном Павловичем.
Это был интереснейший человек, несмотря на преклонный возраст, казался обаятельным и веселым собеседником. Из-за ранения на Великой Отечественной войне Трошкин остался инвалидом, но когда дело касалось его любимого предмета, то глаза учителя загорались. Он мог часами рассказывать об археологических находках, о завоеваниях Александра Македонского, Атиллы, Чингисхана, Хубилайхана, Тимура и других знаменитых полководцах древности. Вначале юношу интересовали сведения для дипломной работы ("Движущая сила монгольских завоеваний"), но постепенно огонь исследователя стал загораться в его душе. Семен Павлович не раз говорил Тимуру, что настоящие истоки деятельности людей лежат в духовной сфере. Именно там начинаются их поступки и речи. Поэтому он советовал изучать мифы, легенды, сказки, обряды и другие культурные пласты народов. Однажды Тимур спросил учителя: – Почему Чингисхан был таким жестоким, неужели он не верил в бога?
– Скорее наоборот, – получил парень ответ, – Тэнгрин Огюгсен Темучин, его родовое имя, был очень религиозным человеком. Другое дело, что тэнгризм, религия тюрко-монгольских народностей, ведущая свои истоки от шумеров, сейчас почти забыт. Я не буду рассказывать, сколько тысяч гугенотов было вырезано во Франции, убито в крестовых походах еретиков и сожжено на кострах, уничтожено аборигенов в Америке. Ты сам всё прекрасно знаешь, времена были такие. А расскажу лучше одну мудрую китайскую притчу.
"У Конфуция был друг, судья Цзи. А младший брат судьи был знаменитый разбойник Чжи. Во главе девяти тысяч удальцов бесчинствовал в Поднебесной. Правителей они убивали, стены и двери взламывали, угоняли буйволов и коней, уводили жен и дочерей. Весь народ страдал. Конфуций решил усовестить разбойника, но Цзи отговаривал его, советуя не рисковать. Конфуций не послушался и отбыл на повозке с возничим и слугой. Разбойник Чжи, тем временем, вольготно расположившись в своем стане, резал человеческую печенку и угощал ватагу. Узнав о приезде Конфуция, сильно разгневался:
– Это что, Кун Цю, болтун из княжества Лу? Тот, что выдумал сыновнее почтение, братское повиновение? Губами шлепает, языком молотит, решает сам, где правда, где ложь, заискивает перед владыками, перед богатыми и знатными, не пашет, а ест, не ткет, а одежду носит! Пусть убирается, не то его печенку я добавлю к нашей трапезе.
Однако Конфуций настаивал на встрече. Чжи согласился допустить. Конфуций поклонился разбойнику и стал уговаривать: – Вы великий военачальник, обладающий многими добродетелями. Высокий, красивый, сильный, а прозываетесь Разбойник Чжи. Ничтожному Цю стыдно за вас. Прошу разрешения посетить послом царства У и Юэ на юге, на севере Ци и Лу, на востоке Сунн и Вэй, Цзинь и Чу на западе. Склонить их построить стену в несколько сот ли, основать город в сотни тысяч дворов и объявить вас правителем. Разбойник Чжи зарычал и схватился за меч.
– Если ныне я красив и высок ростом, – так это от отца с матерью. А если бы ты меня не прославил, я и не знал бы, что красив! Царство? Нет царства больше Поднебесной. Зовешь сам себя мудрым мужем. А не тебя ли дважды изгоняли из Лу, не ты ли заметал следы в Вэй, терпел бедствие в Ци, был осажден между Чэнь и Цай? Так стоит ли ценить твое учение? Как ценили, как возвышали Желтого предка, а он залил равнину кровью. Высочайший не пожалел сына, Ограждающий не уважил отца, юный Дракон иссушил своё тело, Испытующий изгнал своего государя, Воинственный убил губителя, Прекрасный попал в плен в Юли. Не стыдно ли так искажать свою природу? А их все почитали! А прочие добродетельные?… Чем они лучше поросенка, смытого потоком?
– Чем же ты убедишь? Загробными делами? Я их не знаю. Людскими? Я их все знаю.
А вот тебя я наставлю с помощью простых чувств. Глаза хотят красоты, слух – музыки, уста – вкусного, а весь человек – своей воли. Время промелькнет, словно скакун за окном, и все, кто не насладился мыслями и желаниями, кто не продлил свою жизнь на долгие годы, просто не понял Дао. Всё, что ты говоришь, я отвергаю. Уходи, твоё учение лживо, стоит ли его обсуждать!
Конфуций дважды поклонился и вышел за ворота. Поднялся на повозку, но трижды ронял вожжи. Еле дышал, ничего не видел. Возвращаясь в Лу, встретил Цзи под Ивой. Тот сказал: – Несколько дней вас не было видно, верно, были в пути? Ездили повидаться с моим братом?
Конфуций вздохнул. – Неужели осмелился пойти против вашей воли, как я предупреждал?
– Увы, – сказал Конфуций, – Цю сделал себе припарку, не будучи больным".
– Смысл этой притчи хорошо понятен людям знакомым с даосизмом, – продолжил Трошкин беседу, – И, кроме того, может служить ответом на твой вопрос о Чингисхане.
– А разве монголы исповедовали даосизм, – поинтересовался Тимур.