- Знаете, товарищи, мне кажется в идее Карелина есть рациональное зерно. - Цивинский наконец-то прекратил свой бег из угла в угол. - Прямо скажу, это, может быть, наилучший выход… Пиво, закуски, есамоварчик - для конспирации, но мы-то будем знать, для чего собрались!
- Песни можно попеть, - добавил Карелин, - гуляют, мол, мастеровые, отчего не спеть?
- И какие предлагаешь? - сурово спросил Климанов. - "Марсельезу"?
- Ну зачем же? - Карелин смутился, встретив угрюмый взгляд Егора. - Хороших песен много, можно подобрать…
- Не понимаю сарказма! - загорячился Цивинскии, ощутив в репликах Егора открытое противление карелинской идее.
- Разве дело в песнях?
- И в песнях - тоже, - раздумчиво сказал Афанасьев. - Иную песню в людном месте не запоешь… А ежели грянуть "Ах, вы сени, мои сени", при чем тут всемирный праздник?
- Зато пива налакаемся на свежем воздухе! - уколол Климанов. - Сами-то будем знать, что не утробу ублаготворяем - политикой занимаемся. На лбу не написано, опасности никакой…
- С приказными да с гувернантками на одной лужайке - не политика, баловство, - припечатал Афанасьев. - Карелин брякнул, не подумав толком. Тут и обсуждать нечего…
- Ну, не знаю, товарищи, не знаю! - Цивинский опять забегал вдоль стены. - Манифестацию вы отвергаете, потому что опасаетесь разгрома, а сходку под видом гулянья не приемлете из-за того, что недостаточно революционно! На вас не угодишь…
- Мы не арестов боимся! - Егор Климанов тоже повысил голос. - Боимся, что пользы не будет никакой! А насчет Екатерингофа Федор правильно высказывается: пустое. Ежели с самоварчиком, какая там, к черту, маевка! Эдак всех гуляющих в парке можно считать маевщиками…
Так и не договорились в тот раз, не нашли единого мнения. Да еще Федор ненароком обидел Цивинского, сказав под конец:
- Был бы Михайло Иваныч тут, рассудил бы правильно…
- А я, выходит, толкаю на безрассудство! - Вацлав сорвался в крик. - Благодарю покорно! Пусть Бруснев и ходит сюда…
- Кипятиться не стоит, не в девичьей рукодельничаем, - нахмурился Федор. - Мы уважаем вас, понимать надо… А только и вы за детишек нас не считайте. И Брусневу… Что ж, скажите - забываем помаленьку, какой он есть… После шелгуновских похорон не виделись.
Вспыльчивый, но отходчивый Цивинский попрощался со всеми за руку, Афанасьеву заглянул в глаза:
- Непременно передам…
Вот и пришел Михаил Иванович пощупать, чего же все-таки хотят рабочие? Да не к Фомину на очередную сходку центрального кружка, а прямиком к Афанасьеву, зная, что от него во многом зависит линия комитета: слово Федора приобрело значительный вес. Причем перевел разговор к маевке резко, так, будто бы Бруснев более других стремится отметить новый праздник, поддерживая решение социалистического конгресса, а Федор Афанасьевич с Егором Климановым якобы противятся. Видать, Цивинский лишнего наговорил. Не удержал обиду при себе, пожаловался…
Афанасьев снял очки, покусал дужку:
- Что ж, Михаил Иваныч, вокруг главного ходить, давай откровенно… Так и скажи, ежели что: ошибаетесь, мол…
Бруснев побарабанил согнутыми пальцами по столешнице, нахмурив широкие брови, молчал минуты две. Потом, откинувшись на гнутую спинку дешевого венского стула, посмотрел в потолок и развел руками:
- А я и сам не знаю, Федор Афанасьевич, ошибаетесь или нет… Если по правде, манифестацию вряд ли соберем. Ты правильно заметил: фабричные по первому зову за нами не пойдут - с заводами и фабриками связь слабоватая… Можно сказать, связи вовсе нет. И Егор прав: в парке под присмотром городовых - не маевка. Но что делать-то? Скажи, Федор Афанасьевич! Неужели ничего не придумаем?
Теперь Афанасьев надолго замолчал, опустив голову. Всегда было: действовали по указке Бруснева, слушались каждого слова, упаси бог, не перечили. Понимали, что он, ловкий конспиратор, один из сильнейших в Петербурге марксистов, несет тяжелое бремя, возглавляя организацию. Были благодарны ему за то, что подбирал толковых людей для занятий в кружках; без них мастеровые, которые из грамотных, вряд ли сумели бы найти дорогу к политике, барахтались бы на мелководье, почитывая легковесные книжицы. А нынче, шутка сказать, поболее двадцати кружков занимаются пропагандой марксизма! После "Северного союза русских рабочих", разгромленного жандармами еще в восьмидесятом году, после группы Благоева, кружка Точисского брусневская организация самая сильная в столице. Правда, на фабриках и заводах агитацию не вели, Михаил Иванович всегда говорит: "Наша задача - воспитать рабочих-интеллигентов, вооружить их знаниями для дальнейшей борьбы". Человек головой рискует: создание организации охранка не простит, пронюхает - на каторгу упекут…
Да, авторитет у Бруснева крепкий. Скажет твердо: "Выходим на манифестацию!" - пойдут, как головой в омут. И он, Афанасьев, тоже не отстанет; на миру, как говорится, смерть красна. Но сегодня Михаил Иванович пришел к нему в смятенном состоянии духа, без обычной своей уверенности и спрашивал тревожно, что придумать, как отпраздновать Первое мая?
Афанасьев поднялся из-за стола, прошелся по скрипучим половицам к окну, долго смотрел, как по кирпичной стене соседнего дома гуляют отблески фонаря. Почему-то вспомнилось, как давным-давно коротал пасхальное утро на берегу Пеледи, когда последний раз побывал в Язвище. Слабо горел костерок, шумели на ветру вершины берез. До деревни - рукой подать, а казалось, что нет людей на тысячу верст.
- А ежели для самих себя устроить демонстрацию? - Федор сказал робко, размышляя вслух. - Где-нибудь подалее, к примеру на островах. Там никто не увидит, сколь соберем людей - все наши. И песни можно петь, какие захочется, и поговорить по душам… Как смотришь, Михаил Ииаиович?
- А почему обязательно на островах? - Бруснев, загоревшись идеей, вскочил. - Да разве мало хороших мест вокруг Петербурга? Отыщем, обязательно отыщем укромный уголок… Я сам займусь! Завтра же с Климановым займемся… А тебе поручаю вот что: посмотри на фабрике, кого можно позвать. Из наших кружков - само собою, но ты поищи новичков, из самых надежных… И вот еще: подготовься выступить с речью. О чем говорить - сам подумай…
- Когда же, Михаил Иваныч?! - взмолился Афанасьев, - Первое на носу, дай бог успеть без речей! Да и какой из меня оратор?
- Нет, нет! - Бруснев обнял его за плечи. - Подготовишься и выступишь, а мы послушаем. Лично для меня можешь оказать услугу? Мы друзья или как?..
- Господи, твоя воля, конечно, друзья! - Федор тихо засмеялся. - Да только… Неужто поумнее не найдется? Тому же Цивинскому сказать, так он с радостью…
Бруснев поморщился:
- Интеллигенты могут. Наговорят - не переслушаешь… А надо, чтобы вы, рабочие, сами отметили свой праздник! Первая маевка, понимай, Федор.
- Так ведь не успеем! - воскликнул Афанасьев.
- Должны, - категорично сказал Бруснев. Вот таким привык его видеть Афанасьев - твердым, непреклонным. - Помогать некому, сами должны успеть… Берись за дело, не откладывай…
Решение комитета брусневской организации провести маевку за городом в рабочих кружках встретили ликованием. Опостылело шушукаться по углам, опасаясь малейшего шума за стенками. Хотелось на простор, под голубое небо, на вольный ветер. К маевке готовились, как к светлому воскресенью, горячо обсуждая приятную новость. В групне Афанасьева особенно суетились девицы:
- Одеваться в праздничное?
- А где будем собираться?
- А если дождик прихватит?
- Не трещите, сороки! - для виду строжился Федор. - Что, когда и где - все узнаете в срок, комитет скажет…
Подходящую поляну присмотрели за Путиловским заводом, на взморье, у речки Екатерингофки. Чтобы окончательно определить выбор, Бруснев с Климановым привезли сюда Федора. Безлюдно было и тихо. Высокие сосны выбегали здесь к самому берегу залива, вокруг поляны - густой, подлесок: осинки, березняк, ольха. Ветерок пошевеливал ветви, покрытые едва заметной прозеленью; на соснах покачивал лапы, будто нянчил хвою.
- По-моему - тут! - Бруснев для пущей убедительности топнул. - Как думаете?
Афанасьев огляделся но сторонам, почесал в затылке:
- От города вроде бы далеко, воскресный гуляка барышню сюда вряд ли потащит…
- С трех сторон выставим посты, а берег сквозь сосны виден - не подплывут… Теперь смотрите. - Бруснев обломил сухую ветку, стал чертить на неске. - Люди у нас пойдут с Невской заставы, с Московской… С Выборгской стороны, с Васильевского острова… Ну, еще с Нарвской… Каждому даем определенный маршрут, выполнять строго! Которые с Невской, пускай идут полем - мимо Княжева. Василеостровцам удобнее на лодках. Верно?
- Определенно, - согласился Федор…
Вечером этот разговор получил продолжение на сходке комитета. Собрались уточнить детали, обговорить подробности, чтобы из-за какого-нибудь пустяка не сорвать маевку. Афанасьев вооружился карандашом и на обрывке серой оберточной бумаги рисовал маршруты:
- Выборжцы добираются до Нарвских ворот, оттуда по Петергофскому шоссе… А вот здесь - направо к Емельяновке. Тут будет наш человек, скажете пароль - укажет дорогу в лес. Попятно?
- Найдем, догадливые, - сказал Богданов.
- Сбор назначаем так, - продолжал Федор, - которые дальние - к одиннадцати часам, ближние, например путиловцы, приходят к полудню…
- Зачем разнобой? - удивился Фомин. - Лишку мудрите…