Мы с Кассандрой возражали, не желая мешать счастью новобрачных, но Фрэнк настаивал, что идея превосходная. Ему придется долгие месяцы пропадать в море, а мы могли бы составить компанию его жене. Если мы разделим затраты на проживание, то значительно облегчим как его, так и собственное положение. Когда я спросила, нельзя ли к нам присоединиться и нашей дорогой подруге Марте Ллойд, поскольку после смерти матери она осталась без дома, Фрэнк охотно согласился. Такая милая и благожелательная особа, как Марта, повсюду желанна. Привлекательная женщина десятью годами старше меня, Марта была не просто моей ближайшей подругой с самого детства, но и дальней родственницей, поскольку ее сестра Мэри вышла замуж за моего брата Джеймса.
Мы все возликовали при мысли о собственном доме и покинули Бат со счастливым чувством, что спасены. Поначалу я не слишком радовалась переезду в Саутгемптон: нас с Кассандрой отослали туда в школу, когда мне было всего семь лет, и мы обе чуть не умерли от лихорадки.
Однако вскоре я обнаружила, что Саутгемптон, с его руинами древнего замка и старыми домами, к которым модно стало пристраивать эркеры, несомненно, весьма живописный и приятный городок. Он располагался в устье реки Итчен, в месте слияния двух крупных потоков, в окружении средневековых стен и прогулочных дорожек у моря, и идеально служил целям Фрэнка, который часто заходил с кораблем в Портсмут. К тому же город находился в Гемпшире, всего в двадцати трех милях от Стивентона.
Вскоре были отданы необходимые распоряжения. В марте 1807 года мы наконец переехали в арендованный дом на углу Касл-сквер и наняли двух служанок и кухарку. Дом нуждался в некотором ремонте, зато обладал прелестным садом и с одной стороны примыкал к старинной городской стене. Вершина стены, на которую можно было подняться по лестнице, оказалась достаточно широкой для прогулок. Оттуда открывался восхитительный вид на реку с деревянными набережными.
Примерно в то же время, что мы въехали, Фрэнк получил очередное назначение и стал командиром корабля "Сент-Олбанс". Полагаю, брату служило немалым утешением, что, пока он готовил корабль к дальнему плаванию, мы оставались с Мэри, заботясь о ней и ее новорожденной дочери.
Как бы я ни была благодарна за временное пристанище и как бы ни радовалась обществу своей семьи, я вскоре обнаружила, что в столь многочисленной компании, ограниченной рамками одного городского дома, жить довольно тяжело. Особенно это чувствовалось, когда нас посещали гости, как в тот памятный день в конце июня, когда в город прибыл Генри.
Вообразите себе сцену, если желаете: мы ввосьмером собрались в гостиной, расположившись на софе и разномастных креслах. Щеголеватый Генри в светло-коричневом вечернем костюме читал газету. Матушка, Кассандра и Фрэнк, вернувшийся на крестины дочери и наслаждавшийся последними днями жизни дома, усердно плели бахрому для занавесок. Мэри держала на руках малышку Мэри-Джейн, которой исполнилось уже два месяца. Я сидела за маленьким письменным столом красного дерева, отцовским подарком на девятнадцатилетие и самым ценным моим имуществом, и сочиняла письмо.
- Хорошо выглядишь, Фрэнк, для потрепанного непогодой старого морского волка, - насмешливо произнес Генри.
- Потрепанного непогодой, как же, - криво улыбнулась Кассандра. - Наш Фрэнк молод и красив, как всегда.
- Если тут кто-то и потрепан непогодой, так это я! - воскликнула матушка. - Смею заверить, в жизни не видела столь жаркого июня. Я совершенно больна. Не могу спать, в горле и груди печет, и аппетит совершенно пропал.
Поскольку за ужином матушка съела почти половину вареного цыпленка и большой кусок яблочного пирога, я нашла ее заявление весьма неожиданным.
- Очень жаль, что вам нездоровится, мама, - сказала я, оторвав взгляд от письма и подавив зевок, поскольку тоже спала неважно: плач ребенка полночи не давал мне сомкнуть глаз. - Возможно, вам станет легче, если вы приляжете.
- Слишком жарко, чтобы ложиться, - сварливо откликнулась матушка, не отрываясь от вязания, - и я не смею позволить себе ни минутки отдыха, зная, сколько работы еще предстоит.
Матушка была среднего роста, хрупкая и худощавая, с красивыми серыми глазами, темными волосами, еще не утратившими свой цвет, и аристократическим носом, которым весьма гордилась и который имела удовольствие передать своему потомству. Женщина смышленая, живая и яркая, она, однако, страдала рядом расстройств, которые врачам не всегда удавалось распознать.
- Фрэнк, расскажи, как поживает корабль ее величества "Сент-Олбанс"? - осведомился Генри, желая сменить тему.
- Он находится в добром здравии и готов на следующей неделе отправиться к мысу Доброй Надежды, а оттуда дальше, в Китай.
- В Китай! Мы воюем с Китаем? - с тревогой спросила Мэри.
- Нет, дорогая. Наш долг - сопроводить и защитить торговый флот.
- Слава богу. Надеюсь, никаких битв поблизости не случится. Аккуратнее с узлами, дорогой. Узлы надо делать на равном расстоянии, а бахрому - равной длины.
- Мои узлы превосходны, Мэри, - невозмутимо возразил Фрэнк. - Я слышал, в определенных кругах говорят, будто мое умение вязать узлы бесподобно и на этом поприще равных мне во флоте не найти.
- Подобное могла бы сказать разве что твоя матушка, - ответила Мэри.
- И скажу, - гордо подтвердила та. - У Фрэнка всегда были золотые руки, а время, проведенное в море, прекрасно подготовило его к данному занятию.
- Осмелюсь сказать в этой связи, - произнесла я, - что Фрэнк вяжет узлы на бахроме для занавесок лучше всех известных мне мужчин.
Все засмеялись.
- И делает это без всяких неувязок, - хихикнула Марта.
- Я вполне уверена, - добавила матушка, - что в жизни не связывалась с другим столь одаренным мужчиной.
Последовал еще один взрыв веселого смеха, и беседа продолжалась в подобном ключе еще некоторое время, пока я пыталась излить слова на бумагу.
- Чем ты так занята, Джейн? - внезапно спросил Генри. - Надеюсь, это новый роман?
- Нет. Всего лишь письмо к Фанни.
- Ты без конца пишешь письма, - заметила Мэри, нежно покачивая на руках уснувшего ребенка. - По-моему, ты пишешь больше писем, чем все, кого я встречала.
- Сочинение писем - достойное занятие, - парировала я, обмакивая перо в чернильницу. - Полагаю, нет ничего столь приятного, как получение замечательного письма, полного интересных новостей.
Кассандра взглянула поверх бахромы и скупо кивнула.
- Когда мы с Джейн в разлуке, не знаю, что бы я делала без ее постоянных посланий.
- Мне и самой порой приятно усесться за письмо, - вставила матушка, - но, честно говоря, когда выдается свободная минутка, я предпочитаю трудиться на ниве поэзии.
- В детстве мы все обожали ваши стихи, мама, - искренне ответила я.
- Вы подлинный талант, матушка, - добавил Генри, - Особенно хорошо стихотворение, которое вы сочинили в Бате после благополучного выздоровления под присмотром мистера Боуэна.
- О да! - воскликнула Марта.
В тот же миг, поймав взгляд Кассандры, она отложила рукоделие, и обе весело прочли в унисон:
"Из номера четыре почтенная мадам
Никак мне не сдается, крепка не по годам.
Так кто же мне мешает прибрать ее к рукам?" -
Смерть вопрошает в разочаровании.Что ж, объясню, подруга, в чем мой секрет сокрыт,
Что жить мне помогает и так тебе вредит:
Молитвы мужа, коий меня боготворит,
И дочерей заботы - пусть Небо их хранит,
И Боуэна искусство и внимание.
Последовали смех и череда весьма изящных и заслуженных комплиментов в адрес матушкиного остроумия.
- Ваш брат Джеймс тоже превосходный поэт, - скромно добавила мать.
- Да и поэзия Джейн делает честь имени Остин, - сказал Генри, - но к прозе у нее даже больший талант. Меня безмерно раздражает, что Кросби так и не опубликовал ее книгу "Сьюзен", несмотря на все свои обещания.
- Не понимаю, с какой стати издателю платить хорошие деньги за рукопись, если он так и не взялся ее напечатать, - заметила матушка.
- Очевидно, книга недостаточно хороша, - ответила я.