III
Там, у озера, и провели Куд и петушок весь день до вечера. Солнце садилось и последними лучами, как золотой пылью, осыпало озеро и далекую степь.
Над озером поднимался легкий туман и горел над ним, точно прозрачное цветное покрывало. Молодые деревья будто выше подняли свои вершинки и смотрели в далекое, огнем заката охваченное небо. Где-то уж затягивал свою вечернюю песенку сверчок; звонко в степи кричала дикая утка; в кустах около озера, запевал соловушка.
Куд сидела около петушка, и ей все так нравилось, и она говорила, счастливая:
- Ах, как хорошо! Как хорошо! Как я счастлива, что ты показал мне все это. Так я никогда бы ничего и не видела. Мне кажется и теперь, что я вижу это только во сне… и знаешь, мне кажется, что все это ты создал…
Петушок на это ответил:
- Ну, хорошо, - создал, положим, это не я, а подумать о ночлеге надо. Как-нибудь переночуем, а завтра опять дальше.
- Куда ж еще дальше? - огорчилась Куд, потому что и сегодня она очень устала.
Петушок не знал и сам, куда дальше, но решительно отвечал:
- Всегда дальше, Куд.
Но Куд не хотелось идти дальше. И так как она всегда привыкла все делать по-своему, то и теперь, осторожно клюнув что-то на земле, она спросила:
- Ты никогда не жил на одном месте?
- Никогда.
- Разве ты не любишь смотреть, как садится здесь солнце и как на этом самом месте, где теперь так хорошо нам, оно и завтра сядет?
- Оно везде, где мы ни будем, сядет и, может быть, еще лучше, чем здесь.
Куд не понравился ответ петушка, и, вздохнув, она обиженно сказала:
- Теперь я помню: тетка говорила мне про вас, вольных кур: вы всегда ищете чего-нибудь нового… А мы, домашние куры, мы очень не любим перемены и всегда говорим: "От добра добра не ищут".
- Зачем же ты ушла тогда со мной?
- Я заблудилась, - сухо ответила Куд.
- Так что, если бы ты нашла дорогу, ты возвратилась бы назад? - спросил петушок.
- Не знаю, - уклончиво ответила Куд.
- Ну, так я дорогу знаю и завтра отведу тебя назад, в то место, откуда взял.
- А-а! - вскрикнула Куд, - я знала, знала, что ты злой…
И она заплакала.
- Почему я злой? Ну, не хочешь идти назад, оставайся, но зачем же ты плачешь и что это за манера постоянно плакать?
- Я не буду плакать, - отвечала покорно Куд.
И Куд подняла на петушка свои заплаканные глазки, - она была такая хорошенькая в своем хохолке, точно в ночном чепчике.
- У нас совсем нет таких, как ты, - сказал петушок, смотря на нее, - и я рад, что встретил тебя…
- И я рада, - тихо вздохнула Куд.
- Ты не хочешь назад?
- Нет, - еще тише прошептала Куд.
- Ну, так слушай, Куд, - я что думаю, то и говорю: хочешь быть моей женой?
Куд опустила голову и без колебания сказала:
- Хочу.
Но потом она вдруг испугалась.
- Что я сказала! Что я сказала?!
- Ты хорошо сказала, - успокоил ее петушок, - прямо, начистоту - так, как говорят всегда у нас.
И он весело захлопал крыльями и закричал, как следовало по его законам:
- Кукуреку! Слушайте вы все, кто здесь слышать может, вот я беру себе в жены Куд. Отныне Куд моя жена и притом самая хорошенькая жена, какая только была когда-нибудь на свете!
Это слышали кузнечик, соловушка, толстая жаба, которая в это время выползла из озера, и две цапли - муж и жена, поселившиеся тут же в кустах, около озера, и теперь совершавшие свою обычную вечернюю прогулку вдоль опушки леса.
Цапли были очень счастливые муж и жена, ученые, с длинными носами.
Цапля-муж, услышав вызов петушка, поджал под себя свою высокую ногу и насторожился, а жена в это время смотрела на мужа. Потом он сказал:
- Немного самонадеянный молодой человек, но в основании истинное чувство, которое при достаточном освещении развитого ума может дать самые благотворные последствия.
Его жена удовлетворенно кивнула своей длинной головой. Она только снисходительно прибавила, проглатывая мимоходом маленькую ящерицу:
- А как тебе понравилось это милое убеждение в том, что жена его первая красавица?
- Милая моя, если миру чего недостает, то это, конечно, беспристрастия. И это понятно: каждый в своем теле сидит, как в ящике, и кричит из него только то, что видно только ему. И петух поэтому будет всегда воспевать свою жену, заяц свою, и так далее.
Чуткое ухо жены, не перестававшей слушать мужа и в то же время прислушивавшейся ко всякому подозрительному шороху, уловило какой-то треск, и, обернувшись, она спросила мужа:
- Ну, а как ты думаешь вон о том звере на двух ногах, в зеленой куртке и с ружьем в руках, который, кажется, к тому же как раз нас имеет в виду?
- О, это самый ужасный и неразвитый вид животного из всех созданных на этом свете, это - человек. Мы все из нужды уничтожаем других и никогда друг друга, тогда как этот зверь зачастую ради одного удовольствия убивает и других и, что всего ужаснее, друг друга. Летим, и надо предупредить всех о приближении чудовища.
И, взмахнув крыльями, цапли поднялись в воздух и, проносясь над озером, говорили своими нежными, мягкими голосами:
- Ты, петушок, и ты, Куд, и все вы, кто услышит нас, - берегитесь: идет человек с ружьем.
Не услышала только беленькая чайка. Она с мужем уже несколько дней искала себе место, где бы свить им гнездо. Увидев вдруг озеро, она, радостная, крикнула мужу:
- Смотри, какое розовое, прозрачное озеро! Летим скорей туда, там совьешь ты мне гнездо, в нем положу я свое яичко, буду сидеть в гнезде, а ты, мой милый, ты всегда будешь со мной. О, сколько счастья, сколько счастья! - так кричала она и кружилась над озером, и звала отставшего мужа, и, не дождавшись, косым взмахом, стрелой, счастливая, бросилась книзу.
Но не долетела бедная маленькая чайка до озера: взвился дымок, прогремел выстрел, и упала она, простреленная, мертвая, к ногам охотника. Яйцо ее, будущая маленькая чайка, упало с ней и разбилось.
Лежит мертвая чайка на земле, а над ней в небе вьется и так больно-больно кричит оставшаяся живая.
Поднял охотник мертвую, посмотрел, куда попал ей заряд, и подумал: "Да, я хорошо стреляю, да что с этой чайкой делать? Не едят ее".
И он бросил далеко от себя убитую чайку; зацепилась она за сухое деревцо, так и повисла на нем.
А чайка живая все металась, то тревожно бросаясь - к убитой подруге, то вверх, то к охотнику, и в отчаянии точно кричала ему:
- Злой, злой, убей и меня теперь! Я не хочу жить без нее.
Поздно вечером прилетели цапли домой.
Тихо на озере. Высоко в небе светит яркая луна. Висит белая чайка на дереве, и отражаются в неподвижной воде озера и дерево, и мертвая чайка, и далекое небо.
Где-то близко-близко так жалобно плачет и стонет другая, живая чайка, и несутся в степь ее стоны.
Спят цапли стоя, спят и точно слушают и смотрят в ту сторону, где висит маленькая убитая чайка на дереве.
- Ку-ку-ре-ку-у-у! Полночь, господа, на дворе! - уже поет тоненький голосок петушка. Куд жмется теснее к нему, - снится ей мертвая чайка, и шепчет она:
- О, как все это ужасно, - смерть, смерть и конец всему, и никогда-никогда никто не возвратит бедную чайку больше к жизни!..
Села луна, и спит темная степь. Спит озеро, воздух… Уснула и осиротевшая чайка: все плакала, плакала и так уснула на полустоне. Сладкий сон снится ей: снится, что жива ее подруга, и, счастливые, так торопятся они улететь в ту страну, где нет злых охотников. Туда улетят они, там будут жить счастливые, чтобы вечно любить друг друга.
Только еще посветлело в степи, только загорелась розовая полоска в том месте, где встает над землей солнышко, как проснулся петушок.
Он торопливо захлопал крыльями и закричал озабоченно:
- Кукуреку! Вставайте скорее все, потому что никто не смеет спать, когда хозяин наш, солнышко, уж хочет вставать.
- Какой беспокойный завелся у нас, однако, сосед, - сказала цапля мужу.
- Пусть каждый, - оказал ей муж, - исполняет свои обязанности. Петух - часы природы, и пусть он звонит…
- Да, но он звонит и в полночь и на рассвете…
- Что ж из этого? Полночь такое же время, как и рассвет… Пойдем лучше есть маленьких ящериц. Прежде всего немного пищи: никогда не забывай, дорогая, и помни, что одна маленькая ящерица может влить столько энергии в организм, создать такой полет фантазии, мысли…
- И чувства, - подсказала жена.
- Да, да, и чувства… О чем я говорил?
- Не знаю, милый, когда я слушаю тебя, я забываю все, - я забываю даже то, что ты говоришь…
- Ну, все равно, и главное здесь, конечно, чтобы быть всегда беспристрастными, а теперь идем.
И они, как все чинные, умные цапли, никогда не разлучаясь, зашагали в степь, как раз в то время, когда ящерицы и другие им подобные выбегают из своих норок.
А Куд в это время уговаривала петушка поселиться на озере.
Ей надо было нести яйца, надо было высиживать деток.
- Так природа устроила, милый мой, и что мы можем против этого сделать? Позволь мне: я сама устрою маленькое, хорошенькое гнездышко, - ты ничего не будешь знать, а я тебе в награду подарю много-много маленьких хорошеньких петушков и курочек.
- Ну, что ж делать? - сказал петушок: - Если ничего больше не остается, будем ждать маленьких хорошеньких петушков и - курочек.
И, захлопав крыльями, он закричал:
- Кукуреку! Мы с Куд окончательно поселяемся на озере, и Куд подарит мне много хорошеньких петушков и курочек.
- Милый, зачем же об этом говорить всем?!