- Вы шутите, но в сущности вы прав, - отвечал студент, уже давно сделавшийся по-прежнему бесстрастным. - Глупо влюбляться в таких женщин, - если есть другие такие женщины. Надобно молиться на них. Я и думал, что я не забывал этого. Из ваших слов я вижу, что кажусь несколько влюбленным. Но если вы и не ошиблись, это чувство совершенно ничтожно: я человек апатический.
- Мне самому так показалось; иначе разве стал бы я шутить?
- Я не мог думать, что она уже вышла замуж, и подходил к вам с тем, чтобы узнать, каким образом мог бы я познакомиться с ее родными. Теперь я прошу позволения бывать у вас.
- Признаться вам сказать, я очень мало тут значу. Заходите ко мне; - если понравитесь ей, прекрасно; если нет, то я сам по себе, - извините за откровенность, - не стану приглашать вас. Я, признаться сказать, не люблю никаких знакомств. Но полагаю, что она полюбит вас. Вы, должно быть, умный человек, - потому что так ей показалось. Вот вам, - он вынул свою карточку. - Заходите.
- Вы Алексей Иваныч Волгин? - с некоторою оживленностью сказал студент, взглянув на карточку.
- Да-с, - флегматически отвечал муж смуглой дамы и вслед за тем взвизгнул пронзительным ультра-сопрано, от которого зазвенели стекла в соседних окнах: - Ххи-ххи- ххи-хха-хха-хха-ххо-ххо-ххо! - изумительная рулада перелилась через теноровые раздирающие ухо звуки в контрабасовый рев, от которого, сквозь шум экипажей, загудела мостовая: - Ххо-ххо-ххо-хха-хха-ххи-ххи-ххи! - поднялась рулада опять до пронзительного визга. - Ххи-ххи-ххи! - А вы, я вижу, мой поклонник? - Вот находка! - Драгоценность! - В целой России только два экземпляра: вы да я сам. - Ну, прощайте. Заходите. Думаю, что жена полюбит вас. Прощайте. - Нет, позвольте: в котором курсе вы?
- Я студент педагогического института, а не университета. Кончаю курс.
- Ну, вот видите, я чуть не сделал глупости, забывши спросить. - Кончаете курс, то прежде кончайте курс: экзамены на носу, - или уже начались? Занимайтесь. Кончите, тогда заходите. - Прощайте. Погодите, опять глупо: не сообразил. По окончании курса вас пошлют из Петербурга черт знает куда? - Так заходите теперь.
Студент подумал. - Нет, я не буду у вас до окончания курса. Тогда я приду к вам с какою-нибудь статьею. Надобно приготовить что-нибудь прежде, чем идти к вам.
- Хорошо. Но вас отправят черт знает куда?
- Нет. Я останусь в Петербурге.
- Ваш скотина директор любит вас?
- Нет. Но товарищ министра знает меня и обещал.
- Ну, это плохая надежда: тряпка.
- Кроме того, я даю уроки у Илатонцева; это вельможа. Он хочет, чтобы я продолжал их.
- А когда так, то другое дело. Попросит, и останетесь, правда. Прощайте же, наконец. - Да, опять забыл: а фамилия-то ваша как же?
- Левицкий.
- Ну, прощайте, - ххи-ххи-ххи - мой поклонник - ххо-ххо-ххо-ххи-ххи-ххи… - залился он пронзительными и ревущими перекатами по всем возможным и невозможным для обыкновенного человеческого горла визгам, воплям и грохотам.
Мелодичности своих рулад он нисколько не удивлялся, но решительно не понимал и сам, как это визг и рев выходят у него такие оглушительные, когда он расхохочется. Обыкновенным голосом он говорил тихо, и пока он не начинал, по забывчивости, давать волю своей глотке, никто бы не мог ожидать, что он перекричит и петуха и медведя.
* * *
- Я пришла к вам не покупать наряды, - сказала Волгина хозяйке магазина в ответ на фразу о приятности нового знакомства. - Мне надобно сказать вам несколько слов.
Любезно-вопросительное выражение лица магазинщицы сменилось одобрительно-скромным. - Мой магазин в полном вашем распоряжении. Смею вас уверить, что ваше доверие ко мне будет оправдано. Прошу вас, - она отворила дверь в свою квартиру. - Нам удобнее будет продолжать разговор в моей гостиной.
- Конечно, - сказала Волгина. Через большой зал с великолепными зеркалами они прошли в гостиную, очень роскошную.
- Прошу вас. Здесь мы можем говорить совершенно свободно. - Они сели.
- Я пришла затем, чтобы предупредить молодого человека в гороховом пальто, который сейчас вошел сюда, что за ним следит господин, - имя которого он, вероятно, угадает. От самой квартиры за Нивельзиным ехала голубая карста, - он не заметил, скажите ему, что нехорошо быть таким неосмотрительным. Карета стоит теперь у вашего подъезда. Он увидит ее. Пусть он сейчас уходит отсюда.
- О, боже! - Какое было б это несчастье! Monsieur Saveloff так силен! Он погубил бы меня! - Магазинщица, всплескивая руками, вскочила идти.
- Прошу вас, дослушайте же. - Отдайте ему эту перчатку, - Волгина сняла перчатку с правой руки, - и пусть он любуется на нее, идя отсюда. Я выйду через минуту и тоже пойду мимо кареты, - конечно, тот господин в карете будет ждать даму Нивельзина, - я уроню зонтик, буду поправлять шляпку, - словом, тот господин увидит, что у меня одна рука в перчатке, другая без перчатки, - он увидит, что Нивельзин любовался на мою перчатку. - Да берите же, несите ему, - берите же.
Хитрое, дурное лицо магазинщицы сделалось честным.
- Нет, я не возьму вашу перчатку. Я не могу допустить, чтобы вы так ужасно компрометировали себя. Он уйдет, этого будет довольно.
- Нет, этого не будет довольно. Карета стала бы ждать и дождалась бы. Вы сами говорите, что господин, который сидит в карете, умеет мстить; той, которую он подозревает, он может мстить сильнее, нежели вам. Она погибла, если войдет сюда прежде, нежели он убедится, что подозревал напрасно, что Нивельзин был здесь для меня. - Самого Нивельзина я не хочу видеть; но ей я оставлю мой адрес, и мы подумаем, что ей делать.
- Вы незнакома с madame Saveloff? И так ужасно компрометируете себя для нее?
- Идете вы или нет?
- Вы незнакома с madam Saveloff?
Незнакома или дружна, как вам угодно, только идите же.
- Но если вы незнакома с нею, почему ж вы знаете, что ее еще нет здесь?
- Как вы сердите меня! - нетерпеливо сказала Волгина. - Кто ж не знает, что мужчина приходит на свидание первый, пока женщина еще не надоела ему? - Почему я знаю, что она еще не надоела ему? - Можете полюбопытствовать после. А теперь идите.
- Вы незнакома с нею, - незнакома или во вражде с ним, потому что не хотите видеть его, - и между тем так ужасно компрометируете себя для нее!
- Кажется, вы уже начинаете подозревать, нет ли у меня злого умысла? - Это лишнее. Идете вы или нет? - Я сумею обойтись и без вас. - Брови Волгиной сдвинулись. - Идете вы или нет?
- Иду, иду, - проговорила модистка, торопливо вставая.
- Берите же перчатку, - забыли.
Модистка побежала и через минуту вернулась:
- Он умоляет вас сказать ваше имя, - он хочет знать, кто та, которой он обязан так…
- Умолять не было надобности, услышал бы от той дамы. Мое имя Волгина. Да пусть же он уходит поскорее.
Модистка убежала и возвратилась, запыхавшись:
- Он не знает вас. Но знает вашего супруга… Я не могу найти довольно слов, чтобы достаточно выразить вам свою благодарность. Вы спасли репутацию моего магазина, - я так дорожу ею! - Поверьте, это был совершенно исключительный случай, что я согласилась на просьбу madame Saveloff. Я так привязана к этой милой, милой молодой даме, что у меня недостало бы сил отказать ей ни в чем. Только поэтому, только для нее нарушила я свое неизменное правило с негодованием отвергать подобные просьбы…
Волгина засмеялась. - Все это прекрасно. Но я сделаю вам маленький выговор. С какой стати заговорили вы о madame Saveloff? - Я не говорила ни о какой madame; я говорила только о monsieur Nivelsine.
- Я согласна, это была ошибка с моей стороны. Но в сущности тут не было нескромности. Понятно, вы должны были знать, кто она: вы видели, кто следит за monsieur Nivelsine.
- Я могла видеть, что за ним следит кто-то, и не знать, кто. Но, я думаю, Нивельзин уже довольно далеко, и я могу идти.