Талия сошла. Пустогородов позволил Грушницкому играть. Но тут встретилась новая беда: у него не было двадцати пяти червонцев. Он умолял, чтобы позволили ему поставить десять.
- Пожалуй,- сказал Николаша,- но если так, плие не будет, оно выигрывает мне, как в качаловском штосе.
- Согласен,- отвечал Грушницкий и поставил.
Карта выиграла. Он усиливал куш и получил уже сто червонцев. Тут он поставил на неё двести червонцев и проиграл; однако ж вынес эту неудачу довольно благопристойно для человека сумасбродного и не знающего приличий, приобретаемых только в кругу хорошего общества: а в нем он никогда не бывал.
Грушницкий продолжал играть на последние десять червонцев, оставшихся у него в кошельке. Несколько карт сряду выиграли; вне себя от радости он опять поставил на пе двести червонцев и долго ждал; наконец желаемая карта легла налево.
- Пустогородов, давай деньги! - воскликнул он в восторге.
Но Николаша, вскрывая карту на стороне банкомета, хладнокровно отвечал:
- Плие!., по нашему уговору, все равно, что убита!- и с этим словом взял деньги.
- Бездельник! Сущий бездельник! - воскликнул в бешенстве Грушницкий и пустил в Николашу колодою, которую держал в руке, потом ударил стулом о пол и разломал стул вдребезги. Все покинули игру. Николаша встал с места и, указывая на дверь, сказал:
- Господин Грушницкий, вот вам дорога! Извольте выйти вон, и чтобы ваша нога у меня некогда более не была.
- Да! Ты думаешь так дешево отделаться! - возразил адъютант, плача и смеясь от досады.-Обыграл меня бездельнически, оставил без копейки и еще выгоняет вон! Нет, брат, мы еще будем стреляться! Убьешь меня -слава богу! Не убьешь,- тогда меня возьмут под арест, осудят, разжалуют, но будут кормить. А теперь, кроме долгов, у меня ничего нет, не с чем выехать отсюда.
Александр, услышав шум, встал с постели и пришел к брату".
- Помилуй, Николаша! -сказал он, войдя,-что у тебя за шум? Ты забыл, что не один живешь в гостинице. Что за гадости!
- Что ж мне делать вот с этим?..- отвечал Николаша, указывая на Грушницкого.
- Зачем же его приглашал?
- Я не приглашал этого нахала, он - сам насильно вошел.
- Так выпроводи его.
- Я просил его выйти; не хочет, все буянит.
- Так вели его вытолкать, пошли за дворником, за людьми.
- Желал бы я видеть, кто и как Грушницкого вытолкает вон!-сказал адъютант.-Ведь придет же в голову дураку такая глупость.
- Сейчас удовлетворю ваше желание,-отвечал Александр и позвал человека.
" Что вы хотите делать?"-спросил Грушницкий.
- Приказать вас вывести, если вы не уйдете добровольно,-отвечал капитан.
- О! Если вы смеете думать, что можете таким образом обходиться со мною, с Грушницким,- молвил он, ударив себя кулаком в грудь,-так я вас проучу!
С этим словом он схватил пистолет, лежавший возле кровати Николаши, и, целясь будто в Александра, выстрелил. Пуля свистнула и, пробив стекло, вылетела через окно на двор. Разумеется, Пустогородов-старший остался невредим. Люди, подобные Грушницкому, не убивают, им необходимо только производить эффект: в том все их честолюбие.
После выстрела адъютант сел на кровать, взял в руки кинжал и, олицетворяя собою Роландо фуриозо, сказал с важностью:
- Первого, кто подойдет ко мне, посажу на кинжал!
Слуга, посланный за людьми, возвратился в испуге.
- Александр Петрович!-сказал он,-по выстрелу из гостиницы побежали за полицией.
Это было справедливо. Неотаки, неусыпный блюститель порядка в своем доме, давно уже знал о происходившем в комнате Николая Петровича. Видя, что дело берет оборот серьезный, услышав наконец выстрел и опасаясь ответственности, он послал дать знать обо всем полиции.
- Прибери скорее свои карты да понтерки; спрячь все это в мою комнату, хоть в печку,- сказал Александр брату; потом, обращаясь к гостям, прибавил:-А мы с вами, господа сядемте в преферанс; другие притворятся, будто держат пари. Исписывайте стол как можно более. Вы, господин Грушницкий, извольте положить кинжал, иначе, ни мало не прикрывая, я выставлю перед полицией ваше поведение во всей его гнусности; в этом даю вам честное слово.
Грушницкий медленно встал, положил кинжал, взял шапку и хотел уйти.
- Нет, теперь не извольте выходить,- молвил Александр,- иначё полиция будет вправе иметь подозрение; надо, чтобы она застала здесь всех, как будто ничего не было.
- Вы разве впустите полицию сюда?-спросил адъютант.
- Как же не впустить после такого шумами пистолетного выстрела ночью, в гостинице?
Стол меж тем привели в порядок; все уселись кругом. Четверо притворялись, будто играют в преферанс, другие держали мнимые заклады, все шло хорошо. Один Грушницкий ходил быстрыми шагами вдоль комнаты.
- Нет, господин Николай Петрович,- сказал он,-я вам этого не подарю никогда; завтра же с вами стреляюсь, не то...
- Я вас прошу, господин Грушницкий,- прервал Александр,-оставить это; право, теперь не время...
- Ни теперь, ни когда-либо не оставлю! - произнес гневно адъютант, ободряясь тем, что его просят.- Завтра же утром стреляюсь с вашим братом насмерть: один пистолет заряженный, другой нет. Если ваш брат откажется от поединка, то, где бы я с ним ни встретился, или убью его как негодяя, или надаю пощечин; заверяю вас в том моим честным словом!
Едва Грушницкий вымолвил эти угрозы, как слуга, вышедший из комнаты, занимаемой Александром, сказал вполголоса капитану:
- Полицмейстер стоит здесь, в передней; не велел о себе докладывать; а на дворе обход.
- Хорошо! Ступай к себе в те же двери, откуда пришел,-отвечал Александр, Немного погодя он закричала
- Человек!
Слуга явился из прихожей.
- Кто там? - спросил капитан.
- Не знаю-с, какой-то офицер.
- Спроси же, кто он и кого ему нужно?
Слуга пошел и тотчас возвратился с ответом:
- Это полицмейстер; спрашивает постояльца здешнего номера.
- Так проси же его сюда.
Низенький, толстый офицер вошел в комнату; в его чертах выражалась простота, подернутая, однако, некоторою хитростью. Он вежливо поклонился всем и сказал:
- Позвольте узнать, кто занимает этот номер?
- Я. Что вам угодно? - спросил капитан Пустогородов, продолжая смотреть в карты.
- Это вы, Александр Петрович! А мне сказали, что здесь стоит ваш братец.- Немного погодя он прибавил: -Вы, верно, меня не узнаете?
Александр, посмотрев на него, вдруг вскочил со стула и бросился обнимать.
- Виноват! Не узнал вас! Господа, рекомендую вам моего старого знакомца,-сказал капитан, обратись к гостям.-Я находился у него в роте, когда был разжалован: этот добрый и благородный человек, спасибо ему, смягчал мне; сколько мог, жестокую жизнь. При нём не должно играть в преферанс; он враг всех коммерческих игр: банк -вот его любимое занятие. Нечего делать, для своего старого ротного командира я заложу фараон, хотя ненавижу эту игру.
- Я перестал совершенно играть в банк, даже и карт не беру в руки с тех пор, как женился,-отвечал полицмейстер- Слава богу, что вас вижу здоровым, Александр Петрович. Я знал, что вы в городе, хотел было с вами по-
видаться, но подумал: он теперь капитан, зачем напоминать ему неприятное время!
- Как вам не грешно! Я никогда не забуду, чем вам обязан… Хорошо, что вы более не играете: это была в вас пагубная страсть. Помните ли, как вы меня учили, когда адъютанты начальников метали банк, ставить темные карты и раздирать их, уверяя, будто они убиты? Помните ли, как я упрямился и не хотел задаривать людей, которые в ту пору могли быть мне полезны?
- Как же, очень помню. Я всегда дивился вашему упрямству. Но я заговорился и забыл, что по делу к вам приехал: у вас в комнате слышали выстрел, и о вечера, сказывают, играли в карты.
- Точно. Вот господин Грушницкий... (адъютант смутился, Александр нарочно кашлянул) взял братнин пистолет и, рассматривая его, задел как-то курок; пистолет выстрелил. В карты мы действительно играем с вечера? вы
сами нас видите.
- Да! Вы за преферансом! Но мне наговорили, что у вас банк, что игроки между собою перессорились и в кого-то выстрелили из пистолета.
- Если б выстрелили в человека, можно ли в этой небольшой комнате не попасть в него? А вы сами видите, что мы все целы.
- Разумеется. Да как бы мне, Александр Петрович, переговорить с вами несколько слов?
- Сделайте милость! - отвечал капитан и повел его в свою комнату. Они сели.
- Я знаю, Александр Петрович, что у вас играли в банк,-тихо сказал полицмейстер,-что Грушницкий в вас выстрелил; но жалобы нет, банка я не застал: стало быть, все кончено. Остается поединок, на который господин адъютант вас вызывал: я сам это слышал, своими ушами; прошу не пенять, если я доведу об его вызове до сведения коменданта; во-первых,- по обязанности своей, тем более что мне же приказано смотреть, чтобы он не наделал каких- либо проказ; во-вторых, я хочу избавить вас от последствий, неразлучных с поединком; а потому и прошу дать мне подписку, что вы не выйдете по его вызову - это необходимо. В противном случае я вынужден буду оставить здесь полицию, а сам ехать тотчас же уведомить обо всем коменданта.
Напрасно уверял его Александр, что между ним и адъютантом не было и помина о поединке. Полицмейстер требовал подписки. Капитан должен был исполнить его желание, хотя и не сознавался, что между ним и Грушницким были неприятные объяснения.
Полицмейстер уехал. Александр возвратился в комнату брата.