Егор Иваныч нетерпеливо ждал означенного часа. Поиски компоста по газетам или какого другого удобрения были неуспешны. Ноты он переписал, увидел, что наврал, и опять стал переписывать. Ожидаемый час крался еле ползущими минутами. Когда наступило время и Егор Иваныч отправился на место свидания, сердце его билось тревожно; он был возбужден, он трусил. Под горой ему встретилась баба и низко-низко поклонилась; Молотов отвечал на поклон со смущением и проводил бабу глазами до тех пор, пока она не скрылась из виду. Он шел все медленнее и медленнее. Приближаясь к мельнице, он увидел женщину в белом кисейном платье, обивавшую концом зонтика цветы. Он рассмотрел Леночку. "Как некстати", - подумал Молотов, и - вот туманный образ воплотился, форму принял. Чего же смущается Егор Иваныч? или он не к тому приготовлен?
- Здравствуйте, Елена Ильинишна, - сказал он.
- Здравствуйте, - ответила Леночка, стыдливо опустив гласа.
"Она!" - подумал Егор Иваныч и кончил тем, что растерялся. "Елена Ильинишна? - вертелось в его голове. - Тут несообразность какая-то, противоречие". Он, оглядываясь по сторонам, все еще не терял надежду видеть другую женщину. Новое для него положение - свидание с девицею, которой он не ожидал, поставило его в тупик… Она молчала, он тоже. Прошли несколько шагов по берегу. Егор Иваныч взглянул на спутницу искоса. Она вздохнула. Молотов чувствовал, что он должен сказать что-нибудь, но не было у него ни одного звука, ничего в голову не шло; он не знал, куда девать свои большие ладони. Он придумывал какое-нибудь слово, был бы рад самой пошлой фразе, а в голове только и было: "Черт же знает, что это я… ведь нехорошо…" Он решил, что напрасно трудится, что ничего не придумает, и махнул рукой: "Пусть себе!.. чем-нибудь да кончится!.. погубила меня проклятая застенчивость!" А Леночка идет, опустивши длинные, прекрасные ресницы. Наконец она сказала:
- Вы очень скоро идете…
- Виноват, - ответил Егор Иваныч…
- Какая сегодня прекрасная погода, - сказала Леночка.
"Нашла же она что сказать!" - подумал Молотов. Но надобно отдать честь и ему. Он поддержал разговор:
- Да, хорошая стоит погода, - и тотчас сделал еще такие слова, - давно уж стоит такая… дождей совсем мало… отличное наступило время.
Молчание. "Нет, - думал Молотов, - я обязан говорить".
- Вы любите природу? - спросил он, а сам про себя подумал: "Однако это с какой стати? Ведь это очень глупо!"
- Люблю.
- Я третьего дня просидел до рассвету, - продолжал Молотов и опять подумал: "Ну, это еще хуже". У него так и шло два разговора - один с Леночкой, другой про себя, как это всегда бывает у застенчивых людей.
- Такой был прекрасный вечер, - прибавил он. "Нет, стоило б меня хорошенько!" - рассуждал он.
Но вот Леночка совершенно оправилась, взглянула открыто и сказала:
- Я сама люблю вечером гулять… Я всегда почти гуляю. Особенно смерть люблю воду… У нас всегда речка перед глазами, и я привыкла к ней… Я люблю удить, только червяков гадко брать в руки… впрочем, теперь ничего… привыкла… Вы знаете иву? вон там, - показала рукой Леночка.
- Знаю, - ответил Молотов и вздохнул свободно, потому что надеялся, что Леночка не скоро остановится.
- Там очень хорошо клюет… Там я в третьем году вот какого язя поймала. (Она показала руками.) У нас дяденька гостил. Он очень хороших аглицких крючков привез.
- А мамаша не боится, что вы утонете? - "Очень прилично сказано", - одобрил себя Егор Иваныч.
- Ах нет; мамаша мне все позволяет. А вы любите удить?
- Никогда не удил, хочу попробовать. Скажите, в чем тут удовольствие?
- Ах, как же, очень весело!
"Дело очень прилично идет, - думал Молотов. - Впрочем, какая она странная, как будто ни в чем не бывало, а я-то?.."
- Очень весело! - повторила Леночка…
Она стала, как бабочка, порхать с предмета на предмет. О письме ни полслова. Оно-то сильно и беспокоило Молотова. "Неужели не намекнет? Что же я тогда стану делать? Однако нельзя сказать, чтобы она была неспособна к решительному шагу… Но что же это за девушка?"
Леночка болтала, прыгала, как козочка; а право, она была премиленькая козочка - гибкая, стройная, черноглазая. Стали они спускаться с берега реки. У мельницы над водой росла береза; под березой была скамейка…
- Сядемте здесь, - предложила Леночка.
Сели. Молотов подумал: "Сейчас намекнет". Он вздохнул.
- О чем вы, Егор Иваныч, вздохнули?
- Так…
- Так никогда не бывает: вы вспомнили кого-нибудь?
- Нет, мне некого вспоминать…
- У вас есть родственники?
- Ни души, Елена Ильинишна…
- Никого?
- Решительно никого. У меня и знакомых очень мало. Я мало кого знаю…
- А друг у вас есть?..
- Есть.
- Хороший?
- Прекрасный человек.
- Как весело иметь друга, - сказала Леночка и задумалась.
"Сейчас о письме намекнет, - подумал Молотов. - Что ж? я скажу ей деликатно…" Дальше мысль не шла… Что он хотел сказать ей деликатно?.. "Все-таки это обидит ее", - докончил он прерванную мысль. Но напрасно он испугался. Слова: "Как весело иметь друга" - были сказаны без задней мысли, так, по ходу речи… Странно было смотреть на молодых людей. Леночка не менее Молотова боялась разговора о письме. Она лишь только увидала Егора Иваныча, ей страшно стало за свой легкомысленный поступок, который она, кажется, сделала так, спроста, по-птичьи… Любила ли она Молотова? Она не первый раз его видела; он говорит иногда так хорошо, хотя когда он говорит-то хорошо, тогда она его и понимает меньше; он такой добрый, он ей нравится, но предположить в ней серьезное чувство едва ли возможно. Письмо ее было одною из тех эксцентрических выходок, на которые способны иногда наши деревенские барышни и обитательницы Песков, Коломны, Петербургской стороны и других поэтических мест. Они не сробеют, напишут, хотя и не думаем, что они по нравственности ниже тех, которые сробеют и не напишут. После они иногда и каются, но уже дело сделано. Так и Леночка теперь сама поняла, что следовало бы надрать ей хорошенькое ее ушко. Когда она увидела Молотова, ей страшно стало и прежде всего пришло в голову: "Боже мой, что я наделала? Что, если он возьмет да и прочитает всем мое письмо? Пропала я!.. Лиза Варакова, Таня Песоцкая, Саша Нечаева… все, все ему знакомы!.. ай, маменька узнает!" Она чуть не плакала и в первую минуту едва не сказала: "Егор Иваныч, не говорите мамаше… я больше не буду". Но, увидев, что Молотов едва ли не больше ее струсил, она сказала себе: "Он не страшный, он такой добрый", и рада была, что Молотов не говорит ничего о письме. Теперь она была спокойна…
Егор Иваныч наклонился и сорвал цветок.
- Дайте мне цветок, - сказала Леночка.
- Извольте.
- Это мне на память.
- Разве нельзя помнить без цветка?
Молотов сорвал другой цветок. Леночка опять:
- Дайте мне цветок.
- И этот на память?
- Дайте же, - сказала Леночка строго, вырвала неожиданно цветок и ударила им по руке Молотова.
Все это сделалось как-то уж очень наивно. Оба засмеялись. Оба были довольны, что о письме и намека нет. Леночка наклонилась и стала водить зонтиком по земле. С плеча ее скатилась мантилья, ветер шелестил кисейным рукавом; обнажилось белое плечо, на котором, как муха, сидело родимое пятнышко; ротик ее полуоткрыт; вся она замерла и затихла, как птица на ветке. Молотов и не заметил, как залюбовался ею. В это время Леночка взглянула на него. Он покраснел.
- Что это, Егор-Иваныч, вы все молчите?
Молотов вынул часы, посмотрел на них и объявил, что ему пора домой. На желание Леночки посидеть он сказал, что у него есть дело.
- Жаль, - отвечала Леночка. - Посмотрите, какой хороший вечер. Ну, пойдемте.
Они поднялись на берег. Молотов проводил ее несколько. Расставшись, она еще раз крикнула:
- Прощайте!
- Прощайте! - ответил Молотов…
Никакого дела у Егора Иваныча не было. Он просто струсил, когда Леночка заметила его взгляд. "Глупо, глупо, - твердил он, - надо бы узнать!.. Чего я струсил?.. Разве первый раз взглянул я на нее?" Он вспомнил, что и прежде встречались их взгляды. "Но тогда другое дело, - прибавил он, - не те были отношения".