Епископ победоносно взглянул на брата. Альфиери кивнул, признавая, что сюрприз удался. На самом деле, Альфиери был не меньше епископа заинтересован, чтобы вторая перемена не ударила в грязь лицом. Это его задачей было организовать пир на открытие, и это он взял деньги на пир из бюджета турнира. Благодаря брату, он получил главное блюдо, сделанное мастером бесплатно из продуктов, оплаченных церковной казной.
- Какая красота! - восхитился Джанфранко, - это что там на поросенке надето?
- Кожа, Ваша светлость! - отрапортовал Бык.
- И порезана под костюм ландскнехта? Чудесно, просто чудесно. Кого я сегодня награждал? - спросил он герольдмейстера, - Такого же маленького, в похожей одежке, только лицо было поумнее?
- Лучшего оруженосца на штурме, Ваша светлость, - ответил Рудольф Амати.
- Ну-ка, где он у нас? - Джанфранко обернулся к гостям.
Феникс встал. Стоя он был немного выше, чем сидя. Отличившись на штурме, он заработал право присутствовать на этом пиру. Правда, одет он был уже не как поросенок-ландскнехт. Часть призовых денег пришлось потратить на приличную одежду, а из готового платья у портных на ярмарке были только образцы местного покроя.
- Чей это оруженосец? - спросил Фальконе.
- Мой, - ответил Грегуар Бурмайер.
- Чудесно, просто чудесно. Вы вложили в его снаряжение сущие гроши, а теперь пожинаете его славу.
Макс оглянулся на жену. Сказать, что рыцарь пожинает славу оруженосца, было не очень вежливо. Неужели здесь какие-то другие правила светского общения, не такие, как объясняла Шарлотта?
- Что до грошей, то здесь есть большие любители оных, - ответил Бурмайер, - Сегодня пятеро менее удачливых оруженосцев вызвали Мокрую Курицу на пять боев с большими ставками.
- Мокрую Курицу? - переспросил Фальконе. За столами раздались смешки.
- Герб у него такой, - ответил Бурмайер. Смешки прекратились, кроме как от стола "куртуазных". Герб - вещь серьезная, и какая бы нелепица там ни была изображена, всегда оказывается, что ее пожаловали славному рыцарю - предку носителя герба за большие заслуги.
- Ну курицу так курицу, - сказал Джанфранко и щелкнул пальцами. Обер-церемонимейстер без слов понял приказ и передал команду своим людям поворотом головы. Бык жестом подсказал, что делать, два "оруженосца ножа" сняли с карусели круг с поросенком и курицей и поставили на стол перед Фениксом. Феникс с достоинством поклонился в ответ.
- Чьи там оруженосцы такие смелые, что всего-то впятером взъелись на аж целого одного? - спросил у гостей Фальконе.
- Понятно чьи, - ответил Бурмайер, махнув в сторону противоположного стола, - наших куртуазных собратьев. Впятером на одного, это ведь очень куртуазно.
- Ну-ка, что вы на это ответите? - Джанфранко повернулся в сторону компактно размещенной куртуазной партии, - почему ваши оруженосцы смахивают на зайцев?
Еще один обмен беззвучными командами - и перед "куртуазными" оказалось блюдо с ушастым кроликом, должным изображать зайца.
- Тот, кто бросает вызов, не трус. Трус тот, кто боится сражаться и бежит жаловаться старшим, получив вызов, - ответил за всех Бертран фон Бранденбург.
- Сам-то когда последний раз сражался? - спросил с места Бурмайер.
- Умеющий читать да откроет мои "Мемуары", - высокомерно ответил Бе-Бе, - а что до Вашего оруженосца, который мокрая, так сказать, курица, то он должен быть счастлив, что на него вообще обратили внимание.
- Что до моего оруженосца, то он, как могут подтвердить герольды, носит на гербе гордую птицу феникс. А "мокрую, так сказать, курицу" Вы узрели на нем, глядя в его начищенную кирасу.
В зале раздались смешки. Смеялись над Бурмайером. Во-первых, за "мокрую курицу", которую он сам только что обосновал и тут же опроверг. Во-вторых, за "начищенную кирасу", ибо кто видел кирасу на Фениксе, при любом ее упоминании мог улыбнуться, а уж в таком контексте… Бе-Бе, логично рассудив, что, если смеются после реплики его оппонента, значит, смеются над ним, и осерчал.
- Когда бы у Вас была репутация почище, я бы бросил Вам вызов! - крикнул он Бурмайеру.
- Когда бы у Вас была репутация почище, я бы его принял! - ответил тот.
- А что, - вмешался Джанфранко, - и вправду, вызовите друг друга. Репутации я вам не поправлю, но честный поединок гарантировать могу.
Габриэль и Рудольф Амати прекратили хихикать и с умным видом кивнули.
- Я соблагоизваливаю Вас вызвать! - первым отреагировал Бе-Бе, - Ибо Вы трус и почтенное общество устанет ждать, пока Вы хоть раз в жизни кому-то бросите вызов!
- Ну и слава Богу, - ответил Бурмайер, не меняясь в лице, - не хочется думать, что такой пустозвон с раздутым самомнением умрет своей смертью.
- Поскольку на вершину творения Вы ни с какой стороны не похожи, шестой день не для Вас. Поскольку звания морской рыбы или небесной птицы Вы также недостойны, то пятый день тоже не для Вас. Я выбью Вас из седла в четвертый день турнира.
- Ну-ну, - Бурмайер почесал правый бок, зевнул и продолжил мысль, - Если я вдруг случайно не доживу до четвертого дня, грибами отравлюсь или кирпич на меня упадет, знайте все, это будет его работа.
Головы повернулись в сторону Бе-Бе.
- Как Вы смеете! - выкрикнул молодой рыцарь из "куртуазных", - Я бросаю Вам вызов! Завтра!
- Начинается, - парировал Бурмайер, - сейчас он на меня всю свою шайку натравит, лишь бы я до четвертого дня не дожил. Как старый барон фон Нидер-что-то-там, да?
- Я запрещаю всем вызывать Грегуара Бурмайера и Бертрана фон Бранденбурга! - сурово сказал Джанфранко.
- Тогда я принимаю ваш вызов! - со стороны "раубриттеров" поднялся молодой рыцарь и ткнул пальцем в того, кто только что пытался вызвать Бурмайера.
Поднялся шум. "Куртуазные" и "раубриттеры" наперебой вызывали друг друга пешими и конными во все дни турнира. Джанфранко задумчиво улыбался, как будто так и было запланировано.
Когда рыцари более-менее успокоились, гостеприимный хозяин продолжил сеять зубы дракона.
- Получается, что горячие немецкие парни все передерутся друг с другом, не скрестив мечей с другими гостями. А кто-то ради этого турнира пересек тридевять земель. Есть у нас кто-нибудь с далекого севера, из Богом забытых мест, где небо серое, вместо земли грязь, а вода тоже настолько не любит людей, что замерзает на зиму?
- Энтони МакКинли, шотландский рыцарь на службе французского короля! - поднялся один из гостей.
- Правда ли, что у вас там женщины холодны как рыбы, отчего мужчины ищут любой повод, чтобы перебраться в теплые края?
Блюдо с танцующей форелью переехало с карусели на стол к шотландцу.
- Отчасти, мессир, - вежливо ответил МакКинли.
- Неужели только отчасти? Кто же, по-вашему, прекраснейшая дама во всем белом свете?
И так далее. Джанфранко не пощадил никого, спровоцировал несколько десятков конфликтов, при этом удержался на грани приличия и даже чуть-чуть шагнул за грань, ведь хозяину и пожилому человеку простительно несколько больше, чем юному приключенцу. Подданных короля Франциска поссорил с венецианцами и неаполитанцами, французов из Милана - с ломбардцами, подданных императора Максимилиана - с венецианцами и бургундцами. Использовал двух юных рыцарей, малоопытных в дипломатии, для создания нескольких нематериальных яблок раздора для дам, которые тут же устроили новую волну перекрестных вызовов.
Каждая следующая провокация с наибольшим энтузиазмом встречалась героями предыдущей. Накал эмоций и невозможность сразу схватиться за мечи приводили к обильным возлияниям крепких вин, а вино требовало веселья.
Утка была пожалована даме с инициалами N.T. Гусем был вознагражден некий француз за важность. Каплун отправился на стол к Витторио Сантальберти, который запутался в беседе о женской красоте. Сантальберти настолько разозлился, что бросил вызовы первым же двум соседям, на лицах которых заметил улыбки. Последнее блюдо с рыбиной и поросенком получил герцог Урбино, Лоренцо Медичи, с напутствием "А Вы, дорогой друг, порадуйте нас чем-нибудь без подсказок, а то молчите, как сами знаете кто".
Бык не имел опыта рыцарских пиров и все время, пока ему пришлось стоять между столами под перекрестным огнем вызовов, ожидал, что рыцари перейдут от слов к делу и схватятся за мечи.
Наконец, добрались до третьей перемены. Обер-церемонимейстер унял дрожь в руках и скомандовал выносить кубки и блюда, наполненные кондитерскими изделиями и специями, сладкое десертное вино и горячие вафли.
Фальконе, благодарение Богу, молчал. Гости дулись друг на друга. Рыцари выпали из предполагаемой светской беседы, погрузившись в планирование поединков. Дамы мысленно ругали мужей, детей и любовников.
Через положенное время, когда десерта значительно убыло, епископ прочитал молитву. Джанфранко встал, чтобы произнести тост, символизировавший окончание пира. Рыцари напряглись, но хозяин не стал перегибать палку и ограничился несколькими нейтральными фразами.