Ответом ей стало лишь угрюмое молчание.
– На вас форма какой-то престижной школы, не так ли? – вопрос явно содержал шпильку.
– Что вы, – Доминик обезоруживающе улыбнулся, – всего лишь приюта на Гриттис-стрит. Как видите, вам не ради чего стараться.
Робин сочла нужным обиженно надуть губки:
– До чего же вы дерзкий, Доминик Ингрэм! Право, какое это имеет значение в танцах?
– Если бы не имело, вы бы не спрашивали, не так ли?
Робин совсем не хотела ссориться. Она быстро перевела разговор на противную мартовскую погоду, вполне сносную музыку и хореографические способности других учениц, которые лично она находила весьма посредственными. По окончании урока Доминик галантно вывел девочку из зала и передал с рук на руки компаньонке. Мисс Кларксон была старше своей подопечной всего на несколько лет, но уже хорошо знала цену заработанного шиллинга. Немалую лепту в эту науку внесла вредная, избалованная Робин. Доминик надел пальто, но уходить не торопился. Он стоял у окна и напряженно всматривался в студеный сумрак весеннего вечера. Где же Фиона? Вдруг она заплуталась? Робин же вообразила, что Доминик хочет ее проводить. Она долго любовалась своими атласными туфельками, небрежно разбросанными по паркету, и размышляла, стоит ли оказывать ему такую честь. У Доминика были густые волосы редкого орехового отлива и милые ямочки на щеках, а потому Робин решила, что, пожалуй, все-таки стоит. Она собралась уже его обрадовать, но он ни с того, ни с сего пулей вылетел на улицу.
– Куда? – непроизвольно вырвалось у Робин, и она побежала за Домиником, а за ней – мисс Кларксон с туфлями в руках.
Сквозь створки стеклянной двери Робин увидела отвратительную картину. На крыльце стояла девчонка-оборвашка с корзиной едва ли не больше ее самой, и Доминик говорил ей что-то, энергично жестикулируя, а потом забрал корзину, и они, взявшись за руки, вприпрыжку побежали к воротам. Красная от гнева, Робин ринулась на улицу, но мисс Кларксон поймала ее за подол. Раздался треск рвущейся материи.
– Что вы натворили! – закричала Робин, – Порвали мне платье, я все скажу матушке, – и она залилась слезами капризного ребенка, впервые не получившего желаемую игрушку.
– Пожалуйста, мисс Шелли, не здесь и не сейчас, – умоляла компаньонка.
Она заметила, как сладко улыбаются подруги и приятельницы Робин, и готова была провалиться от стыда сквозь землю:
– Дорогая мисс Шелли, поймите, слезами тут не поможешь!
Робин перестала реветь и пристально посмотрела на мисс Кларксон:
– Ни хотите ли вы этим сказать, что…
– Именно это, мисс Шелли, мы обсудим все в экипаже.
По дороге они о чем-то шушукались, потом из салона доносился веселый смех, а на подходе к крыльцу Робин примирительно сказала:
– Ну что же, мисс Кларксон, коли так, то я сама платье порвала. Оступилась, видите ли, когда поднималась по лестнице, а там видно будет.
* * *
В следующее воскресенье мисс Шелли и мисс Кларксон приехали раньше обычного. На Робин было ее лучшее фисташковое платье, слишком маркое для начала марта, но зато оно чертовски ей шло, оттеняя цветущий румянец. Барышни долго возились в дамской комнате. Компаньонка заправляла в завитые волосы (бедняжка всю ночь спала на крупных, неудобных папильотках) живую розу. Робин придирчиво рассматривала себя в зеркало, было видно, что она волнуется. Но напрасно: партнеры по танцам встретились вполне дружелюбно, и она, расхрабрившись, сама начала светский разговор:
– Доминик, ведь я могу называть вас просто Доминик, не правда ли? Кто эта девочка, которая приходила к вам в прошлый раз? Приютская судомойка или прачка?
– Ни то и ни другое.
– Бедняжка, уж очень плохонькая на ней одежонка…
– Ваша намного лучше. Я правильно вас понял?
– Откуда вы это взяли? Мне и в голову не приходило сравнивать.
– Догадался, иначе с чего вдруг такая забота?
– Какой вы все-таки грубиян! С вами решительно ни о чем нельзя говорить.
Доминик пожал плечами: какой есть.
– Однако, вы не ответили на мой вопрос. Кто она такая?
– Фиона, Фея Незабудок.
– Ах, как романтично! А я, по-вашему, могу стать феей?
– Разумеется. Для того, кто вас полюбит.
Робин лукаво посмотрела ему в глаза, и Доминику сделалось неловко. Он перевел беседу на другую тему, никогда не бывшую у него больной, но в данном случае очень удобную – на уроки. Робин тоже восприняла ее с прохладцей, но все же это было лучше, чем молчание, когда на лице у Доминика появлялось отрешенно счастливое выражение и казалось, что он забывает про нее. После занятий она юркнула в уборную, пощипала себя за щеки для храбрости, покусала губы для пухлости, одним словом, приготовилась к решительным действиям. Увидев в окно Доминика, весело болтающего с маленькой цветочницей, Робин вышла, нет, выплыла, как пава, на крыльцо и окликнула его кокетливо-капризным голосом, сильно растягивая слоги:
– До-ми-ник!
– Что вам угодно, Робин?
– Для начала познакомьте нас!
Доминик тяжело вздохнул:
– Фиона, это – моя партнерша по танцам Робин. Робин, это…
– Вот, вот, и я о том же, – лицемерно улыбнулась Робин, – Доминик несносен, он такая зануда! Кто же так знакомит? Впрочем, как умеет. Послушай-ка, Доминик, у нашего кучера заболела маленькая дочурка, я отпустила его на свой страх и риск. Не будешь ли ты так любезен, проводить нас до дома? Тут всего пара кварталов, но мы боимся грабителей.
Мисс Кларксон уверяла, что, услышав такую просьбу, Доминик ужасно возгордится и больше ни разу не взглянет на замухрышку с корзинкой, а он вместо этого скислился и обратился к Фионе с неприятным для самолюбия Робин вопросом:
– Ты не обидишься, если мы проводим Робин?
Это "мы" больно задело мисс Шелли, да и Фиона не была в восторге от нового знакомства. Ее бесили и надушенные локоны Робин, ниспадающие на плечи из-под эффектной шляпы, и бархатная муфточка, и персиковый, нежный пушок на румяных щеках, и наглый, снисходительный тон, который позволяла себе эта "завитая кукла". Но Фиона не подала виду, так как понимала: чем желчней она поведет себя, тем затрапезней покажется Доминику ее невзрачное, застиранное платье, и потрепанная накидка, и сползающие гармошкой чулки, и капор, купленный у старьевщика, не говоря уже о башмаках, доставшихся ей от старшего брата.
– Отчего же, если барышне страшно? Со мной не пропадешь, – задорно подмигнула Фиона, – я знаю Лондон, как свои пять пальцев.
– И Вест-энд тоже? – насмешливо осведомилась Робин.
– Если я не ошибаюсь, прогулка туда нам сегодня все равно не грозит.
Хорошенькое личико Робин исказила злобная гримаса, Фиона же бесцеремонно взяла Доминика под руку. А что ей делать? Не идти же в сторонке, как компаньонке! Робин схватила Доминика за локоть с другой стороны, и подростки пошли по улице, освещенной тусклым светом газовых фонарей. Мисс Кларксон же помчалась улаживать дело с кучером, который даже не предполагал, что у него есть дочь. Когда компаньонка догнала триумвират, она услышала разговор, внушающий некоторые опасения, и подосадовала на свою госпожу за самодеятельность. Робин спросила у Фионы:
– У какой портнихи вы шьете?
– У мисс Литтл.
– Ах, у нее золотые руки!
– Что вы, она колупает, как может. Ну да чем богаты, тем и рады.
Немного помолчав, Фиона добавила:
– Я полагаю, вы ожидаете встречного вопроса? Я не задаю его не из неучтивости. Просто, зачем спрашивать то, что тебе и самому известно?
– Неужели?
– Вы шьете у миссис Хьюз.
Робин очень удивилась:
– Откуда вы узнали?
– Моя подруга служит у нее девочкой на побегушках и порой ее посылают в салон мадам Бастьен за обрезками. Я узнала отделку у вас на манжетах. А чего особенного, не пропадать же добру?
Однажды Робин с матушкой посетили салон мадам Бастьен, и хотя денег им хватило лишь на носовой платок, Робин не прочь была прихвастнуть, будто "только там и одевается, а других портних вообще не признает". Кто бы мог подумать, что оборвашка окажется такой осведомленной? Разговор о парикмахере Робин благоразумно отложила на потом. Мисс Кларксон понуро плелась в хвосте компании. Если Доминика она воспринимала как трагическую неизбежность, то белобрысую беспризорницу, скорее, как наваждение, к которому совсем не была готова. Во всех прохожих ей мерещились знакомцы семейства Шелли, и она с горечью размышляла, что может быстрее способствовать потере места: порванное платье или прогулка ее подопечной в подобном обществе? Когда Робин, наконец, распрощалась со своими спутниками, компаньонка облегченно вздохнула:
– Ну как, мисс Шелли?
– Как, как! – огрызнулась Робин, – приютский змееныш, вот как! И подружку отцепил под стать себе!
Голубая жилка на виске Робин нервно пульсировала, губы дрожали, и мисс Кларксон поняла, что платье порвала все-таки она.