* * *
Когда Эдвард Стилпул был молод, он делил со своим приятелем Артуром Дэни маленькую комнатку в Галчатнике. Жили они весело: варили на спиртовке грог, бегали в мюзик-холл, выгораживали друг друга в глазах начальства. Хорошее было время, но оно прошло безвозвратно. Гордость не позволила ему взять в жены простолюдинку, пусть даже вырядившуюся в шелка и вообразившую себя леди, и его домом навсегда остался Галчатник. Когда мистер Стилпул пошел на повышение, он перебрался в неуютную, но довольно про сторную директорскую квартиру, и на него обрушилось несметное количество новых хлопот и обязанностей. Он даже не представлял, с какими трудностями приходилось справляться его предшественнику. Впечатление было такое, будто попечительский совет играет с ним в игру "Накорми сотню ртов семью хлебами". Вот и сейчас директор сидел у себя в кабинете один на один со счетами и выбирал между текущей крышей, проваливающимся полом и простынями, от ветхости расползающимися в руках прачки. Попробуй, реши, какая из этих расходных статей – первоочередная. Потом мысли мистера Стилпула непроизвольно переключились на вопросы воспитания, рядом с которыми меркнет даже крыша, хоть она совсем рухни. Как дальше быть с Ингрэмом? Судя по всему, в Галчатнике его кипучей натуре стало тесно, ему захотелось общения и внимания. После раздумий и сомнений директор решил-таки приобрести для Доминика абонемент на посещение танцевальных классов месье Ларжельера. Если уж Ингрэму так необходимо красоваться перед публикой, пусть, по крайней мере, делает это с пользой для себя, не нанося ущерба репутации приют а. Но и тут тоже нужны были денежные средства. Директор долго приноравливался, откуда бы их выкроить, наконец, махнул рукой и оплатил уроки из своего жалования. Воскресным вечером Доминик вернулся в дортуар, осунувшийся и как будто повзрослевший, и Стюарт радостно бросился к нему навстречу.
– Ты насовсем? – спросил Джозеф Бэнкрофт.
– Надеюсь, что да. Как вы тут без меня?
Товарищи ничего не успели рассказать, поскольку Доминика вызвали к директору.
– Да что же это такое? – взвился Стюарт. – Что этому извергу опять от тебя надо? Воля твоя, но я иду с тобой!
– Нет, – твердо сказал Доминик, – оставайся здесь, а то поссоримся.
– Зачем он опять понадобился Тихому Омуту? – недоумевал взволнованный Стюарт.
– Ясно, зачем, – ухмыльнулся Энди Мидлс, – добавить хочет.
– Негодяй, злодей! – возмущался Стюарт, не понимая, что Энди нарочно его подначивает.
– А может, заранее всыплет, авансом, за будущие проделки. Ничего, твоему Ингрэму это только на пользу пойдет.
– А ты и рад, слизняк паршивый!
– А вот за это ты ответишь, – едва не захлебнулся ядом Мидлс.
– Плевал я на тебя, – проникновенно сказал Стюарт и повернулся к Энди спиной.
…Доминик вошел в директорскую приемную.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил мистер Стилпул.
– Спасибо, сэр, неплохо.
– А у меня для тебя отличная новость. Отныне ты будешь посещать по воскресеньям танцевальные классы месье Ларжельера. Ты научишься красиво двигаться, держать себя, это очень пригодится тебе в жизни.
– Спасибо вам, мистер Стилпул, вы очень добры.
Доминик страстно мечтал об уроках верховой езды, но занятия в манеже стоили очень дорого. Еще он хотел научиться фехтовать, директор же считал это умение бестолковым и даже вредным, хотя на самом деле нет ничего на свете бестолковее танцев, это понимали все мальчишки в приюте, включая отпетых двоечников, не понимал только мистер Стилпул.
– У тебя будет возможность познакомиться с детьми нашего круга, точнее, почти нашего, но я надеюсь, что воспитание и природный вкус помогут тебе нащупать "свое" общество и не попасть под влияние тех, кто тебя не достоин.
Несмотря на расхождения во взглядах и многочисленные обиды, Доминик любил и уважал мистера Стилпула, тем тягостней ему было слышать от него подобную чепуху, и вообще, он не хотел ходить в эти дурацкие классы, где будет дополна домашних деточек. Он совсем уже было пал духом, как вдруг его осенила блестящая мысль: теперь он сможет каждое воскресенье покидать приют на законных основаниях, а возвращаться вовремя совсем не обязательно, и это – его шанс видеться с Фионой! Вопреки невеселым прогнозам, Доминик влетел в дортуар, как на крыльях, и принялся что-то увлеченно рассказывать Стюарту. Вскоре к директору в кабинет пожаловал Энди, его никто туда не вызывал, сам явился – не запылился.
– Чего тебе, Мидлс? – не поднимая головы от бумаг, спросил мистер Стилпул.
– Мне неприятно вам сообщать, сэр, – вкрадчиво начал Энди.
– Говори быстрее, у меня много работы.
– Одним словом, Стюарт Вэйли называет вас злодеем и… – Энди замешкался на секунду, – извергом.
Тонкие губы мистера Стилпула скривились в ироничной усмешке.
– А ты в этом сомневаешься?
Энди сделалось не по себе.
– Нет, – проговорил он испуганно, – и тут же поправился, – то есть, да…
– Вот видишь, ты еще сам не определился, а коли так, – ступай в дортуар, соберись с мыслями и не мешай мне работать.
III
Доминик ждал воскресенья, ка к пудинга из духовки. "А что если за плохую учебу на танцы не пустят?" – подумалось ему, и он взялся за книги. Мистер Дэни, боясь спугнуть стих усердия, делал вид, что ничего не происходит. От занятий Доминик отвлекался только на общение с Фионой. Он всячески старался ее порадовать, смешил приплюснутым к стеклу но сом, писал пальцем шутливые приветствия, она же смущенно скашивала глаза в прозрачно-бездонную лужу и загадочно улыбалась. А в воскресенье после обеда Люси принесла ему чистую, накрахмаленную рубашку. Доминик страсть как любил новые вещи, только ради этого уже можно было стерпеть скуку танцевального класса. Выйдя на улицу, он поманил к себе Брук, сунул ей в чумазую ладонь свернутую вчетверо записку, в которой были указаны адрес и время, а на словах велел передать вопрос, придет ли Фиона. Он замешкался на крыльце, якобы принюхиваясь к погоде, и, получив утвердительный ответ, бодрым шагом направился к месье Ларжельеру. Светило предзакатное мартовское солнце, журчали ручьи, весна потихоньку вступала в свои права. Странно, но она приходила даже на Гриттис-стрит. Хорошо, что никто не догадался присвоить весну себе и брать за нее деньги, а то бы обитателям Галчатника не видать ее, как своих ушей.
Швейцар развернул абонемент, недоверчиво посмотрел на Доминика и неохотно пустил его в душный вестибюль, где толпились нарядные дети, вполне зрелые юноши и девушки, и даже один старичок, тоже решивший сдаться в плен Терпсихоре. По-видимому, Доминик еще не оправился от болезни. Почувствовав легкое головокружение, он примостился между шкафом и простенком, надеясь укрыться от мучительных взглядов и улыбок. Но не тут-то было: девочка, похожая на кокон из кружев и лент, немного пошепталась с сопровождавшей ее тощей, как богомол, особой, подошла к нему и спросила:
– Вы – новенький, правда ведь? А я здесь уже третий раз. Не окажете ли любезность быть моим партнером?
– Я к вашим услугам, мисс, – без особого рвения ответил Доминик.
– В таком случае, давайте познакомимся. Меня зовут мисс Шелли, а лучше просто Робин. Терпеть не могу условностей.
– Очень приятно, Доминик Ингрэм.
Открылись двери в зал. Девочка крепко взяла Доминика под руку и, показав кому-то язык, повела в царство хрустальных люстр и зеркал. Дамы и кавалеры встали друг напротив друга, причем, в конце шеренги образовался длинный хвост из одних девочек, которые завистливо косились на первые пары и строили сковородники. Заиграла музыка, и ловкий, щеголеватый француз стал показывать фигуры контрданса. Робин грациозно поворачивала шею, демонстрируя персиковый румянец и маленькие уши с мерцающими в них сережками. Она ожидала комплементов, но ее бестолковый партнер, похоже, не понимал, чего от него хотят. Наконец, терпение Робин лопнуло.
– Мой отец держит магазин колониальных товаров, – хвастливо сказала она, – а ваш?
– Велика важность, – усмехнулся Доминик, – мой мистер Стилпул – директор. Вот это я понимаю.
– Мистер Стилпул? Где я могла слышать это имя? Ах, да, один знакомый отца очень даже лестно о нем отзывался.
Доминик едва не вспылил: кто дал право каким-то там бакалейщикам как бы то ни было отзываться о его мистере Стилпуле?
– А кем вам приходится этот господин? – опередила его Робин.