Подьячий стоял словно окаменелый. Нижняя челюсть у него отвисла, но когда казаки схватили его за плечи, он вдруг вырвался от них и в исступлении закричал:
- А ты коли так - вор! Вор, вор! Я тебе работу справил, а ты насмеялся, да еще повесить! Это за добро! А еще батько! К малым добер, бают!..
Бороденка его тряслась, глаза почти вылезали из орбит. Он был смешон и жалок в своем гневе. Казаки снова ухватили его, но Стенька махнул им рукою.
- А что ж мне с тобой делать, скажешь? - спросил он, щурясь.
Подьячий даже подпрыгнул, сжав кулаки:
- Вешать, вешать, разбойничья твоя душа! Твои слуги верные дом мой разграбили, женку опозорили да убили, ребятеночка на копье взяли. А мне что ж? Вешай, милостивец!
- Да коли ты подьячий, - задумчиво сказал Стенька, - коли ты с людей за все про все калым брал…
- А то не брать? Мне от государевой казны шло два рубля в год, да однорядка, да шапка, да муки шесть восьмин. Тут и живи! А у меня семьишка. Всякому хлеб жевать хочется. И много ли брал? Два, три алтына, много, коли гривну!..
- А и то! - сказал вдруг Степан. - Коли воевода брал, чего ему, маленькому, делать было? Иди, Наум!
Подьячий быстро мотнул головою и приготовился бежать.
- Да стой! - остановил его Степан. - Чтобы ты о нас дурное не мыслил, на тебе зараз пять рублей, - он кинул ему пять тяжелых монет. - А ты, Вася, - обратился он к Усу, - его своим писарем сделай да избу ему дай. Пусть живет!
- Милостивец ты мой! Свет красно солнышко! - закричал подьячий, бросаясь к Степану, но тот уже нахмурился.
- Уходи, а то раздумаю! - проговорил он.
Подьячий отпрыгнул от него, что стрела от тетивы, и зайцем бросился из кружала.
Степан с написанными листами обратился к Волдырю.
- Ну, мой верный Иваша, отдай нашим писчикам. Пускай всю ночь пишут и день весь, а десять листов сейчас пусть изготовят. А в ночь дать их Егорке-слепому да Петрушке-безногому. Пущай с ими в Саратов поспешают. А ты, Васинька, значит, завтрова утром. Так?
- Так, так! - ответил радостно Василий. - Спасибо тебе, атаман!
VII
Василий не спал всю ночь. Не до сна ему было. Надо было всем распорядиться, да, кроме того, и близость желанного часа волновала его несказанно.
Он пошел к стругу, где ночевали его молодцы, и сказал Кривому:
- Ну, Яков, завтра мы на Саратов пойдем. Батька мне еще казаков дает да голытьбы. На голытьбу-то я не надеюсь. Над ней Пасынкова поставь. Только на вас, на моих, да на казаков. Может, бой будет, так ты вот что! Коней бы достал. Оружие у нас доброе?
- Доброе, атаман!
- А у батьки пушечку еще попросим. Вот и пойдем. Там коней достань, а потом и еды заготовь. Я хочу разом идти, без роздыха. А то по дороге Царицын, Камышин. Опять пьянство. Там мы мимо!
- Мимо так мимо! А коней я в ночь достану. У казаков перекуплю.
- Ну вот! А утром и идти!
Потом он говорил с Пасынковым, потом пошел к Гришке Савельеву. Он сидел на своем струге с своими казаками и пил.
- А, пане атамане! - закивал он Василию бритою головою. - Что ж, пойдем Саратов добывать! Мои казаки добрые. Что соколы: ни одной цапли не пропустят мимо когтей!
Василий дружески сел с ним рядом.
- Только бы дойти до Саратова скорее, есауле! - сказал он. - Там уж возьмем городок!
- Хе-хе! А идти скоро ли; тихо твое, атаман, дело. У нас кони добрые.
- Чуть солнце, мы и пойдем!
- А хоть сейчас. У меня им только свистни!
Василий ушел от него и снова говорил с Пасынковым и Кривым. Потом вернулся на струг, попробовал заснуть, но сон бежал от его глаз. Ему наяву грезилась Наташа. Она протягивала к нему руки, и он вслух говорил ей: "Возьму, возьму тебя, голубка, от злых коршунов!"
Еще восток только заалел, как Василий сошел на берег и пошел будить свой народ.
Вперед выехал он со своими молодцами и с ним рядом Гришка. Потом шла голытьба, вооруженная чем попало, а сзади стройною массою две сотни казаков с пушкою замыкали весь отряд, человек пятьсот.
Василий сиял радостью и горел нетерпением.
- Скоро ли дойти можно? - пытал он у Гришки.
- А как скажешь, атамане, дней в шесть без больших привалов, дойдем!
- То-то обрадуются! - засмеялся Василий.
- Да уж надо думать: ждут не дождутся!
Василий торопил свой отряд. Они двигались с невероятною быстротою. Часа два отдыхали где-нибудь у воды, варили наскоро толокно и опять шли, не зная отдыха. Только раз Василий дал роздых на десять часов, чтобы всем выспаться. Это было подле Широкого.
Он остановился.
- Роздых! Теперь всего один переход остался, - сказал он, - так пусть переспят да отдохнут, как след. А я, есаул, тут недалечко съезжу.
Он кликнул с собою Кривого, Дубового да Кастрыгу и рысью поехал к усадьбе Лукоперова. Была уже ночь, но, как и в ту роковую ночь, луна ярко светила.
Василий быстро ехал и говорил:
- Мы кругом осмотрим все и наутро своих приведем. Тут они, мои вороги, Лукоперовы! Тут и она, голубушка!
Он вдруг остановился и растерянно оглянулся.
- Чтой-то за диво! - усмехнулся он. - Ехали мы и их усадьбу проехали. Повернем!
Они повернули коней, но сколько ни вглядывался Василий во все стороны, бледно освещенные луною, он не видел высоких крыш лукоперовской усадьбы.
- Да что ты ищешь, атаман, - усмехнулся Пасынков, - ведь теперь по Волге все Степана Тимофеевича ждут. Сожгли холопы усадьбу, верно слово, сожгли!
- А ну?
Василий тронул коня и повернул его на знакомый косогор, и лишь только он въехал, как радостно вскрикнул:
- Правда твоя, Егорушка! Сожгли ведь воронье гнездо!
- А то как же!
Кривой и Пасынков с Кострыгой въехали следом за Василием.
Огромная усадьба Лукоперовых представляла груду наваленных обуглившихся бревен. Все, даже высокий тын, сгорел, и только трубы да печи белели среди угольев страшными белыми остовами, словно призраки.
- Эх! - сказал Кострыга. - Нашего бы боярина так спалить!
- Ништо! И ему так будет! - утешил его Пасынков.
Василий грустно стоял перед пепелищем. Что же месть? Где его Наташа?
"У воеводы дознаюсь!" - мелькнуло у него в голове, и он, повернув коня, вернулся к отряду.
Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, седьмую ночь уже с того времени, как оставил Астрахань, и думал о Наташе. "Не может быть, чтоб она сгинула, - решил он. - Еремейка за нее вступится и обережет. Он и про любовь мою знает, и про то, что я с Разиным".
- На коней, на коней! - чуть наступило утро, скомандовал Василий, а за ним Гришка, и они поехали к Саратову.
- Поднесу я гостинчика воеводе, - говорил Гришка весело, - люблю воевод топить!
- Стой! - перебил его Василий. - Воевода мой. Ради него и в Саратов иду!
- А что?
- Так! Есть у меня с ним свой счет. А его уж не тронь и своим казакам закажи, чтобы они мне его живого оставили!
- Ну, добре, добре! Коли он сам не напорется!
- Тогда его счастье…
Поздно вечером они подошли к Саратову и остановились в полверсте за рощею. По обычаю, они, сидя на конях, составили круг. Гришка и Василий въехали в середину.
- Вот, братцы, - сказал Василий, - мы и у Саратова. Что нам делать?
- А подойти к надолбам и зажечь, - сказал Кривой, - которые там нам привержены, поймут и тоже подожгут, а мы и ворвемся.
- А коли там сила? - сказал Василий. - Узнать надо.
- Верно! - заговорил Гришка. - Прежде надо оттуда кого дождаться. Наши нищенки уже там два дня сидят. Пождем, они выйдут, а пока что - выехать двум да вокруг города пошукать!
- Что верно, то верно! - согласился Василий. - Кто пойдет?
- Да от меня казаки! Эй, Грицько, Осип! Пошукайте округ города! - сказал Гришка.
Те выехали из круга и быстро скрылись в темноте за рощею. Василий и Гришка сошли с коней и сели на землю. Прошел томительный час. Вдруг послышалось фырканье лошадей и в темноте выдвинулись казаки.
- Одного достали, - сказал казак, - говорит, к нам бежал.
- А откуда знал он, что мы тут? - спросил Гришка.
- Были нищие у нас, так говорили, ну, я и пошел. Встречу, думаю! - ответил в темноте голос.
Василий прислушался к нему и узнал.
- Аким, ты это? - окликнул он.
- Я! А ты неужто государь мой Василий Павлович? - воскликнул радостно Аким.
- Кто это? - спросил Гришка.
- А был мой служилый! Теперь я, брат Аким, - сказал он, - уже не Василий Павлович, а простой казак Степана Тимофеевича!
- Да неужто! Вот радость-то, государь мой! Возьми меня в службу!
- Пожди, пожди! Сперва сослужить нужно. Вот мы пришли Саратов взять. Велика оборона?
- И что, милостивцы, обороны-то, может, тысячи две стрельцов, да што в них. И они, и посадские только и ждут вас! Ей-ей!
- Вот-то ладна штука! - одобрил Гришка.
- Теперь, ежели хотите, я вернуся и сейчас к надолбам людей пошлю. Они вам отворят. Я тем временем пожар зажгу! Они бросятся тушить, а вы и тут!
- Ладно, братику, добрый казак будешь, - одобрил его Гришка, - а ты не врешь?
- Я? - обиделся Аким. - Да я бы один воеводу убил. Чтоб ему пусто было! Как ты убег, Василий Павлович, он на меня. Двор разорил, коня отнял, меня батогами прибил. А я что? Я и не знал!
- А кто над стрельцами?
- Он да Лукоперов молодой!
- Сергей? Он там! - радостно вскрикнул Василий. - А старик с Наташей?
- Все там! Насилу убегли. Усадьбу-то их выжгли. Они побоялись и в осадный двор стать. У воеводы живут!