- Что же вам понятно? Не могу себе представить, что вам стало понятно?
- Афера, в которой вы участвуете. В которую хотите втянуть меня.
- Вот так раз! - воскликнул посетитель.- Какая же это афера? Совершенно никакой! Наоборот, была афера по внешнеторговой линии, а чтобы она не повторилась, нужно наладить производство карнаубского воска у себя дома, в Союзе Советских Социалистических Республик, вот и все. Если бы я хотел аферу повторить, разве стал бы я показывать вам газетный этот материал?
- Но для чего-то вы его показываете?
- Для честности! Честное слово, для честности! Чтобы в своей записке - я все-таки надеюсь, вы эту записку напишете! - вы так и написали бы: вот материал "Известий", вот такие возможны аферы с карнаубским воском, а чтобы их не было, этих афер, надо в области ваксы избавиться от иностранной зависимости, то есть самим наладить производство карнаубского воска. Ясно и понятно! Вот если бы вы на этот материал не сослались, обошли его, вот тогда действительно вас можно было бы заподозрить в чем-то неблаговидном. Не только вас, но даже и меня!
- Но ведь "Хим-унион" ликвидирован? Как же вы его до сих пор представляете и от его лица обращаетесь в государственные организации?
- Кто сказал, что "Хим-униона" больше нет? Он как был, так и остался. Только в нем другие лица, другой устав и другой, очень строгий над ним контроль со стороны органов Советской власти. А "Хим-унион" а нынешнем году намечает перешагнуть два миллиона рублей а оборотных средствах! "Хим-унион" существует, и потребность в карнаубском воске существует, только не надо окольными путями его доставать и даже воровать, а лучше наладить его производство самим. Воруют, сбывают из-под полы то, чего не хватает. Не будет недостатка в карнаубском воске, и никто не будет его сбывать на сторону, устраивать аферы. Так что мы с вами, вы и я - борцы за честность, а больше ничего. И все правильно, дорогой Петр Васильевич, все совершенно правильно!
- Петр Николаевич,- поправил Корнилов.- Николаевич!
- Разве? Не может этого быть! Не может быть, чтобы память мне изменила.
- Изменила,- подтвердил Корнилов,
- Никогда! Не может быть!
Ну вот... Ну вот и наступила та секунда, приближение которой Корнилов уловил обонянием, когда толстяк этот переступил порог его кабинетика. Уловил, но потом за разговором забыл о ней, о той секунде, теперь же почувствовал ее на вкус.
А посетитель объяснил Корнилову ощущение этого вкуса.
- Мы, нэпманы,- объяснил он,- всегда имеем преимущество перед госаппаратом, всегда. Его, аппа
рата, много, а нас мало, а ведь известно: один ум хорошо, два лучше, а три - совсем никуда не годно! А еще потому, что у вас, у совслужащих, разделение: одни, хотя бы вот и вы, думают, что нужно сделать, а другие, где-то на местах, как сделать. А это нехорошо, такое разделение. Тем более нехорошо, что что действительно у всех может быть одинаковым, но как никогда, оно у каждого свое. А у нэпмана, у него в одной голове и то и другое всегда вместе.- И посетитель постучал себя по круглой лысоватой головке.- И то, и другое здесь,- подтвердил он.- Не верите?
Потом надолго и, как показалось Корнилову, с глубоким, чуть ли не с искренним сожалением замолчал. Потом вздохнул и тихо сказал: - А мы знакомы, Петр Васильевич.
- Сидели за одним обеденным столом,- подтвердил Корнилов.
- Мы знакомы с вами давным-давно! Но вы меня забыли, а я вас нет. Я вас помню, Петр Васильевич!
- С кем-то спутали, с каким-то однофамильцем. Со мной уже случалось, что меня путали, хотя и не сказал бы, что это очень распространенная фамилия - Корнилов.
- В германскую войну служили в Сарапулском полку, это точно, это вы отрицать не будете? И я там служил. Полковым писарем. Теперь подумайте, кому, как не писарю, знать по имени-отчеству офицеров полка? Тем более батальонных командиров. Более того, я с батюшкой вашим состоял, можно сказать, в переписке. Когда вы отбыли со своими однополчанами в город Сарапул, батюшка ваш запрашивал полк, где вы и что вы. А так как я все еще стоял при полковых бумагах и документах, я и отвечал ему, как умел и что знал: Корнилов Петр Васильевич, штабс-капитан, выбыл из полка в направлении города Сарапула. Батюшку вашего звали, мне и тут память не изменяет нисколько, Василий Константинович. Был он присяжным поверенным в Самаре. Еще что-нибудь интересует вас из собственной вашей биографии? Я могу! Может быть, своих однополчан-офицеров хотите вспомнить! По фамилиям, по именам? По чинам? Я могу!
- Сарапулский полк и карнаубский воск - объясните, пожалуйста, что общего? Между ними?
- Да вот хочу все-таки обратиться к вам с убедительнейшей просьбой: напишите бумагу! Ведь это же так для вас просто и даже, можно сказать, естественно - написать. Сделайте!
- После того, как вы хотите вынудить меня это сделать? Не сделаю!
- Мало придаете значения прошлому? Тогда как оно все сегодняшнее определяет?
- Мало.
- Почему же?
- Потому что уж очень его много. Так много, что ни понять, ни усвоить его нельзя - к чему оно было, зачем было?
- А вот это интересно! - с неожиданной какой-то и совершенно незловредной живостью воскликнул посетитель и снова посерьезнел.- Это, знаете ли, очень-очень любопытно. И меня всегда интересовало. Теоретически! Оч-чень интересно! Оч-чень...- И посетитель вдруг подмигнул. Правым глазом. И спросил:- А вы? Или не понимаете моего интереса? К прошлому?
В том, что разговор уходил а сторону от Петра Николаевича-Васильевича, Корнилов заметил вдруг неплохое предвестие, поэтому он и подхватил тему "прошлое-настоящее".
- И что же это а вашем нынешнем дне определяется прошлым? Какие именно факты? Объясните?- попросил Корнилов.
- Все, какие есть! Хотя бы воздух, который вокруг, потяните-ка носом, вот так, как я тяну, и что? Воздух, как в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Ей-богу! Десять лет прошло, а то же самое: тогда уже была Советская власть, и сейчас она же. Тогда благодаря ей вот-вот новые и новые перевороты в жизни должны были произойти, и сейчас - разве не чуете? - вот-вот произойдут. Тогда генералов, повстанцев всякого рода готовились ликвидировать, теперь с нэпманами произведут, уверяю вас, такую же операцию!
- Нэпманов ликвидируют? Вы думаете? Тогда зачем же вам предприятие, этот самый карнаубский воск?
- А вот и ответ на ваш вопрос: затем, что опять-таки привычка прошлого. Привычка какую-то собственность, движимость и недвижимость иметь, привычка ради этого жить и что-то делать, привычка до последнего дня жить так, как в прошлом жил. Я, например, привык, чтобы ресторанчики были, чтобы девочки были, чтобы курьерские поезда с проводниками, по-французски говорящими, были, чтобы благо шло неизменно ко мне, в мои руки, а не из моих рук. А что все это нынче объявлено прахом, который только и нужно, что отряхнуть со своих ног, это нехорошо! Это по природе человеческой неправильно и не бывает, а бывает наоборот, чем больше мы прошлым пренебрегаем, тем больше оно к нам привязывается и мстит нам.
- Мстит?
- Обязательно !
- Каким же образом?
- Простым. Взять, к примеру, вас. Вы что же, ушли от себя, прошлого, плановик, совслужащий и даже ответственный совслужащий? Вы только об этом подумали, только поверили, а тут прихожу я и говорю: "Нет уж, Петр Васильевич, будьте добреньки, похлопочите насчет карнаубского воска, а там, глядишь, и еще о чем-нибудь". Да! И не думайте, что роковая случайность, ничуть не бывало, это закон, и когда бы не я, то пришел бы к вам кто-то другой. Кто-то из прошлых ваших знакомых, кто-то другой из ГПУ, но пришел бы обязательно! Пришел и сказал бы: "Хотите отряхнуть прах со своих ног, Петр Васильевич? Прошлое хотите отряхнуть? Не выйдет! Нет, не выйдет!" И я даже не понимаю, как это вы, философ, столь легкомысленны к прошлому! Значит, дело было так: приходит инспектор-выдвиженец в советское торговое предприятие, раскрывает бухгалтерские книги. "А это что такое?" Ему долго объясняли, наконец для простоты сказали: "Вот это книга убытков. А вот это - доходов!" - "Ну, вот так бы и сказали сразу, не морочили бы голову. У вас чего больше-то: убытков или доходов?" - "Мы предприятие рентабельное, у нас доходы заметно превышают расходы!" - "Ежели заметно, тогда зачем считать убытки? Сосчитать доход, и вся недолга. А цифру убытков ликвидировать. И все тут".- "Видите ли, товарищ ревизор, убытки по всему Советскому Союзу считают, а не только мы одним" - "И зря считают, совершенно напрасно! Вот я от лица пролетарской массы напишу в Москву: зачем считать убытки, ежели фактически их нету, они перекрыты доходами? Напишу и, пожалуй, пойду на выдвижение. В Наркомфин! Как рационализатор пойду!" Так вот, дорогой Петр Васильевич, зачем нам считать убытки? Совершенно ни к чему. Сосчитаем доходы, и все дела. Ей-богу! Тут еще и такое немаловажное соображение: представьте, что завтра начинается утеснение нэпа, устранение от работы бывших офицеров и офицерш, попов и поповен, ну и всех прочих, это ведь представить себе очень просто. Ну, а мы? Мы с вами? Мы с вами будем в это время стоять на производстве карнаубского воска. Это же дело не нэпманом было в ход пущено, а вами, зампредом КИС! Это же будет государственное дело ! Ну, государственное, а так, немного, ни то ни се, в общем, как будет нам удобно, так мы и повернем. В нужную нам сторону. То ли в государственную, то ли в частную. Что скажете?
- Скажу: разговор наш закончен. До свидания.
- Закончен? Вы так решили? Уж очень быстро решили по отношению к человеку, которому вы обязаны. Бесконечно обязаны!
- Я? Вам? Обязан? Никогда и ничем!