"Ночь... темь... река... мост... люди... телеги..."
А все-все это было благодаря Нине Всеволодовне - она приказала Корнилову общаться с людьми, разве он мог ослушаться?
СВАДЬБА БОНДАРИНА
Бондарин-то - женился!
Кому бы могло прийти в голову, никому на свете, а ему пришло!
Впрочем, не так уж и невероятно, если подумать, поразмыслить: мужчина хотя и о пятидесяти, но здоровый, крепкий, каждое утро в любую погоду быстрым шагом, размахивая руками, проходит восемь верст, называя это шаговой гимнастикой, объясняя близким людям: "Я в камере-одиночке тут же, в нашем дорогом Красносибирске в тысяча девятьсот двадцать втором и в тысяча девятьсот двадцать третьем годах ежедневно столько же делал - восемь верст, а на свободе?! Свобода требует движения!"
И гирями хоть и не ежедневно, а все-таки Бондарин занимался: в правую руку полупудовую, в левую такую же и - раз-два, раз-два, вверх-вниз, вверх-вниз - выжимает гирьки.
Холост.
Была семья - жена, сын - в войну потерялась. Поговаривали, будто жена в революцию уехала за границу с каким-то офицером, там, кажется, в Китае, вышла за этого офицера замуж, жива и здравствует, но все это какое имело значение?
Бондарин-то в анкетах писал: холост. И образ жизни вел и обладал манерами соответствующими.
Крайплановские, да и других совответработников жены даже несколько стеснялись - слишком, слишком элегантен!
Подаст ли в клубе, в театральном гардеробе и даже на службе даме пальто или могучую шубу-барнаулку, поможет ли отряхнуть веничком снег с пимов - этакие венички при входе в учреждение любого ранга лежали, заведено было с давних пор в Сибири, даже новая власть не изменила порядка,- приложится ли к ручке, поздоровается или попрощается, в любом случае генерал, да и только!
Как с ним, с генералом, себя вести-то? Не обращать на эти гусарские выходки никакого внимания? Неудобно как-то, ведь генерал проделывает все это совершенно непринужденно и вполне доброжелательно, кроме того, каким-то образом, неизвестно каким, но определенно дает понять, что "это только для вас! На остальных дам и не смотрю и не вижу, их, но вас..."
Тут же и отвергнуть ухаживания?
Он как будто бы и не ухаживал, вовсе нет.
Еще эти манеры на что намекали? "Вот как должен вести себя мужчина!" - Как бы всякий раз объяснял Бондарин, и - надо же! - все остальные мужчины на него нисколько за это не обижались, никто, ни один человек. Женщины не обижались тоже, но недоумевали: получалось так, что женщины вполне хороши, что они вполне заслуживают внимания, а вот мужья у них этого не понимают, чурбаны, ни больше, ни меньше! И женщинам, многим, хотелось, чтобы мужья за что-нибудь, все равно за что, но обиделись бы на Бондарина, задели его как-нибудь, что-нибудь высказали ему, что-нибудь такое... Но мужья ни гугу, наоборот, были - с генералом-то! - вежливы и веселы.
Бондарин это умел - и партийным, и выдвиженцам, и "бывшим" подать бывшее свое генеральство с юмором.
Другое смущение касалось, конечно, только тех женщин, которые проживали с Бондариным в одном доме: иногда поутру, провожая ребят в школу, они видели, как быстренько-быстренько с третьего этажа по лестницам сбегала какая-нибудь особа, по виду не совслужащая, но, в общем-то, приличная, интересная.
Ребенок, уже завернутый а отцовский башлык или в мамин платок по самые уши, но с зоркими глазками, тотчас замечал:
- Мама? А что это за тетя? Такая незнакомая.
- Не знаю, сынок!
- Как это не знаешь? Она же а нашем подъезде? Она же из во-о-он той двери вышла, из генеральской.
Что тут станешь делать? Как отвечать ребенку? Нет-нет, в Крайплане всякого рода сплетни и пересуды никогда не поощрялись, советское учреждение должно было быть и действительно было выше этого, а все-таки?..
Все-таки замечено было, что хотя бы отдаленно знакомых для жильцов крайплановских домов посетительниц у Бондарина не бывало, только незнакомки, кто, откуда, ни за что не догадаешься!
Единственное более или менее верное наблюдение: когда а Красносибирск приезжала какая-нибудь театральная или эстрадная труппа, Бондарин неизменно угощал артистов в ресторане "Меркурий" и тогда же, в те же самые календарные числа в подъезде крайплановского жилого дома и замечались этакие вот загадочные фигурки, не то чтобы девичьи, но отнюдь и не старообразные, чаще всего в белых ботиках, с черными лисьими воротниками, а летом в шляпках столичного образца.
В силу всех этих обстоятельств женитьба Бондарина была сама по себе и в принципе делом в некотором роде общественно полезным, во всяком случае, нисколько не удивительным, но то сама по себе и в целом, а не в подробностях.
Одна же из подробностей была вот какого рода: Бондарин женился на Катюше из совнархоза.
Катюшу знали все, ее нельзя было не знать, такую милую, такую веселую и работящую, она была делопроизводителем, вела журнал "входящих-исходящих", вся совнархозовская переписка шла через нее, поэтому из любого учреждения вызывали телефонный номер "23-32" и спрашивали: "Катюша? Здравствуй, товарищ, как там с нашим запросом по строительству Центральной бани? От девятого числа сего месяца?" Катюша тотчас быстро-быстро листала журнал "входящих", наводила справки у секретаря и сообщала: "На подписи, но еще не подписано! " Или: "Вот уже третий день на подписи, учтите!"
Так вот этой всеми любимой, а Бондариным, как выяснилось, больше всех Катюше было от роду двадцать один годик, только-только исполнилось!
И вот эта советская девушка выходит за генерала, за пятидесятилетнего человека, хоть кто удивится!
Да если бы Катюша выходила за своего сверстника, все равно было бы удивительно: она никак не подходила к роли женщины, а жены тем более. Поглядишь на нее, и тут же возникает уверенность, что эта девушка и всегда-то должна быть и будет миленькой, молоденькой, веселой и сообразительной девушкой, что годы будут идти да идти, но они не будут Катюшиными годами, они ее никогда не коснутся. Уже и то, что Катюше перевалило за двадцать, вызывало и сомнения, и недоверие, а тут вдруг Катюша выходит замуж - и за кого?!
У нее были вишневые глаза, кругленькое личико и светлые, с легким рыжеватым оттенком волосы, если бы не волосы, Катюша вполне сошла бы за украинку, но она была коренной сибирячкой, крепенькой и сильной. Это в ней чувствовалось - в движениях, в голосе и даже во взгляде природная сила, выносливость.
Наверное, природа нарочно сделала: соединила взрослую силу с детскостью, что получится?
Получилось приятно, весело, симпатично, а вот пригодно ли для жизни практической, для существования женщины - это до сих пор оставалось никому не известным, самой Катюше, конечно, тоже. Кому же это предстояло выяснить? Конечно, Бондарину!
Вот какую ношу, какую ответственность Бондарин на себя взял! Коснись Корнилова, он бы никогда! Наоборот, этот опыт природы, эта возрастная неопределенность, за которой, конечно, следовали еще и другие неопределенности, эта всеобщая Катюшина известность и всеобщие к ней симпатии Корнилова напугали бы, от любых серьезных намерений отвели, а Бондарин мог!
Нет-нет, себя на месте Бондарина он, Корнилов, представить не смеет, но Бондарин-то, тот, пожалуй, на своем месте!
Между прочим, на свадьбе в своей тарелке чувствовал себя - или безукоризненно делал вид, что чувствовал - один только Бондарин, все же остальные будто чего-то остерегались, какой-то неожиданности.
Комнатушка, в которой жила Катюша со своей мамой, тоже делопроизводительницей-машинисткой, но другого учреждения, Сибпромбюро, была до того крохотная, что расположиться в ней самым скромным застольем не представлялось возможности.
Пришлось обратиться к соседям, и они потеснились - большая семья - и вынесли из своей, тоже большой, ну прямо-таки ипподром, комнаты почти все имущество: кровати, комод, огромный платяной шкаф, который стоял в дверном проеме между двумя комнатами. Шкаф вынесли туда же, куда и все остальные предметы, в коридор, узенькая осталась щелка, сквозь нее и протискивались по очереди гости, зато двери из маленькой Катюшиной комнаты в большую, соседскую, были распахнуты настежь, а столы составлены напрямую, то есть опять-таки из одной комнаты в другую.
В большой комнате проживал столяр с фабрики "Физкультура", семья - не сосчитать: муж, жена, взрослые и маленькие дети, бабушка, дедушка, еще кто-то. Все они, разумеется, оказались гостями Катюшиной свадьбы.
Ну и, конечно, крайплановцы были здесь, товарищ Прохин с женой, хотя в этом факте не без оснований усматривалось недоразумение. Прохин на свадьбе генерала Бондарина? Почти что немыслимо!
На работе, на дачах, везде, где так или иначе их сводили те или другие обстоятельства, крайплановцы неизменно были между собою вежливы, даже общительны, но без таких обстоятельств никакой дружбы между партийцами и "бывшими" не могло быть и невозможно было представить себе застолье, в котором те и другие как ни в чем не бывало сидели бы рядом, чокались бы, выпивали бы, произносили бы тосты, еще что-либо подобное себе позволяли!