Глава тридцать третья
После обстоятельного знакомства с материалами о каждой губернии, представленными начальником сыскного отделения, главноуправляющему показалось, что он не в роскошном и благолепном зале канцелярии, а в непрерывно сжимающихся гигантских тисках.
Здесь, в разгар тифлисской жары, донимавшей всех, - лицо главноуправляющего было холодным и угрюмым. Никто никогда не видел его высокопревосходительства в столь угнетенном и нервозном состоянии.
Его грызли тревога и злоба.
Он все еще не отпускал созванных в Тифлис губернаторов.
Через полковника так и передал им: мол, у меня с господами генералами разговор еще не окончен, и пусть они не спешат домой.
Горечь какая-то была во рту, может, оттого и слова сами собой находились горькие, едкие…
- Должно быть, иные со своими благоверными сюда приперлись!
- Так точно!
- И елизаветпольский?
- Не могу знать, ваше высокопревосходительство.
- Так вот. Доведите до их сведения, неважно, с женами приехали они или без оных, что я шкуру с них спущу - за все вот это - наместник сгреб в кучу все папки, донесения, кроме дела Хаджар, и швырнул в сторону полковника.
- Пусть они немедленно ознакомятся и изволят подписаться, и дату поставить! Снесите им всю эту писанину! Всю!
- Слушаюсь! В какие же сроки?
- Даю трое суток. - Наместник извлек из кармана часы на цепочке. Полковник глянул на оставленную папку. - А это дело?
- Это - княгиня!
- Княгиня?!
- Да, - горько усмехнулся наместник. - Кавказская княгиня! Хаджар ханум. Увековеченная местным "иконописцем"- кинто. "Орлица Кавказа".
- Как же, - мусульманка в чадре - и "орлица"? Его высокопревосходительство встал из-за стола, прошелся с видом превосходства.
- Это ты спроси у долгополых наших, у святых отцов, что в церквах молитву возносят царю! Спроси, что ж вы, христиане, этакие, с басурманами спелись? Братаетесь? Спроси, зачем горланите спьяна на пиру татарские песни? Вас в Коране неверными объявляют, а вы с ними якшаетесь? И этих армянских попов спроси, куда они смотрят, почему их паства в Зангезуре гачагам-мусульманам помогает, по домам укрывает? Почему бы им своими руками не задушить, не перебить этих крамольников, топорами не зарубить?
Наместник, распаляясь, рубанул воздух, завершив жест ударом, по лампасам галифе. - Ей-богу, должно быть, и у иных наших подданных-христиан разум помутился. Иначе бы с какой стати им снюхаться с гачагами, у которых сообщники и в Персии, и в Турции! С какой бы стати подпевать смутьянам в гёрусском каземате, цепями-оковами греметь заодно с кяфирами-иноверцами?! С какой стати… - Наместник хотел было пройтись и по адресу солдат, проявляющих симпатии к бунтовщикам, но прикусил язык. Полковник, уловив заминку в гневных филиппиках его высокопревосходительства, счел нужным подхватить эту же "музыку".
- Действительно… иные соплеменники наши не слишком разборчивы… не очень радеют о достоинстве христианского вероучения… как вы изволили заметить. А то и на Кавказе царил бы полный порядок. А то, при случае, тосты за императора, здравицы! Чаши или рог с вином осушают! А все равно исподтишка с басурманами заодно, с иноверцами-супостатами! Панибратствуют!
- Более того… - наместник взял папку со стола, рванул тесемку и извлек фоторепродукцию. - Вот - полюбуйтесь, - полковник! Полковник нацепил очки, близоруко сощурился:
- "Орлица Кавказа"… Ну и ну! Только… вроде огрузинили орлицу-то!
- Татарку, так сказать, идеализировали. И вот - ни дать ни взять княгиня! Волосы-то, а? Брови, ресницы какие? В жизни - чернушка поди, а как разукрасили. Обворож-ж-ительный портрет! - произнес главноуправляющий с ироническим пафосом. Полковник подобострастно поддакнул:
- Да-с, ваше превосходительство. Должно быть, художник под влиянием… винных паров… сотворил себе, так сказать, кумир…
- Вот именно, кумир! Икона! Сей служитель муз, в приливе вдохновения, может, и сам не подозревая того, вознес на магические высоты искусства разбойницу. Одно название "Орлица Кавказа"!
Глава тридцать четвертая
Главноуправляющий, дав волю своей верноподданнической досаде, отобрал злополучный портрет у полковника и жестом показал на дверь. Полковник взял в охапку документы, замешкался на пороге.
- Не расстраивайтесь, ваше превосходительство! Все будет исполнено в точности!
- Постой… Ты подыщи на свое место подходящего кандидата. - Полковник, понимая, что указующий перст, нацеленный на него, на сей раз означает не угрозу, а предвещает повышение, прикинулся непонятливым:
- Неужели я утратил ваше доверие?
- Отнюдь, - замотал головой наместник. - Я повышу вас в должности.
Полковник продолжал лукавить:
- Смею заверить ваше высокопревосходительство, что почитаю превыше всего скромное служение под вашим началом! Если у вас нет оснований для недовольства мною, покорнейше прошу не лишать меня своего высокого покровительства!
Наместник, давно уже привыкший к подобным излияниям, похлопал верного служаку по плечу.
- Пора, батенька, пора господину полковнику возглавить полицейский сыск на Кавказе!
- А как, позвольте спросить, сложится участь теперешнего начальника?
- Как? - густые брови наместника сошлись на переносице. - В отставку!
Полковник, злорадствуя в душе, выдавил из себя со смиренным видом:
- Но ведь я по чину…
- Приведем чин в соответствие! - наместник самодовольно хлопнул ладонью по столу! - Мигом!
Полковник, с загоревшимися по-кошачьи глазами, склонил голову.
Наконец-то! Как давно уже лелеял он мечту о генеральских погонах. Задыхающийся среди бумажной мороки, жаждавший вырваться, добиться положения, ходить в галифе с лампасами, наконец, избавиться от опостылевшей жены, от которой вечно исходил запах квашеной капусты, отхватить себе какую-нибудь молодую княжну и жить припеваючи. Он знал, то, что несбыточно для полковника, то станет возможным при генеральском чине. Хоть оставшуюся жизнь прожить в веселье и благоденствии! Давно ждавший этой благословенной поры, полковник даже дыхание затаил. И потому не спешил уйти. Наместник, уже успокоившийся, взял за руку склонившегося перед ним служаку, стал вразумлять его:
- Всё зависит от того, как вы распорядитесь вот этим материалом. Какие выписки сделаете, как построите работу. Наместник повысил голос: - Все зависит от того, сумеете ли вы взвалить всю вину и ответственность за происходящие в Зангезуре события на вашего предшественника, не просыхающего от возлияний! И черным по белому изложить, что, вот, мол, до чего дело дошло. Ну, про бездействие сыска и так далее, не забудь и про портрет этот, "Орлицу Кавказа", - вот как, мол, разбойницу-татарку превозносят. - Полковник, уразумев, кто должен стать "козлом отпущения", со всем пылом изъявил готовность:
- Понимаю. Генерал наш обязан был предупредить всякое проявление недовольства и смуты, пресечь на корню гачагский разбой, - при имеющихся средствах сыска. А он проморгал.
Наместник добавил: - Не лучше нашего - и елизаветпольский генерал-губернатор: проворонил Зангезур, оставил уезд без надзора - потому и пожар разгорелся! Гачаги разбойничают, да и среди благородных сословий, чиновных господ, глядишь, стишки крамольные строчат, романсы всякие поют, декабристские мечты лелеют.
- Совершенно верно. - Канцелярист Игнатьев все еще стоял "смирно", держа в руках охапку бумаг.
- Велика наша империя и сильна. Но надо оградить ее от посягательств. Чтобы наш двуглавый орел продолжал реять над Кавказом, чтобы наш победоносный стяг, водруженный на его вершинах, оставался неколебимым! Везде и всюду - на севере, западе, юге, востоке-неколебимым! - Наместник уже не мог остановиться.
- Я готов доказывать свою преданность ежемгновенно! Не на словах, как иные, простите, распинаются, а на деле! - полковник устремил покорный, повлажневший от холопского умиления и счастья взгляд на главноуправляющего, и тот презрительно подумал: "Сукины сыны! Готовы хоть на задних, лапках ходить!"
И показал на дверь.
Глава тридцать пятая
После того, как полковник, осчастливленный генеральскими планами, ретировался через массивные, орехового дерева, двери, наместник что было силы хлопнул делом Хаджар о полированное бюро.
"Надо бы и этим попам местным вправить мозги! - рассуждал он. - Вдолбить им, что всякий, кто распространяет среди черни такие вот живописные упражнения, - антихрист и враг! Подумать только, живописать какую-то худородную выскочку, сеющую смуту в империи со своим разбойником-мужем! Куда же смотрят губернаторы, куда смотрят сыскные наши ищейки!
Главноуправляющий, прервав свою воображаемую речь, круто повернулся на каблуках, подошел к бюро и, бросив колючий взгляд на ненавистную папку, приоткрыл дверь и кликнул адъютанта, стоявшего в приемной.
- Игнатьева ко мне!
- Слушаюсь…
Вскоре полковник вырос на пороге.
- Полковник Игнатьев по вашему приказанию!
- Скажи, Игнатьев, у тебя ли список осведомителей?
- Так точно, ваше высокопревосходительство. Три месяца тому назад вы сами изволили его мне доверить.
- Сколько их там, тунеядцев и забулдыг, числится?
- Да не так уж и густо… - неопределенно промямлил полковник.
- Не густо! - воззрился на него наместник. - У тебя что, память отшибло?
- Никак нет, ваше высокопревосходительство. Пока не жалуюсь.
- Так изволь отвечать точно: сколько?
- Пятеро, ваше высокопревосходительство.
- Найти всех пятерых, хоть из-под земли, и - ко мне! Немедленно!
- Как изволите?.. По одному - или всех сразу?
- Всех!
- Слушаюсь!