Рагимов Сулейман
Орлица Кавказа (Книга 1)
Глава первая
Во второй половине минувшего столетия объявились в горах Кавказа народные заступники Наби и его подруга-соратница Хаджар, уроженцы невеликого села Моллу на берегу бурной реки Хакар-чай, сбегавшей со снеговых вершин Зангезура к Араксу… И вскоре молва о них прокатилась окрест, и они, как некогда легендарный Кёроглу, сплотили вокруг себя множество удальцов.
Прокатилась молва - и эхом громовым отозвалась в горах Кавказа. То тут, то там сшибались вездесущие повстанцы с карательными отрядами, громили царское воинство, а после исчезали бесследно, как вода в песок. И от этой напасти взъярились начальники с золотыми эполетами, пышноусое офицерье, сотники и есаулы, ханы и беки, и старосты, и всякие разные господа. А беднота повсюду горой за Наби и Хаджар стояла, чем могла отряду помогала, песни о героях слагала. Взволновался народ, как море, забурлил. А отряд Наби крепнул из боя в бой, сил набирался. И все чаще сам карал карателей. Неимущим, кому нечем было уплатить налоги, расписки выдавали, избавляя от всех долгов. Случалось, и землей, у помещиков отнятой наделяли, обмеривая надел винтовкой-айналы . Конечно, при таких делах властям - от самого царя до сельского старосты покоя не было. "Когда вся эта' напасть кончится?" - сокрушенно вздыхал в Гёрусе зангезурский уездный начальник, не смыкая глаз по ночам. По слухам, пришла к нему депеша от царя, мол, либо немедля ты мне отправишь голову Гачага Наби, либо поплатишься своей головой. И тогда начальник созвал на совет офицеров, ханов, беков, всех людишек, верных царю, день-деньской они судили-рядили, как быть, и пришли наконец к такому решению: ежели не удастся изловить Гачага Наби или он сам не сдастся по доброй воле, нужно устроить засаду на жену его и сподвижницу Хаджар, схватить ее и бросить в гёрусский каземат, - тогда-то Наби не останется ничего другого, как самому сдаться властям, чтоб ее вызволить из неволи. А не явится - тогда Хаджар отправят этапом в Сибирь, и впредь вовеки не ходить Наби с гордо поднятой головой, не глядеть людям прямо в глаза. Все станут презирать его: мол, стыд и позор Наби, оставил жену на произвол судьбы, под солдатским надзором в Сибири, а сам в горах прохлаждается, и в ус себе не дует!
И вправду, случилось так, что однажды, после кровавой стычки у горы Хусдуп, Хаджар оказалась отрезанной от Наби, во вражеском кольце, и была схвачена. Привели ее в Гёрус и бросили в камеру каземата. Начальник ликовал: капкан захлопнулся, и он на радостях телеграфировал в Петербург, мол, сподвижница кавказского злодея уже за решеткой, и, бог даст, вскоре взору его императорского величества предстанет сам Гачаг Наби, или же его буйная головушка в бархатном мешке…
Зангезурский начальник ликовал, а Наби места себе не находил: как вызволить Хаджар?
Томился в гёрусском каземате и один из его друзей - Лейсан Наджаф-оглы. Другой помощник, Аллахверди, чье сочувствие Наби еще не было обнаружено, время от времени по поручению Наби носил передачи Лейсану в тюрьму, часть доходила и до Хаджар; кроме того, пытался Аллахверди вызнать, как скоро Хаджар собираются препроводить в сибирскую ссылку. Как-то Аллахверди вернулся из Гёруса мрачный, тучей смотрит, нашел Наби и с досадой сказал ему:
- Чего ты мешкаешь, Наби? Чего погоды у моря ждешь?
- Я все голову ломаю: как вызволить Хаджар, дочь Ханали…
- Больше ждать нельзя! Десять дней уже прошло… Чего доброго, упекут в Сибирь - тогда нам тут, в Зангезуре, лучше и не показываться!
- Верно, Аллахверди, - вздохнул горестно Наби. - Я еще кое-кого в Гёрус посылал… К каземату не подступиться: кругом казаки, солдаты!
- Что думаешь делать, Ало-оглы?
- Собрать людей - и на приступ!
- А сколько крови прольется - подумал?
- Да хоть по колено!
Почесал Аллахверди в затылке.
- Может, стоит узнать, что сама Хаджар думает?
- Как?
- Через Лейсана. Хаджар-то сметливая, может, что и посоветует!
Наутро после этого разговора, происходившего в лесу, на теневом склоне горы, Аллахверди перекинул через плечо хурджин с едой для узников - хлеб домашний с маслом и соленым сыром - и отправился в путь-дорогу. Добрался до Гёруса, походил-побродил, подошел к знакомому стражнику.
Сунул ему в руку хрустящую пятирублевку, заполучил разрешение на свидание с Лейсаном и, оставшись с ним с глазу на глаз, передал наказ Наби. А Лейсан, взяв хурджин и ублажив еще трешкой пышноусого ключника, уговорил того отпереть дверь в камеру Хаджар и, под предлогом передачи, шепнул ей о намерении Наби. Откинула Хаджар черные смоляные пряди с лица и сказала, как отрезала:
- Никакого побега!
- Почему?
- Как же это можно - ради меня кровь проливать, детей сиротить?
- Но иного выхода нет.
- Передайте Наби, что Хаджар не нужна такая подмога. Либо сама я вырвусь из этого кольца, либо руки на себя наложу!
- Не подобают славной Хаджар такие речи! Хаджар гордо выпрямилась:
- Пусть перешлет мне Наби одежду: точь-в-точь такую же, как его собственная, и такую же винтовку, как у него, и кинжал такой же!
- Сюда, в каземат?
- Да, ночью, под стеной у граба пусть и положат.
- А Наби?
- Пусть ждет меня с отрядом в урочный час на перевале.
- Не пойму… - покачал головой Лейсан.
- После поймешь, - и Хаджар подала знак охраннику, стоявшему в стороне; тот подошел, сокрушенно качая головой; Хаджар достала из хурджина съестное. Охранник, нарочито громко захлопнул дверь - чтобы все слышали, и запер ее на замок.
Вздохнул с невольным восхищением: "Хоть женщина, а, гляди, львица. Не каждый мужчина ей чета… Весь каземат диву дается… Будто и не узница, а царица какая… Не в тюрьме, а на троне сидит…"
Глава вторая
Аллахверди Карахан-оглы с порожним хурджином на плече, не обращая внимания на косые взгляды караульных, направился в Гёрус. Опять покрутился возле лавок и лабазов, понакупал сахарных голов. И, не мешкая, двинулся в обратный путь. Переночевал по дороге в селе, и на второй день к вечеру добрался домой. Наутро встал чуть свет и двинулся в сторону горы Кяпаз. Гачаг Наби стоял на самом гребне горы, опершись подбородком о винтовку-айналы. И думал он невеселую думу о Хаджар. Страшился, что угонят ее ночью, тайком, в Сибирь, а потом - хоть реки крови пролей, хоть всех стражников перебей, а все одно, Хаджар уже не вернуть…
Где же выход? Выход один - вызволить Хаджар! Как можно скорее! Иначе белый свет предстанет черным мраком! Тесно было на этом приволье ему, душно было! И таким застал его Аллахверди, - тучей смотрит Наби. Поднял голову:
- С чем пришел? Какие вести?
- Хаджар в каземате.
- А ты видел ее? Своими глазами?
- Где же стороннему человеку ее увидеть?! Лейсан мне сказал.
- А не врет? Он-то малость брехун.
- Как бы ни брехал, а душой не покривит.
- И что он сказал?
- Свиделся с Хаджар, все передал ей, к тебе от нее просьба: одежду просит прислать точь-в-точь как твою.
- Пошутить решила?
- Нет. У нее другое на уме. Нахмурился Наби.
- А как ей эту самую одежду передать - в камеру?
- Не в камеру, - под оградой, у граба просит оставить.
- Когда?
- В первую же безлунную ночь. Посмотрел Наби вокруг задумчиво.
- Никак, на подкоп решилась?
- Похоже, так, - Аллахверди поднял голову. - Говорит, не хочу, мол, чтоб ради меня кровь друзей пролилась.
- Узнаю Хаджар! - Наби посветлел лицом; перекинул винтовку за плечо. - Что еще она просила?
- Винтовку - айналы…
- Еще?
- Еще - чтоб ты, Наби, с отрядом в урочную ночь ждал ее на перевале.
- Отряд Хаджар - так было бы вернее нам зваться.
- Наби, негоже мужчине свою жену хвалить.
- Жену? Скажи - львицу. Не будь ее - мы бы, может, разлетелись кто куда, как осенние листья.
- Оно-то верно. - Аллахверди вдруг умолк, поднеся палец к губам: песня доносилась от подножья Кяпаза.
Душно в каземате - я уснуть не могу. В кандалы заковали - никуда не сбегу. Ты на выручку мне поспеши, Наби! Ты темницу мою сокруши, Наби!
- Слышишь, Наби?
- Слышу, Аллахверди!..
- Что говорит наш народ?
- Сокруши каземат, говорит!
- А Хаджар?
- Отомсти за народ, говорит.
- Как ты думаешь, - удастся ей выбраться?
- Надо исполнить ее волю. Уж такая она: тиха - краса, взъярится - гроза…
Аллахверди вновь пожурил друга:
- Пристало ли Наби так возносить свою благоверную?
- Не я - народ ее славит, брат. "Ай Гачаг Наби, чья Хаджар смелей, чем смельчак Наби…"
Прошло несколько дней. Гачаги исполнили все, как просила Хаджар. В Гёрусе, под самым носом у зангезурского начальника, заказали портному сшить короткополую, с газырями, серую чоху , стеганый архалук, шаровары.
Сапожник пару кожаных башмаков сработал. Шапошник папаху сшил меховую. Добавили к гачагскому одеянию и золоченый пояс, - и это в пору, когда для бедняцких свадеб приходилось перекраивать то, что осталось с дедовских времен.
Собрал Наби все это в узелок, приторочил к седлу, сел на серого коня и с дюжиной удальцов прискакал в селение Айин, к Аллахвер-ди.
- А где винтовка?
- Вот тебе и айналы! - Наби положил поверх узелка винтовку, полный патронташ и кинжал…