Другая тема драмы - изображение разлагающейся крестьянской общины, обнаружение того, что крестьянская сходка, "мир", фактически не играет никакой роли в деревне, ибо в условиях имущественного расслоения и морального вырождения она потеряла нравственный авторитет и утратила реальную власть. В отличие от Герцена и народников 1870-х годов Достоевский не видел в крестьянской общине готовой экономической основы для трудового социалистического землеустройства. Он с болью писал о надвигающейся гибели старых устоев, но верил, подобно многим народникам, что экономические и социальные изменения в деревне не повлияют на целостность народного характера и на его способность к нравственному возрождению (ср. статью "Влас" С. 48–49). В статье "По поводу новой драмы" писатель сосредоточился на анализе темных сторон народной жизни. Изображением их его привлекла драма Кишенского.
Разбирая ее, Достоевский высказал ряд соображений также и по вопросам реализма, художественной типизации. Многое с этой точки зрения не принималось им в "Пить до дна - не видать добра". Отмечая недостатки главного положительного героя драмы - Ивана, Достоевский в духе своей эстетической программы замечает: "Нам кажется, что мало еще выставить верно все данные свойства лица; надо решительно осветить его собственным художническим взглядом" (С. 115). Разбирая пьесу Кишенского, Достоевский отмечает не раз проявившееся в ней нарушение такта и меры, которое сказалось и в натуралистическом языке, и в слишком поверхностном, наивном объяснении причин бедственного положения народа, и в апелляции к добродетельным и справедливым людям из "верхов". В конце драмы на сцене появляется хозяин фабрики, Савелий Кузьмич. Узнав, что сын его обесчестил Машу и разрушил ее и Иваново счастье, старик грозится отдать сына в солдаты и произносит такой монолог: "Ведь тебя, собаку, утопить в тех слезах, што через тебя прольются! ты над народом потешаться! честь девичью губить? да ты кто? Дед твой землю ведь пахал, а я-то в подпасках был! Через ково мы в люди-то попали? ведь их кровью да трудами!"
Кишенский в письме к Достоевскому от 23 июня 1873 г. объяснял введение этого персонажа лишь уступкой цензуре: "Этим добродетельным старцем я хотел закупить цензуру, выставив в нем доброго купца, не забывающегося перед народом, то есть такого купца, какого на свете нет <…> Вычеркнуть этого старца, которого не выношу я, как диссонанс, портящий всю пьесу, при первом печатании драмы я не имел права, потому что она получила награду с этим старцем". Свое "объяснение" Кишенский просил поместить в "Гражданине", но Достоевский этого не сделал.
Отношения Достоевского с Кишенским имели продолжение. В № 34 (от 20 августа) "Гражданина" за 1873 г. был напечатан пролог к драме Кишенского "Падение". Но редакторская правка, которую произвел Достоевский, а также отказ его печатать другие произведения ретроградно мыслившего и отличавшегося крайним самомнением Кишенского привели к разрыву между ним и редактором "Гражданина" (см. письмо Достоевского Кишенскому от 5 сентября 1873 г. (XXIX, кн. 1. С. 300–302).
Статья "По поводу новой драмы" вызвала ряд критических откликов. 12 июля 1873 г. Кишенский сообщил Достоевскому: "За Ваш отзыв о "Пить до дна" Вас и меня вместе обругал какой-то в "Голосе" в № 170. Всего лучше, что фельетонная шавка не читала драмы, говорит: "действие на фабрике в Москве" и пр. Потешные!" Действительно, в указанном номере "Голоса" (от 24 июня 1873 г.) под рубрикой "Литературные и общественные курьезы" был без подписи напечатан фельетон "Новое отношение редактора к сотруднику", где разбиралась статья Достоевского о драме Кишенского. Постоянно полемизировавший с "Гражданином" "Голос" обвинял Достоевского в том, что он похвалил драму, им же напечатанную в своей газете. "Радуюсь той искренности, - писал фельетонист "Голоса" (им был, по-видимому, А. Г. Ковнер, см. о нем С. 311), - с какою г-н Достоевский расписывается на десяти страницах и расхваливает своего же сотрудника".
К статье "По поводу новой драмы" тот же фельетонист вернулся в очередном разделе "Литературные и общественные курьезы", опубликованном в № 185 "Голоса" от 6 июля 1873 г. Полемизируя с редактором "Гражданина" по поводу статей о женском вопросе, он вспомнил "Дневник писателя" и повторил прежние обвинения: "Такое прекраснодушие, как у г-на Достоевского, редко встречается у других смертных. Во всем-то он один прав, а вся остальная журналистика, которая с замечательным единодушием сторонится от "Гражданина", "сама не знает, чего желает". Утверждает ли он, что присяжные слишком снисходительны, все должны ему верить, утверждает ли он, что каторга желательна самим преступникам, - все опять должны ему верить; уверяет ли он, что г-н Страхов стоит "в высотах и глубинах европейской мысли и неизмеримо высоко над современным состоянием нашей интеллигенции", - все должны молча преклоняться перед г-ном Страховым; говорит ли он диктаторски, что серьезней комедии г-на Каменского (так! - Ред.), печатавшейся в "Гражданине", "ничего, по крайней мере, не появилось в нашей литературе за последнее и, может быть, довольно длинное время", - все опять должны ему верить на слово…".
9 июля 1873 г. "Гражданин" в разделе "Из текущей жизни" поместил ответ "Голосу" Редактору газеты А. А. Краевскому, который был не назван, напоминалось здесь его журналистское прошлое. Будучи редактором "Отечественных записок", он одновременно печатал и произведения "нынешнего редактора "Гражданина" и восторженные рецензии Белинского об этих произведениях. Тогда никому не казалось это литературным курьезом".
Маленькие картинки
Впервые опубликовано в газете-журнале "Гражданин" (1873. 16 июля. № 29. С. 806–809) с подписью: Ф. Достоевский.
О работе над данной статьей "Дневника писателя" Достоевский 10 июля 1873 г. писал жене: "Я сижу и просто в отчаянии. А между тем надо непременно писать статью" (см.: XXIX, кн. 1, 276). В следующем письме от 12 июля он продолжал: "Пишу обычную проклятую статью. Надо написать к завтраму утру, к 8 часам, 450 строк, а у меня написано всего 150" (см.: XXIX, кн. 1, 277–278). Таким образом, работа над статьей "Маленькие картинки" была закончена 15 июля, накануне ее выхода в свет.
В следующей статье "Дневника" - "Учителю" - автокомментарии к "Маленьким картинкам" - вскрывается их полемическая связь с обозрением А. С. Суворина "Недельные очерки и картинки", представлявшим собой отклик на "Доклад высочайше учрежденной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности в России" (СПб., 1873).
В "Докладе" приводилось множество фактов, свидетельствовавших о нравственном разложении народа, и при этом ставилась под сомнение полезность проведения крестьянской реформы. Суворин, резко критиковавший доклад, замечал в своем обозрении: "…в показаниях некоторых лиц звучит довольно ясное желание показать, что при крепостном праве положение было лучше…". И тут же добавлял: "Неужели в самом деле нужно теперь кому-нибудь доказывать, что отмена крепостного права была великим благом?". Сам Суворин во взгляде на народ был близок к западнической концепции A. H. Пыпина (в его "Характеристиках литературных мнений…"), с которой Достоевский полемизировал в "Мечтах и грезах" (см. выше, С. 353–354).
Помимо обозрения Суворина, в становлении замысла статьи сыграли роль, по-видимому, и некоторые другие отклики на названный "Доклад", в частности полемика о нем между "Голосом" и "Русским миром". Внимание Достоевского могла привлечь и статья E. Л. Маркова "Всесословная вялость. Мысли по поводу русской всесословной вялости". "Охранительная" позиция Маркова обнаруживалась в статье столь явно, что сторонник контрреформ "Русский мир" (1873. 23 мая. № 132) признал статью "своей". Марков писал·"Для меня нет никакого сомнения в том, что даже накануне смерти крепостного права народ вообще относился к нему без скептицизма и протеста <…> Он признавал право господ на большее и на лучшее, признавал их право безделия и власти…".
Полемизируя и с консервативной, и с либеральной печатью, Достоевский выступает в период "всеобщего разложения" с защитой духовного потенциала русского народа. Рассматривая народ как главный источник общественного обновления, писатель связывает многочисленные факты "нравственного падения" в народной среде с последствиями двухсотлетнего его порабощения со времен Петра, приведшими, с точки зрения Достоевского, к полному разрыву между народом и дворянством.