- Хорошо. Я постараюсь пріискать. Понавѣдайтесь чрезъ день, два…. или подождите до субботы, - сказалъ полицеймейстеръ и даже подумалъ сейчасъ же, гдѣ бы найти для него подходящую работу.
- Я думалъ обратиться съ этою же просьбой къ Петру Ивановичу Кожухову. Какъ вы посовѣтуете, Филаретъ Пупліевичъ?
- Сходите, сходите. Это - прекраснѣйшій и умнѣйшій человѣкъ! Сходите.
- Извините, что обезпокоилъ васъ, - вставая, сказалъ Могутовъ.
- Вотъ что вы сдѣлайте. Я имѣю тутъ подъ городомъ имѣньице небольшое, хочу построить тамъ домишко. Попробуйте сдѣлать мнѣ рисуночекъ дома. Если сдѣлаете хорошо и не дорого, я вамъ заплачу. Вы не дорого запросите? - улыбаясь спросилъ полицеймейстеръ.
- Въ Петербургѣ за рисунокъ въ большой листъ ватманской бумаги бралъ пять рублей.
- Я пошутилъ насчетъ цѣны. Постарайтесь сдѣлать только хорошо. Составите хорошо, покажу губернскому архитектору: понравится ему - и онъ можетъ дать вамъ работу.
Могутовъ подробно началъ разспрашивать полицеймейстера о величинѣ дома, вкусѣ фасада, видѣ мѣстности и т. д. Полицеймейстеръ внимательно выслушивалъ вопросы и, вѣроятно, показались они ему толковыми, такъ какъ онъ подробно отвѣчалъ на нихъ и подробно развивалъ свою цѣль и свои вкусы. Оказалось, что ему нуженъ былъ домъ непремѣнно съ мезониномъ, съ террасою и балкономъ, выходящими на рѣку; что къ дому, прямо къ дому, долженъ примыкать амбаръ, вмѣщающій урожай съ десятинъ этакъ шестисотъ; что конюшни, на сорокъ лошадей, и скотный дворъ, на полтораста головъ скота, должны быть расположены напротивъ дома и недалеко; чтобы гумно и овинъ тоже были недалеко и противъ дома. Все должна быть каменное, не тѣсное, близко - "подъ руками", далеко отъ огня, красиво, удобно и недорого.
- Вы не очень торопитесь, - прощаясь съ Могутовымъ, любезно говорилъ полицеймейстеръ. - Я въ этомъ году только матеріалецъ исподволь заготовлю, а строиться, коли Богъ приведетъ, развѣ на будущую весну начну…. Прощайте. А Петра Ивановича посѣтите, непремѣнно посѣтите. Это - умнѣйшій человѣкъ! Прощайте.
Могутовъ поблагодарилъ полицеймейстера за добрый совѣтъ и ушелъ.
III.
Почти вслѣдъ за уходомъ Могутова къ полицеймейстеру вошелъ мужчина средняго роста, казавшійся низкимъ отъ его почти одинаковыхъ размѣровъ какъ въ вышину, такъ и въ ширину, съ круглымъ, опухшимъ лицомъ, щеки котораго закрывали и небольшой курносый носъ, и небольшіе, тусклые глаза. На немъ былъ синій, сборчатый у таліи, сюртукъ, высокіе сапоги и толстый шелковый платокъ, вмѣсто галстука; шейная золотая толстая цѣпочка часовъ, при ходьбѣ хозяина, плотно лежала на туловищѣ, какъ потому, что была очень массивна, такъ и потому, что тихо и плавно, какъ поповка "Вицъ-адмиралъ Поповъ", двигался, правильнѣе плылъ, ея хозяинъ.
- Здравствуй, Мавръ Захаровичъ! - встрѣтилъ полицеймейстеръ гостя, подавая ему руку. - Какой такой случай заставилъ тебя съ этакимъ грузнымъ тѣломъ тащиться ко мнѣ? - ударяя лѣвою рукой по животу гостя и усаживая его въ кресло, спросилъ онъ потомъ.
- Здравствуйте и вамъ, - садясь и утирая платкомъ лицо, сиплымъ голосомъ сказалъ Мавръ Захарьевичъ Бибиковъ, лучшій каретникъ и 2-й гильдіи купецъ города С-нска. - Нужда, Филаретъ Пупліевичъ, заставила….
- Что такъ? Кто тебя обидѣть посмѣлъ? Неужели хозяйка плохо обѣдать стала давать?
- Экъ, Филаретъ Пупліевичъ, великъ мастеръ шутить!.. А похудаешь, ей-ей похудаешь!.. Ажно въ потъ бросаетъ! - утирая платкомъ лицо, говорилъ Бибиковъ.
- Ну, ты, того… отдыхай или отдыхни, какъ тамъ по-вашему, а я тѣмъ временемъ въ полицію схожу. Жрать-то, чай, хочешь?
- Пожрамши, Филаретъ Пупліевичъ. Благодарствуй. Испить бы - испилъ.
- Чаю нѣту, а водки погоди. Приду слушать немочь твою, такъ, глядя на тебя, можетъ и у меня вкусъ къ очищенной проявится.
Полицеймейстеръ ушелъ. Бибиковъ сидѣлъ, широко отодвинувъ одну ногу отъ другой и сутуловато держа голову вверхъ, такъ какъ шея у него была очень короткая и голова казалась прямо приставленной къ туловищу, отчего толстый платокъ, исполнявшій роль галстука, покрывалъ собою его затылокъ, а спереди самъ закрывался порядочной длины, рыжеватаго цвѣта, бородой. Онъ сидѣлъ покойно и только по временамъ утиралъ платкомъ потъ съ своего жирнаго лица, да очень часто позѣвывалъ во весь ростъ, причемъ правая рука его дѣлала крестный знакъ, гдѣ заставалъ ее зѣвокъ, и такъ какъ она почти все время лежала на ручкѣ кресла, то и крестила ручку кресла.
А полицеймейстеръ вошелъ въ канцелярію полиціи. Пройдя между столовъ на средину канцеляріи, онъ оглянулся на входную съ улицы дверь, мелькомъ посмотрѣлъ на стоявшихъ у дверей людей, подошелъ въ одному изъ столовъ канцеляріи и сѣлъ около него на старый клеенчатый стулъ. Какъ сама комната канцеляріи, такъ и ея меблировка были грязны, стары и издавали особенный, чисто полицейскій, запахъ. Среди человѣкъ пятнадцати, занимающихся у столовъ, только двое были въ полицейскихъ мундирахъ, а остальные - въ самыхъ разнообразныхъ штатскихъ; физіономіи у всѣхъ были некрасивыя, большинство - люди старые, съ неправильными толстыми носами, небритые и, вообще, очень гармонирующіе съ грязью, оборванностію и запахомъ канцеляріи. Среди этой атмосферы, этой обстановки, этихъ лицъ, чисто одѣтый полицеймейстеръ, съ довольнымъ, гладко-выбритымъ лицомъ, былъ "словно горлица бѣлая промежду сизыхъ, простыхъ голубей"; но налитыя темною кровью жилки на выпуклостяхъ его щекъ давали знать, что и онъ часто дышетъ этою атмосферой, живетъ отчасти жизнію этихъ людей.
Когда полицеймейстеръ сѣлъ, къ нему подошелъ одинъ изъ полицейскихъ въ мундирѣ.
- Что за люди? - спросилъ у него полицеймейстеръ, кивнувъ головой по направленію къ входной двери.
- Сапожникъ, Петръ Родіоновъ, арестованъ приставомъ первой части за драку на улицѣ и побои собственной его жены. Составленъ актъ для препровожденія къ мировому судьѣ,- отрапортовалъ полицейскій.
- Петръ Родіоновъ! - громко крикнулъ полицеймейстеръ.
Къ столу подошелъ плотный, средняго роста, мужчина, съ довольно красивымъ, но сильно обрюзглымъ лицомъ, съ синякомъ подъ однимъ глазомъ и съ серьгою въ одномъ ухѣ; онъ былъ не бритъ нѣсколько дней и одѣтъ въ старый и грязный костюмъ городскаго мѣщанина или ремесленника. Съ нимъ вмѣстѣ къ столу подошла женщина лѣтъ двадцати, когда-то недурная съ лица, съ задумчивыми и почти безъ блеска глазами, съ тонкимъ, правильнымъ носомъ и длинными бѣлыми зубами во рту, тонкія губы котораго были постоянно приподняты; одѣта она была въ городской костюмъ торговокъ, кухарокъ и т. д.
Подойдя къ столу, женщина упала на колѣни у ногъ полицеймейстера, обхватила ихъ руками и громко начала голосить; а мужчина, низко кланяясь, сипло, негромко и неразборчиво говорилъ:
- Виноватъ, простите, ваше высокоблагородіе…. Жена и дѣти… Не разорите, виноватъ.
- Смирно!.. Стать на ноги! - громко и внушительно сказалъ полицеймейстеръ.
Женщина встала и продолжала тихо всхлипывать, а мужчина замолчалъ и съ самой безсмысленною миной смотрѣлъ на полицеймейстера.
- Какъ это тебѣ не стыдно, Петръ, драться на улнцѣ, шумѣть, буянить? Да и съ кѣмъ драться? - съ собственной женой! Богъ велѣлъ жену любить и беречь, а ты бьешь ее. Нехорошо, стыдно! - говорилъ наставительно и съ чувствомъ полицеймейстеръ.
- Грѣхъ попуталъ…. Пьянъ былъ…. Виноватъ, простите, - съ тою же миной говорилъ Петръ Родіоновъ, а жена его хотѣла опять повалиться въ ноги.
- Не дѣлать! - громко сказалъ полицеймейстеръ. - Препроводимъ актъ къ мировому судьѣ,- ну, Петръ и просидитъ двѣ недѣли въ арестантской…. Теперь самое рабочее время, праздники подходятъ, каждый себѣ новую обувь торопится заказать, а Петръ - хорошій сапожникъ, а Петръ - въ арестантской, а жена и дѣти къ праздникамъ безъ денегъ… Стыдно, Петръ!
- Простите, ваше благородіе!.. Не разорите! - болѣе громко сказалъ Петръ и заморгалъ вѣками.
- Прости его, отецъ-благодѣтель! Дай, какъ люди, праздничекъ Господень провести. Пущай бы онъ дрался, а то я его въ кабакъ не пущала, онъ только пхалъ меня въ грудь, - въ горницу, значитъ, посылалъ, - плача, говорила женщина.
- Будешь еще разъ драться на улицѣ? - спросилъ, помолчавъ, полицеймейстеръ.
- Не буду! Въ жисть свою въ первой и послѣдній! - громко и оживляясь сказалъ Петръ.
- Ну, смотри! Полиція не шутитъ, - грозя пальцемъ, внушительно сказалъ полицеймейстеръ.
- Покорнѣйше благодаритъ, ваше благородіе! По гробъ жизни помнить будемъ! Праздники встрѣтимъ по-людски! - говорили Родіоновы и торопливо отходили отъ стола.
- Зайдешь ко мнѣ, тамъ жена дастъ работу, - сказалъ имъ вслѣдъ полицеймейстеръ.
- Слушаю-съ, - чеша въ затылкѣ и вздыхая, тихо отвѣчалъ Петръ.
- Кто еще? - обратился полицеймейстеръ къ полицейскому.
- Мѣщанинъ города К-наго, Гавріилъ Тихоновъ, пойманъ приставомъ второй части съ уворованнымъ имъ лоткомъ съ бубликами солдатской жены, торговки города, Секлетеи Васильевой. Составленъ актъ для препровожденія къ мировому судьѣ,- отрапортовалъ полицейскій.
- Гавріилъ Тихоновъ! - крикнулъ полицеймейстеръ.
- Я….- и къ столу бойко подошелъ молодой парень въ сильно порванномъ короткомъ лѣтнемъ пиджакѣ, въ холщевыхъ шароварахъ и безъ сапогъ. Лицо его было сильно худощаво, но глаза смотрѣли смѣло и упрямо.
- Безъ разговоровъ засадить его въ арестантскую впредь до дальнѣйшаго распоряженія мироваго судьи! - сказалъ полицеймейстеръ, посмотрѣвъ на Гавріила Тихонова.
- Пойдемъ за мной! - обратясь къ Тихонову, сказалъ полицейскій.
- Да за что же? Я не кралъ! Напраслина одна. Пьянъ былъ, взяли пьянаго, да въ арестантской сапоги украли и деньги вытащили изъ кармана, а послѣ еще въ воровствѣ обвиняютъ!..