- Я сынишку своего туда стащил, помнишь, Васятку-то? Захворал, то же с ним, что и с девчонкой было. Сделай божескую милость, поводись ты с ним, жаль мальчонка, шустрый такой. Иди-ка с богом к своему делу, а мы тут лучше без тебя-то оборудуем.
Озерков кинулся догонять уходивших мастеровых.
- Ради бога, не делайте насилий, не ломайте замков, - кричал им вслед Василий Иванович. К нему подошел Назаров и, усмехнувшись, сказал:
- Чудак, сам бросил с горы камень да и кричишь ему: не катись! Пойдем-ка. - И, взяв его под руку, он быстро зашагал с ним к больнице.
- Не выпустить ли нам Нагибина? - в нерешительности остановился было Крапивин.
- Хуже будет, пожалуй, бока намнут ему мужики, обозлились очень, там целее будет, - сказал Назаров, и оба быстро пошли в больницу, предоставив событиям идти своим чередом.
X
Между тем толпа с шумом бежала к амбарам вместе с Озерковым, нагнавшим ее и все продолжавшим размахивать захваченной им четвертушкой бумаги. До сих пор у восставших не было вожака, шумели бабы и лишь изредка слышались мужские голоса в их среде. Теперь вожак явился и сразу стал проявлять свои организаторские способности. Многие из рабочих, имевшие было намерение разойтись по домам, присоединившись к толпе, предводительствуемой Озерковым, и, громко и возбужденно переговариваясь, шли к амбарам. Там уже сидел сходивший домой пообедать Архипов на своем табурете у стола и ждал, что бабы образумятся и станут брать муку. Галдящая, шумная толпа рабочих и женщин приближалась к амбарам. Впереди всех шел Озерков, размахивая бумагой.
"Неужто Нагибин уступил?" - подумал Петр Яковлевич, увидав бумажку в его руке.
- Вот тебе приказ, старая амбарная крыса, немедленно отпереть другой амбар и выдавать нам хорошую муку, - сказал ему подошедший Озерков, размахивая у него перед глазами бумагой. - Живо поворачивайся! Скоро стемнеет, а народу множество.
- Подай сюда бумагу, я должен ее прочитать, - сказал Архипов, - чего ею машешь?
- На, читай, - сказал Озерков и, подойдя к нему вплоть, сунул бумагу прямо в нос и, продержав немного, прибавил:- Ну, прочитал? Ступай теперь, отворяй!
Он быстро поднял Архипова за шиворот и вытолкнул из амбара. Удивленный и обозленный в высшей степени, Архипов принялся осыпать их всевозможной руганью. Но ругань его потеряла всю свою силу, встреченная такой же руганью со стороны мужиков, и сам Архипов, рядом с мощной фигурой Озеркова, не имел в себе ничего внушительного.
- Ну, живо, живо отпирай, чего еще разговариваешь? - закричал на него Озерков, приготовляясь снова встряхнуть его за шиворот.
Архипов отскочил.
- Не буду я отпирать, у меня и ключей нету здесь, сказано: берите из того, который отперт, - кричал Архипов, отбиваясь от баб, тащивших его к другому амбару.
- Ах ты, старый хрыч! Дохлая ты крыса! - выругался Озерков. - Ключей нету у него. Эй, бабы, бегите кто-нибудь к нему в дом за ключами. Спросите там у его дочери, она, верно, знает, где они лежат. Возьмите их и несите сюда.
Несколько женщин отделились и убежали за ключами.
- Да не здесь ли они у тебя, старый скряга, - сказал Озерков, заглядывая на полку над столом и шаря рукой около дверей по стене амбара. Но ключей тут не было. Между тем начинало смеркаться, и Озерков послал двоих из рабочих в заводскую сторожку за фонарями, которых всегда там имелось заправленных несколько штук. Вскоре женщины вернулись без ключей. Лиза не знает, где они, и не может их найти.
- И все мы искали и не могли найти, - оказали бабы.
- Куда ты их запрятал, старый черт? Говори, где ключи? - Озерков принялся так трясти Архипова за шиворот, что у него только зубы застучали.
- Не скажу, - прохрипел Архипов, отбиваясь.
- Не скажешь! Ах, ты… - и на Архипова посыпались всевозможные ругательства. Его толкали, дергали, совали ему кулаки в нос, но он упорно твердил: - Подайте бумагу, без записки я не отворю амбара.
- В пруд его, старого черта, тогда вспомнит, скажет, где ключи, как искупаем в холодной воде, - распорядился Озерков, и запасчика потащили к пруду.
- Эй, сними-ка вожжи и дай сюда! - крикнул Озерков одному из близ стоявших возчиков и, когда вожжи были поданы, побежал к пруду. Там, на плоту, устроенном для полосканья белья, стоял Архипов, удерживаемый сильными руками рабочих, и продолжал упорствовать и ругаться.
Озерков молча обвязал Архипова вожжами подмышки и крикнул ему в самое ухо:
- В последний спрашиваю, скажешь ли?
Тот молчал; но все-таки он начинал трусить, хотя и думал, что его только стращают и не посмеют сделать того, чем угрожают. Вода была холодная и темная, по утрам уже бывали заморозки, и у берегов виден был лед. Перспектива искупаться в воде была не из приятных.
- Молчишь? Не хочешь сказать? Так ступай же, старый черт, искупайся!
Озерков, держа в одной руке концы вожжей, поддал Архипову в зад ногой так сильно, что тот вылетел чуть не на середину пруда и с головой погрузился в воду. Его тотчас же притянули обратно к плоту, и, поднимая его голову над водой, Озерков опять спросил:
- Ну, скажешь теперь?
Но Архипов только стучал зубами, чихал, фыркал и отплевывался. Озерков еще раз окунул его с головой и затем, вытащив из воды, посадил на плоту.
- Ну, очухайся малость и говори; до тех пор тебя буду купать, пока не скажешь, где ключи, - сказал ему Озерков.
В толпе, стоявшей на берегу, произошло какое-то движение. Все быстро расступились, пропуская кого-то к плоту. То была Лиза, смертельно-бледная, перепуганная, в одном платье, с непокрытой головой; она подбегала к пруду, неся два ключа, связанные ремешком.
- Вот ключи, вот ключи! - кричала она. - Берите ключи, не трогайте отца, не топите его!
- А-а! Нашлись! - весело вскричал Озерков и, выпустив вожжи из рук, бросился к Лизе навстречу и схватил ключи.
- А твоего родителя мы только постращали, голубушка, оченно уж он упрям, а топить мы его и не думали, - сказал Озерков Лизе. - Получай его и веди поскорее домой. Ребята, пособите ей, подхватите его под руки, намок ведь он, и стащите до дому.
С Архипова сдернули веревку и потащили его домой.
- Напой его малиной, Лизанька, - кричали ей вдогонку бабы.
- Что малина! Водки ему стакан поднеси! - с хохотом кричали рабочие.
- Чаем с ромом напой!
- На печку положи да шубой закрой!
- Баню истопи!
Рада не рада была Лиза, когда рабочие, дотащивши его до ворот, оставили и убежали обратно. Там уж отворили амбар и зажгли фонари, так как совсем стемнело.
- Кто ж теперь у нас за запасчика будет? - недоумевал Озерков, вопросительно оглядывая всех. - Ведь надо кому-нибудь выдачу записывать.
- Гвоздев тут недалеко живет, - сказал Шитов. - Мальчонка бойко пишет, а у нас ведь грамотных никого нету.
- Айда за Гвоздевым, ребята, тащите его сюда.
Гвоздев был мальчик лет шестнадцати, за хороший почерк определенный в контору писцом. Отец его служил в заводе распометчиком. Парня привели чуть живого от страху. Следом за ним бежала его плачущая испуганная мать.
- Что вы, черти оголтелые, хотите с ним делать? На что вам парнишка мой понадобился? Неужто вы и его утопить хотите, душегубы?
По заводу уже разнесся слух о том, что запасчика утопили в пруду.
- Полно, Кирилловна, зачем пустяки говоришь? Не душегубы и никакого худа твоему парню не сделаем. Вот пусть садится и записывает выдачу. Вот тебе и стол и табуретка, перо и чернила, садись и пиши. Да с тетрадью-то сверяйся, смотри, чтоб кои бабы лишнего не получили, - говорил Озерков, усаживая Гвоздева за стол и ободряя его. Хотя они и брали муку самовольно, но многие из рабочих соглашались с Озерковым, чтоб это не имело вида грабежа, а было такой же выдачей провианта, как всегда.
- Да-ведь с парня взыщут после! - кричала мать Гвоздева, хватаясь за сына и мешая ему взяться за перо. - Скажут, что и он бунтовал вместе с вами. Со службы прогонят, пожалуй.
- Не бойся, не взыщут, - уговаривали ее мужики и потихоньку отводили и выпихивали из амбара. - С нас взыщут, это точно, а с него что же взять? Силом его сюда привели, силбм писать заставили. Ступай с богом домой и нисколько о парне не сумлевайся.
- Принеси ему валенки да полушубок, всю ночь ведь мы его тут продержим, замерзнет, - предложил кто-то из рабочих Гвоздевой, все не уходившей.
- И точно, - воскликнула она, - простудится еще парень! - и пошла поспешно к дому.
А мальчик скоро разобрался в книге и аккуратно стал отмечать число выданных пудов против каждой фамилии. Озерков стоял у весов и зорко следил за тем, чтоб взвешивали аккуратно, чтоб никто не взял лишнего фунта. Всю ночь кипела работа, выдача производилась часов до десяти утра, и только тогда, когда все явившиеся за мукой получили, что им следовало, Озерков, наконец, отпустил своего импровизированного запасчика, запер амбар и, вручив ему же ключи, наказал их отнести в контору вместе с книгой. Ему же передал он и ключ от присутствия, наказав передать его сторожу.
- Будто уж просидел Нагибин ночку, ну и довольно с него, - сказал он, рассмеявшись. - Пусть выходит.
Но Озерков напрасно воображал, что Нагибин все еще сидит под арестом. Его выпустил механик еще вечером. Часу в пятом к нему прибежала встревоженная и плачущая Серафима Борисовна и сказала, что взбунтовавшиеся рабочие заперли ее мужа в конторе и, приставив караул к дверям, отправились грабить амбар.