Могила в скале
То было в полдень, в Нубии, на Ниле.
Пробили вход, затеплили огни -
И на полу преддверия, в тени,
На голубом и тонком слое пыли,
Нашли живой и четкий след ступни.Я, путник, видел это. Я в могиле
Дышал теплом сухих камней. Они
Сокрытое пять тысяч лет хранили.Был некий день, был некий краткий час,
Прощальный миг, когда в последний раз
Вздохнул здесь тот, кто узкою стопою
В атласный прах вдавил свой узкий след.Тот миг воскрес. И на пять тысяч лет
Умножил жизнь, мне данную судьбою.
6. VIII.09
Полночь
Ноябрь, сырая полночь. Городок,
Весь меловой, весь бледный под луною,
Подавлен безответной тишиною.
Приливный шум торжественно-широк.На мачте коменданта флаг намок.
Вверху, над самой мачтой, над сквозною
И мутной мглой, бегущей на восток,
Скользит луна зеркальной белизною.Иду к обрывам. Шум грознее. Свет
Таинственней, тусклее и печальней.
Волна качает сваи под купальней.Вдали - седая бездна. Моря нет.
И валуны, в шипящей серой пене,
Блестят внизу, как спящие тюлени.
6. VIII.09
Рассвет ("Как стая птиц, в пустыне одиноко…")
Как стая птиц, в пустыне одиноко
Белеет форт. За ним - пески, страна
Нагих бугров. На золоте востока
Четка и фиолетова она.Рейд солнца ждет. Из черных труб "Марокко"
Восходит дым. Зеленая волна
Стальною сажей, блестками полна,
Качает мерно, плавно и широко.Вот первый луч. Все окна на борту
Зажглись огнем. Вот пар взлетел - и трубы
Призывно заревели в высоту.Подняв весло, гребец оскалил зубы:
Как нежно плачет колокол в порту
Под этот рев торжественный и грубый!
13. VIII.09
Полдень
Горит хрусталь, горит рубин в вине,
Звездой дрожит на скатерти в салоне.
Последний остров тонет в небосклоне,
Где зной и блеск слились в горячем сне.На баке бриз. Там, на носу, на фоне
Сухих небес, на жуткой крутизне,
Сидит ливиец в белом балахоне,
Глядит на снег, кипящий в глубине.И влажный шум над этой влажной бездной
Клонит в дрему. И острый ржавый нос,
Не торопясь, своей броней железной
В снегу взрезает синий купорос.Сквозь купорос, сквозь радугу от пыли,
Струясь, краснеет киноварь на киле.
14. VIII.09
Вечер
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним… Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне…
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.
14. VIII.09
Мертвая зыбь
Как в гору, шли мы в зыбь, в слепящий блеск заката.
Холмилась и росла лиловая волна.
С холма на холм лилось оранжевое злато,
И глубь небес была прозрачно-зелена.Дым из жерла трубы летел назад. В упругом
Кимвальном пенье рей дрожал холодный гул.
И солнца лик мертвел. Громада моря кругом
Объяла горизонт. Везувий потонул.И до бортов вставал и, упадая, мерно
Шумел разверстый вал. И гребень, закипев,
Сквозил и розовел, как пенное Фалерно, -
И малахит скользил в кроваво-черный зев.
9. VI.09
Сторож
И снова вечер, сухо позлативший
Дороги, степь и удлинивший тень;
И бледный лик, напротив солнца всплывший;
И четко в ясном воздухе застывший
Среди бахчей курень.Стар сторож, стар! И слаб и видит плохо,
А век бы жил!.. Так тихо в курене,
Что слышен треск подсохшего гороха…
Да что кому до старческого вздоха
О догоревшем дне!
<16.VIII.09>
Берег
За окном несла сияет пока я.
А в избе - последняя твоя
Восковая свечка - и тесовая
Длинная ладья.Причесали, нарядили, справили,
Полотном закрыли бледный лик -
И ушли, до времени оставили
Твой немой двойник.У него ни имени, ни отчества,
Ни друзей, ни дома, ни родни:
Тихи гробового одиночества
Роковые дни.Да пребудет в мире, да покоится!
Как душа свободная твоя,
Скоро, скоро в синем море скроется
Белая ладья.
<16.VIII.09>
Ночные цикады
Прибрежный хрящ и голые обрывы
Стенных равнин луной озарены.
Хрустальный звон сливает с небом нивы.Цветы, колосья, травы им полны,
Он ни на миг не молкнет, но не будит
Бесстрастной предрассветной тишины.Ночь стелет тень и влажный берег студит,
Ночь тянет вдаль свой невод золотой -
И скоро блеск померкнет и убудет.Но степь поет. Как колос налитой,
Полна душа. Земля зовет: спешите
Любить, творить, пьянить себя мечтой!От бледных звезд, раскинутых в зените,
И до земли, где стынет лунный сон,
Текут хрустально трепетные нити.Из сонма жизней соткан этот звон.
10. IX.10
При дороге
Окно по ночам голубое.
Да ветхо и криво оно:
Сквозь стекла расплющенный месяц
Как тусклое блещет пятно.Дед рано ложится, а внучке
Неволя: лежи и не спи
Да думай от скуки. А долги
Осенние ночи в степи!Вчера чумаки проходили
По шляху под хатой. Была
Морозная полночь. Блестели
Колеса, рога у вола.Тянулась арба за арбою,
И месяц глядел как живой
На шлях, на шагавшие тени,
На борозды с мерзлой ботвой…У Каспия тони, там хватит
Работы на всех - и давно
Ушла бы туда с чумаками,
Да мило кривое окно.
28. I.11
Гелуан (под Каиром)
"Океан под ясною луной…"
Океан под ясною луной,
Теплой и высокой, бледнолицей,
Льется гладкой, медленной волной,
Озаряясь жаркою зарницей.Всходят горы облачных громад:
Гавриил, кадя небесным Силам,
В темном фимиаме царских врат
Блещет огнедышащим кадилом.
Индийский океан
25. I.11
"Мелькают дали, черные, слепые…"
Мелькают дали, черные, слепые,
Мелькает океана мертвый лик:
Бог разверзает бездны голубые,
Но лишь на краткий миг."Да будет свет!" Но гаснет свет, и сонный,
Тяжелый гул растет вослед за ним:
Бог, в довременный хаос погруженный,
Мрак сотрясает ропотом своим.
26. II.11
Ночлег
Мир - лес, ночной приют птицы.
Брамины.
В вечерний час тепло во мраке леса,
И в теплых водах меркнет свет зари.
Пади во мрак зеленого навеса -
И, приютясь, замри.А ранним утром, белым и росистым,
Взмахни крылом, среди листвы шурша,
И растворись, исчезни в небе чистом -
Вернись на родину, душа!
Индийский океан, II.11
Солнечные часы
Те часики с эмалью, что впотьмах
Бежали так легко и торопливо,
Давным-давно умолкли. И крапива
Растет в саду на мусорных холмах.Тот маятник лучистый, что спесиво
Соразмерял с футляром свой размах,
Лежит в пыли чердачного архива.
И склеп хранит уж безыменный прах.Но мы служили праведно и свято.
В полночный час нас звезды серебрят,
Дней солнце озлащает - до заката.Позеленел наш медный циферблат.
Но стрелку нашу в диске циферблата
Ведет сам бог. Со всей вселенной в лад.
<1906–1911>
Без имени
Курган разрыт. В тяжелом саркофаге
Он спит, как страж. Железный меч в руке.
Поют над ним узорной вязью саги,
Беззвучные, на звучном языке.Но лик сокрыт - опущено забрало.
Но плащ истлел на ржавленой броне.
Был воин, вождь. Но имя Смерть украла
И унеслась на черном скакуне.
1906–1911
Мужичок
Ельничком, березничком - где душа захочет -
В Киев пробирается божий мужичок.
Смотрит, нет ли ягодки? Горбится, бормочет,
Съест и ухмыляется: я, мол, дурачок.
"Али сладко, дедушка?" - "Грешен: сладко, внучек".
"Что ж, и на здоровье. А куда идешь?"
"Я-то? А не ведаю. Вроде вольных тучек.
Со крестом да с верой всякий путь хорош".
Ягодка по ягодке - вот и слава богу:
Сыты. А завидим белые холсты,
Подойдем с молитвою, глянем на дорогу,
Сдернем, сунем в сумочку - и опять в кусты.
1906–1911
Дворецкий
Ночник горит в холодном и угрюмом
Огромном зале скупо и темно.
Дом окружен зловещим гулом, шумом
Столетних лип, стучащихся в окно.Дождь льет всю ночь. То чудится, что кто-то
К крыльцу подъехал… То издалека
Несется крик… А тут еще забота:
Течет сквозь крышу, каплет с потолка.Опять вставай, опять возись с тазами!
И все при этом скудном ночнике,
С опухшими и сонными глазами,
В подштанниках и ветхом сюртучке!
1906–1911