Послышался мелодичный, точно где-то на далекой башне, бой часов... Отсчитали мы двенадцать - полночь... В соседней комнате, за портьерой зазвенела посуда, завозились около стола...
Время приближалось к ужину, в половине первого, по заведенному порядку... Овинов кликнул своего татарина и спросил:
- Принесли?
- Так точно!.. И повар сам пришел, на конфорке соуса подогревает...
- Устрицы принесли тоже?
- И устрицы принесли, балчык раскрывает...
Переговоры эти не могли, конечно, не возбудить нашего аппетита, и доктор улыбнулся даже, сменив свое мрачное настроение духа на более положению соответствующее.
Как вдруг за окнами, на улице, послышалось дребезжание бубенчиков и грохот колес... Словно тройка лихо подкатила к крыльцу, да не одна, а целых две, потому что подальше слышались еще бубенцы, кони остановились, фыркая, у нашего подъезда...
V
В передней загремел голос князя Чох-Чохова, а через мгновение и сам он предстал перед нами во всем своем блеске...
- Это что же такое!.. Господа... это уже свинство.
Но тут он, осмотревшись хорошенько, заметил между господами одну госпожу и сконфузился...
- Пардон, мадам, это к вам не относится, но они, они, ну, ей-богу же, так поступать не по-дружески!..
- Во-первых, здравствуй! - остановил его хозяин. - А во-вторых... Ты-то за что на нас в претензии? Мы можем быть недовольны тобой, это правда! А ты чего не приехал, когда тебя звали к восьми? Ты чего это прямо к ужину разлетелся?.. Это по-дружески, по-твоему?..
- Ты меня звал? - взглянул на него Чох-Чохов.
- Звал!
- Ты меня завтра звал, а не сегодня. Я получил сегодня утром твою записку, там написано: завтра... Вот посмотри, она у меня в кармане... На, читай сам...
Князь вынул измятый клочок бумаги и протянул его Овинову.
- Да ты смотрел число? Написано восьмого, девятого, значит, завтра, то есть, сегодня, так как сегодня девятое...
- Так ты так и напиши, что завтра значит сегодня. А со мной какая история!.. Удивительно!.. Вы знаете, какая со мной история?..
- Рассказывай, князь, в чем дело?..
- Я сегодня нечаянно узнал в штабе, что родился я девятого ноября, а не пятого августа, как всегда праздновал. В штабе верно в бумагах показано... Это, значит, я на целых три месяца стал моложе... Удивительное дело!
И князь молодцевато подбоченился и закрутил свой черный с проседью ус... Выстрелил, как из пистолета, взглядом в сторону мадам Терпуговой. Та кокетливо погрозила ему пальцем.
- Ну, вот, по такому радостному событию, мы сейчас и выпьем, и закусим чем бог послал, и до холодненького доберемся, - произнес хозяин и добавил, указывая на дверь столовой: - Милости просим, дорогие товарищи!
Сам же лихо согнул руку калачиком и подставил ее единственной даме.
- Стой, стой, стой! Не туда поехали! - закричал во все горло князь Чох-Чохов... - Не туда совсем!
Все остановились в недоумении.
- Говорю, не туда, значит - назад! По случаю своего рождения, я заказал в Зеленом кабачке шашлык, чахиртму, пилав и согнал цыган со всех таборов. Там уже поехали Мечмелеев, Чучеладзе, Поль, Мишель, Пьер лысый... Все туда поехали, а я взял две тройки и вас начал разыскивать - приезжаю к одному, говорят, пошел к Овинову, приезжаю к другому - тоже ушел к Овинову, к третьему - тоже. Я сюда, и застаю вас всех в сборе, как раз на две тройки... Одеваться и марш!
- Послушай, да это неловко, - обиделся немного Овинов. - У меня уже ужин на столе, нарочно заказан в Английском клубе... Наконец, поздно!
- Ничего не поздно... А ужин - пустяки... Ну, подари своему Шарипу свой ужин... Шашлык лучше...
- Ехать в такую даль, по такой погоде... - заворчал было доктор.
- Не езди, коли не хочешь! Не смущай, душа, кампанию! - огрызнулся князь.
- Погода-то точно... - вставили от себя братья Грызуновы.
- Ах! Я очень люблю слушать цыган... - заявила госпожа Терпугова.
- Мало ли мы их слушали! - недовольным тоном проговорил ее супруг.
- А это кто?
Князь стал пристально всматриваться в капитана Кара-Сакала. Тот сидел в тени и молчал, веселыми и радостными глазами глядя на Чох-Чохова.
- Николка, ты?.. Так вот какой сюрприз!.. Ты приехал... Ну, как же я рад, как я рад... Нет, теперь уже баста! Не поддамся!.. Не хотят ехать, я тебя одного увезу... Здесь не оставлю. Ах, ты, друг мой единственный!
И два друга, восемь лет не видавшиеся, заключили себя в такие могучие объятия, что повалился даже стол с фруктами.
Во время этих объятий, мадам Терпугова успела шепнуть Овинову, что ужин его не пропадет, что она завтра приедет к нему к позднему завтраку, и огорченный было хозяин повеселел.
- Так как же? - начал он нерешительно - Я право не знаю...
- Ехать, так ехать! - решили братья Грызуновы.
- Поедем!.. Устрицы только, которые открыты, выбросить даром надо! - согласился доктор.
- Непременно едем! - энергично крикнула мадам Терпугова.
- Конечно едем! - оторвался-таки от Кара-Сакала князь Чох-Чоховь... - Мадам, большое мерси... Как здоровье вашего почтеннейшего супруга?..
- Да сам-то я налицо, у меня и спрашивай! - заметил тот.
- А ты сам знаешь? Ты почем сам можешь знать?.. Здоровье мужа знает только его жена; ласкова с тобой была, ну, ты здоров. Сердита на тебя жена, ты болен... Ха... ха... ха!..
- Князь, вы прелестны!- заявила мадам Терпугова.
- Так одеваться, господа, живо! - засуетился князь. - А насчет твоего ужина, - он обратился к Овинову, - я распоряжусь сам... Я сию минуту!
Князь исчез за портьерой, и мы тотчас же услышали его распоряжения:
- Это ты поставь в холодное место, хоть три дня постоит, не беда! Это ты в комнату, в шкаф... Это выбрось вон... Это ты хорошо сделал, что еще не раскупоривал... Это назад в бочонки и на лед... Это к черту! Дичь переложи почтовой бумагой... и т.д.
Мы переглянулись, пожали плечами и стали собираться в дальнюю дорогу, в Зеленый кабачок... Капитан Кара-Сакал предложил мадам Терпуговой свою непромокаемую бурку, и, через десять минут, две тройки уже неслись по городским улицам, направляясь к Нарвской заставе...
Не буду рассказывать о том, что происходило в Зеленом кабачке. Подобные шумные, многолюдные оргии все до такой степени бессодержательны и похожи одна на другую, что, описав одну, можно составить себе полное понятие и обо всех других, а так как подобные описания не раз уже появлялись в печати, то я и пропускаю подробности великого события и чествования новооткрытого дня рождения милейшего князя Чох-Чохова.
Дело только в том, что когда, с тяжелыми головами, с безобразным гулом и звоном в ушах, мы вновь сели в экипажи, чтобы возвращаться домой - мы, несмотря на мерзейшую погоду, с таким наслаждением вдыхали свежий воздух, ну, точно как рыбы, побывав на берегу, вновь попали в свою родную стихию...
Начинало рассветать, а мы повиновались неизбежности ехать еще раз к Овинову, пить у него утренний кофе. Наш хозяин требовал реванша, и отказать ему в этом требовании было невозможно.
Мы уже проскакали половину еще спящего Петербурга; еще два поворота - и мы дома... Но тут нас поразил необычайный для такого времени шум и движение именно в той стороне, где находилась квартира Овинова... Там чернела толпа народа, и зловеще мелькали в этой темной волнующейся массе медные каски пожарных... Ни пламени, ни даже дыма не было видно, а тревога все росла и росла, народ прибывал...
Мы подъехали, пробились к подъезду и остолбенели просто... перед нашими глазами была картина страшного разрушения... Два этажа, тот, который занимал Овинов и под ним, были в развалинах. Вместо красивых окон с цельными зеркальными стеклами зияли безобразные дыры, и сквозь них мы видели только груды обломков и мусора, в которых местами виднелось нечто похожее на остатки мебели, бронзы, картин, вообще всего, что составляло роскошную обстановку квартиры.
Оказалось, что ровно в час, в тот именно час, когда мы все должны были бы сидеть за столом, наслаждаясь устрицами и дорогим вином, взорвало газометр, устроенный как раз под столовой Овинова, в подвальном помещении... Много бы от нас тогда осталось...
Овинов стоял бледный, как полотно, не слушая расспросов брандмейстера и еще какого-то полицейского офицера...
- Делайте, господа, свое дело... Я после... после... не теперь! - проговорил он и направился вновь к экипажу.
Мы тоже молча заняли свои места в экипажах...
Тронулись... Знаете ли куда?.. Нет?.. Ну, так я вам скажу!
Мы поехали... Словно сговорились, а ведь ни словом не перекинулись... Одна мысль руководила теперь всеми нашими, окончательно уже протрезвевшими, просветленными головами.
Мы поехали к Неве, далее, через Троицкий мост, прямо, к часовне, что на том берегу... Мы, переехав этот бесконечно длинный мост, оставили свои тройки и дальше пошли пешком... Неловко стало с бубенцами да к такому святому месту, и...
- Эх, господа! Несчастные, право, несчастные, жалкие даже те люди - людишки просто, кто не умеет жарко, всей душой и сердцем, забыв все земные помыслы, молиться перед престолом Всевышнего.
Это - тоже случайность!..