Когда некоторое время спустя радостно встревоженный сержант возвращался в расположение, он думал лишь об одном: хорошо бы в следующее воскресенье получить увольнение. Заслужить его можно только работой. Обстановка для этого складывалась благоприятно.
Недели две назад в палатку его отделения влетел Вася Мурашкин и выпалил:
- Ребята, знаете, что произошло сегодня во второй роте!
Юркий, любопытный и словоохотливый, он первым узнавал обо всех батальонных новостях, хотя в строй, случалось, вставал последним. Дождавшись обычных в таких случаях "что?" и "расскажи", он торопливо выложил: во второй роте во время стрельб рядовой Иван Алабин ("знаете, тот, что двухпудовой гирей жонглирует") поспорил с кем-то, что, дай ему хоть автомат, хоть пулемет, а то и гранатомет, он отстреляется будь здоров как. А тут как раз капитан Петелин. Услыхал и говорит старшему лейтенанту Самарцеву: "Пусть попробует". Алабин попробовал. Капитан спрашивает: "Как это тебе, Алабин, удалось?" Ему отвечают: Алабин, мол, дотошный, все хочет знать и сам пощупать… А дальше вот что. Собрал капитан Петелин роту и говорит: нужное это дело, надо всем подхватить… Они и подхватили. Говорят, это в историю может войти…
Как всегда, Вася малость перестарался, и результат вышел неожиданный: вместо того чтобы по достоинству оценить сообщение, солдаты засмеялись. Но потом все же о почине Алабина заговорили. Одни: начинание дельное. Другие: зачем это нам? И без того у солдата работы по самую завязку. Третьи: конечно, знать все штатное оружие неплохо, только когда его изучать?
- Но Алабин нашел время! - возразил Мурашкин.
Яков Бригинец не пропускал ни одной реплики, хотя в обсуждении новости не участвовал.
Уничтожив подготовленные для конференции отличников тезисы своего выступления, Яков, остро переживающий всякую неудачу, без конца казнил себя за печальную историю с Ващенко и Суторминым. Углубленный в свои думы, он однажды прошел мимо замполита и не отдал чести. Петелин, считавший Якова человеком дисциплинированным, остановил его и сделал замечание..
- Виноват, товарищ капитан. Задумался, - чистосердечно покаялся Яков.
По голосу и выражению глаз сержанта замполит заподозрил неладное и пригласил его в класс, оборудованный за палатками. Там, сидя рядом с капитаном, Яков без долгих колебаний рассказал, как пришел к убеждению, что после всего случившегося он не знает, чем искупить свою вину, чтобы в роте к нему относились, как прежде.
- Знаете, вы сейчас походите на Сутормина, - жестко сказал Петелин, выслушав Бригинца. - Чем? Вспомните, как повел себя Сутормин после разжалования. Опустил руки, стал пассивен в службе. Мало того, пошел куролесить…
Яков почувствовал, как вспыхнуло его лицо, словно разом впитало в себя весь жар солнечного заката.
- Что так с Суторминым получилось, и мы виноваты. Я, например… - глухо выговорил Яков.
Петелин с интересом посмотрел на него и сказал:
- Вполне возможно. А вообще… - Он потрогал по привычке очки и продолжал: - Когда в военное дело вплетаются корысть и уязвленное самолюбие, страдает от этого боевая готовность. А она сейчас, как никогда, должна быть на высоте. Если ослабить бдительность, зазеваться… Сами понимаете, какие могут быть последствия. А в душе каждого из нас какая-нибудь заноза всегда найдется. И если только о ней думать… Так далеко не пойдешь. А что касается искупления вины… Есть верное средство - работа.
И когда Вася Мурашкин принес весть о почине Алабина и солдаты заинтересовались им, Яков почувствовал: он нашел, что ему было нужно. Сержант обвел взглядом своих товарищей и, грустно улыбнувшись, сказал:
- У нас сейчас - как после боя: людей убавилось.
Мурашкин не утерпел:
- А дадут нам еще кого-нибудь?
- Возможно. Но пока что мы должны обходиться, так сказать, наличными силами. И от других не отставать. Чем мы хуже Алабина? Как вы на это смотрите?
- Положительно, - первым заявил Мурашкин. Остальные - кто промолчал, кто протянул: "Надо бы постараться", кто полюбопытствовал: "Как это сделать?". Бригинец ответил на последний вопрос:
- Вот об этом давайте поговорим. Возьмем соцобязательства - добиться звания отличного отделения, овладеть всем штатным оружием роты, быть примерными в службе.
- Не много ли? - осторожно высказался сидевший в глубине палатки солдат.
- Справимся, - бойко заверил Мурашкин.
Солдаты поддержали своего командира.
Бригинец улыбнулся и сказал:
- Тогда за дело…
…И вот теперь, после встречи с Надей, Яков загорелся желанием работать так, чтобы и сам себе не мог бы он сделать упрека.
3
Полковник Шляхтин находился с солдатами до самого отъезда гостей. Он любил спортивные состязания и игры, всерьез болел за свои команды. Да и другие видели: раз сам командир полка здесь, значит, все происходящее очень важно.
Сегодняшним днем Шляхтин остался доволен. Больше всего ему понравилась стрелковая викторина, потому что она непосредственно была связана с боевой подготовкой. Он испытывал истинное наслаждение, когда смотрел, как выходили на сцену, где на столах были разложены карабины, автоматы и пулеметы, представители команд и с завязанными глазами разбирали и собирали оружие. Предварительно каждому участнику состязания задавали несколько вопросов из уставов. Ивану Прохоровичу доложили, что солдаты чуть не до дыр зачитали уставы - так готовились к викторине. Это тоже понравилось ему.
Больше всех призов забрал первый батальон. Он и в концерте художественной самодеятельности показал себя. Шляхтин задумался: ведь Хабаров, по его мнению, как командир слабее других комбатов. В чем же дело? Ивану Прохоровичу захотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Остановился он на Изварине - человеке, который никогда ему не перечил, был покладист, а в работе прилежен. Лучшего заместителя Шляхтин не желал.
После спортивных состязаний он подошел к Изварину и сказал:
- Пойдем подышим свежим воздухом. Не будем мешать молодежи - пусть веселятся.
Они направились в сторону реки. Шли не спеша по дорожке, проложенной в ореховой чаще. Закурили. Иван Прохорович после долгого молчания спросил Изварина:
- Что ты на это скажешь?
Постороннему человеку могло показаться неясным, к чему относился вопрос. Но Аркадий Юльевич угадал безошибочно - к тому, что они сегодня увидели.
- На мой взгляд, сегодняшние мероприятия заслуживают похвалы.
Шляхтин кивнул и уточнил:
- Особенно викторина.
- Да. Между прочим, это инициатива Хабарова и Петелина. Вы заметили, какая активность была у личного состава первого батальона?
Шляхтин недовольно проговорил:
- Заметил. И считаю: будь Хабаров потребовательнее, жестче, без всяких там заскоков, первый батальон мог бы бороться за звание отличного. И наверняка июньского чепе мы не имели бы.
- Но чепе - случайность. Следствие доказало, - вкрадчиво вставил Изварин.
- Случайность? - командир полка повернулся к своему заместителю и, недобро усмехнувшись, сказал: - Знаешь такое положение в философии: случайность - это форма проявления закономерности. Как раз к первому батальону относится. Ослабил командир требовательность - вот тебе и результат.
- Разумеется, так, - согласился Изварин, но тут же мягко возразил: - Однако в первом батальоне немало хорошего. К примеру, почин изучить все штатное оружие. У них же родился…
- А от кого он исходит? От Хабарова?
- Разумеется, нет. Но важно подметить новое, оценить по достоинству, подхватить, распространить. И это сделали Хабаров и Петелин.
Шляхтин покосился на Изварина:
- Ты что, в адвокаты к ним записался?
- Вы меня не так поняли, Иван Прохорович. Но мне кажется: предвзятость нередко мешает разглядеть в людях положительное, - осторожно заметил Изварин.
- Это ты меня обвиняешь в предвзятости? - повысил голос Шляхтин. Полковнику не понравилось, что Изварин, который всегда поддакивал ему, вдруг начал возражать. В то же время он уловил в словах Изварина ответ на вопрос, ради разгадки которого, собственно, и пригласил своего заместителя прогуляться. Но так просто согласиться с ним Иван Прохорович не мог, и, чтобы показать, что Изварин заблуждается, он выложил свой козырь:
- А ты знаешь, что твой Хабаров на днях заявился ко мне с ультиматумом? По поводу Перначева…
Изварин не знал, и Шляхтин рассказал ему, как это было.
В тот день Иван Прохорович пришел в свой кабинет с намерением поработать в спокойной обстановке. Он достал из сейфа папку с документами, скопившимися за последнее время, и только расположился за столом, как раздался стук в дверь. Иван Прохорович не очень любезно разрешил непрошеному посетителю войти. Им оказался Хабаров. Будь вместо него кто-нибудь иной, командир полка, наверное, сказал бы, что он сейчас занят и принять не может. Но с Хабаровым Иван Прохорович так не обошелся - и без того молодой комбат считает своего командира человеком черствым, - только недовольно осведомился, с чем майор пожаловал.
Хабаров, загородив собою выход из кабинета, вызывающе резко спросил, почему без его, командира батальона, ведома решается судьба подчиненного ему офицера, лейтенанта Перначева.