- Айда! - коротко приказал мельник и, бормоча про себя, повёл их вперёд. - Тут, - сказал он, когда подошли к тому месту, где разрывали весной погреб, и сейчас же скороговоркой продолжал: - Рыли вы тут. Растревожили клад. Ушёл, может, в землю или совсем в другое место. Надо ждать, когда проявится сам. А когда проявится - неизвестно, - может, сегодня, может, завтра, может, через месяц, а может, через год. А проявиться должен, потому есть в нём две силы: добрая сила и злая. Что на церкву да нищим - это хорошо. Он сам хочет в мир пойти. А злая сила - что разбойничий клад - на грабеже да на душегубстве. Оттого и прячется. Бояться не надо. Вот поставлю я вас и встану сам. Обведу чертой - через эту черту сила злая не проскочит, волоса с головы не тронет, только стой, не беги. А побежишь, будет плохо. А пужать может сильно. Слушал я землю - ворчит в земле, поднимается сила злая. Будет пужать. Но стой, не беги, что увидишь, примечай. И что бы ни увидел, голосу не давай, не кричи. Пуще всего голоса человеческого не любит. Становись.
Дальше всё было, как во сне. Подпрыгивая и бормоча, мельник обвёл своей палкой черту сперва кругом Макара, потом крутом Алексея, который неясно маячил в темноте, шёпотом сказал Макару: "Стой. Не пужайся. Примечай!" - и исчез.
Настала тишина. Зазвенела волной, покрыла всего, отхлынула опять, и то, что было сейчас, отошло далеко назад. Настала новая, другая жизнь. Стало темней, через миг посветлело, потом потемнело опять. Расстилалась полянка, поросшая молодняком, и сливалась с темнотой. Справа и сзади надвигался стеной лес, впереди было озеро, слева смутно виднелся Алексей. Сначала Макар различал его, потом перестал: смешал с деревьями.
Стоял и удивлялся сам: не было в нём никакого страха. Что ни будет, всё равно. Найдётся клад - хорошо. Не найдётся - тоже хорошо. Не будет пугать - хорошо. Будет - тоже ничего. И казалось иногда, что не он, Макар, это стоит, а кто-то совсем другой, чужой, так, шутки ради, какой-то чудак. И что нет никакого ни мельника, ни Алексея, а лежит он у себя дома на лавке и спит.
Качнулась земля, поплыла из-под ног, ближе надвинулся лес, потемнело, потом посветлело опять, и представилось ясно: сидят они с Варварой в избе, он за столом, она на лавке, закутавшись платком…
Вспомнил, что стоит в заворожённой черте, пришёл в себя, начать смотреть. Через короткое время удивился: горит по траве тоненькой полоской круг, впереди, справа, слева. Оглянулся - и сзади горит. Смигнул глазами - всё пропало. Постоял опять - снова горит. "Начинается!" - подумал Макар, похолодел, и сразу стало совсем темно, со всех сторон надвинулся лес, и из лесу уставились, не мигая, зеленые глаза. Волосы встали дыбом, занемели ноги, спину и поясницу облило холодной водой. Поглядел - пропало всё, а взглянул пред собой и видит: разгорается в земле зеленое пламя, плавится земля, делается точно из стекла, и прямо перед ним в глубине полный червонцев бочонок. Поднимается, точно плывёт вверх, доплыл до самой травы и - пропал. Ещё гуще налегла темнота, с озера поднялась чёрная стена, лес вырос до неба, закрыл всё, надвинулся сводом над головой. Качнулась и поплыла под ногами земля - стало слышно, что что-то есть.
Стало слышно, что по лесу, около озера, кто-то идёт. Идёт не один, а много - идут, говорят, трещат хворостом, подходят всё ближе. Вывалились слева, около озера, из чащи, и вдруг, треснув, раскатилось и посыпалось огнём чёрное небо. Ожил затаившийся лес, заревело, завыло и загрохотало кругом: визжа, завертелась нечисть вокруг вспыхнувшей черты. Макар кинулся было бежать, но ноги стали, как чугунные столбы. Гремя и сверкая, покатилось на него из темноты: "Го-го-го-го! Га-га-га-га! Клада захотел?" - и с жалким криком он повалился на землю вниз лицом.
XVIII
Алексей с мельником пришли в себя только тогда, когда услыхали ровный шум текущей по шлюзу воды. Помнили они только одно: там, в лесу, с громом и огнём выскочило из озера чудище и кинулось на Макара. Они слышали его крики и без памяти пустились бежать.
Около строений остановились. Сели, тяжело дыша, на землю и долго сидели, не решаясь говорить. Вынув кисет, Алексей попробовал свернуть цигарку, но руки тряслись так, что только напрасно разбросали табак. Слышал около себя дробный стук, долго не мог понять, в чем дело, потом, приглядевшись, увидел, что это стучит мельникова нога, ударяясь о землю каблуком.
- Что же это такое будет? А? - хрипло проговорил наконец Алексей. Мельник долго молчал, потом незнакомым голосом ответил:
- Стало быть, сила там больно велика. Тут уж не поделать ничего.
- Так как же теперь быть-то? А? - снова проговорил Алексей, и мельник ответил:
- Бывает. И хуже бывает, - и сердито прибавил: - Озлили. Растревожили зря.
- Так как же с Макаром-то? А? - высказался наконец Алексей, но мельник не ответил ничего.
Алексей тоже замолчал. Если бы ему обещали теперь, что клад будет лежать прямо на земле, и что надо только пойти и его взять, он и тогда бы ни за что не пошёл. Там был несказанный ужас. Но его мучила мысль о Макаре, и ему стало легче, когда мельник проговорил:
- Бывает, что так человека в землю и возьмёт. И следа ему потом нет. А то так на махонькие кусочки разорвёт и по всем ветрам раскидает.
Опять сидели молча. Постепенно убывал, как уходящая вода, ужас. Алексей свернул и закурил цигарку, у мельника не стучала больше нога. Всё яснее делался вопрос: "Что же теперь делать-то? А?" - и мельник вырешил его. Сердито зашевелившись, он поднялся и сказал:
- Ну, что же сидеть-то! Идём, что ли, к избе.
Поднялись и пошли. На дворе, под навесом, залаяла, рванув цепью, собака. Мельник свистнул, она застучала в темноте хвостом. Тихонько, крадучись, обогнули строения и подошли к крыльцу. Со ступеней поднялась чёрная тень, и измученный голос проговорил:
- А Макар где?
Это была Варвара. Алексея так и отшатнуло назад.
- Где Макар? - крикнула Варвара, двинувшись к нему.
Алексей оглянулся. Мельника уже не было: он или ушёл назад, или незаметно проскользнул в темноте мимо них. В неожиданном ужасе Алексей пустился было бежать, по Варвара догнала его и с криком вцепилась в плечо:
- Где Макар? Говори! Где?
- Варварушка, матушка! - жалко лепетал огромный мужик. - Не знаю я. Видит Бог, не знаю. Остался там.
- Зачем остался? Говори! Всё говори!
- Вышло уж так. А что с ним, не знаю.
- Убило? - крикнула Варвара.
- Не знаю я, - лепетал Алексей. - Ничего не знаю. Выскочило из озера, загремело и огнём стало жечь. Мельник побёг, и я за ним. А Макар остался.
- Покарал Бог! - крикнула Варвара и опустилась на землю.
Алексей растерянно стоял.
- Прости меня. Алексей Никанорович, в чем пред тобой согрешила, - тихо заговорила Варвара, поднимаясь. - За всякое неразумное слово прости. Не помнила и себя. Изболело у меня сердце… Прости! - Ещё раз поклонилась и спешно пошла.
Не сообразив сразу, в чем дело, Алексей постоял, потом кинулся вдогонку за ней.
- Да ты, Варвара, куда?
- Надо мне, - плача, отвечала она. - Пойду я.
- Да куда ты пойдёшь-то?
- К Макарушке пойду. Убило его сердешного. Может, и косточек-то от него не осталось, а одна только зола серая, - заливаясь слезами, причитала Варвара. - Пойду, разыщу, что осталось от него. Наплачусь в остатний раз.
- Да куда ты пойдёшь-то? - держал её Алексей. - Ты и дороги-то не знаешь. Заблудишься в лесу. Утопнешь болоте. Подожди до утра. Вместе пойдём.
- Пойду я, - твердила Варвара и вырывалась из его рук. - Найду я тебя, желанный! Паду на тело твоё изувеченное, забьюсь, закричу источным голосом. Пустите меня, люди добрые, не держите! Надо мне туда, Пусти! - взвизгнула она. - Враг! Нечистая сила! Не боюсь тебя. Провались!
И прежде, чем Алексей успел опомниться, она вырвалась и скрылась - точно сгинула в темноте.
- Аввакум! - изо всей силы кричал Алексей, бегая вокруг избы. - Аввакум!
Стояла тьма, шумела вода, и точно вымерло всё в проклятой мельнице. Никто не отвечал. У Алексея путалось в голове.
"Ума решилась Варвара-то…" - выплыла у него мысль и нырнула в тёмную муть.
Он присел на крыльцо. Тёплый августовский мрак так плотно обступал кругом, что ничего не было видно в двух шагах. Всё сегодня случившееся, всё, что он видел и пережил, показалось Алексею смутным сном. Он прислонился спиной, примостился удобнее, и сладкий зевок до ушей растянул его рот. Алексей хотел что-то подумать и сразу заснул, точно провалился в чёрную дыру.
Он проснулся, потому что его давно уже что-то беспокоило во сне. Сразу вскочил и в ужасе раскрыл глаза. На нижней ступеньке, свиной к нему, опрокинувшись, лежал Макар и тихо стонал. Взошло уже солнце, но стоял серый туман, и моросил незаметный дождь.
- Макар! - крикнул Алексей. - Господи благослови!
Макар медленно повернул к нему лицо. Вся голова, шея и рубаха у него были залиты кровью, один глаз был закрыт, другой жалобно смотрел из-под багрового подтёка.
- Макар!.. - кричал Алексей, соскочив с крыльца. - Господи Батюшка! А мы, было, думали… Аввакум! Аввакум!.. Да как ты ушёл-то? А?
- Михайла да Гришка, Стёпка с Яковом, да наши мужики то были… - простонал Макар. - Из ружей палили… Ловко обработали. Думал, не дойду…
Алексея так и осенило.
- Аввакум! - кричал он. - Аввакум! Иди сюда! Макар пришёл. Слышь, что говорит! Наши мужики то были!
Из сеней, подпрыгивая боком, появился сердитый Аввакум.
- Испить бы… - широко раскрывая рот, простонал Макар. - Ой, голова… - Впадая в беспамятство, он начал бормотать бессвязные слова.