- Думаю, что да. А тот разговор, на балконе… Он, наверно, тогда не столько о себе, сколько о тебе думал. Помню, папа сказал мне уже после того, как мы поженились: "Если бы ты не поладила с Рутой, я бы придумал что-нибудь такое, чтобы обидеть, оттолкнуть тебя. Ты бы сердилась на меня, и тебе было бы легче со мной расстаться". Рута, ведь тут то же самое!
"Если ты назвался смелым…"
Для того, чтобы вовремя попасть на работу, мне пришлось встать очень рано. И папа и Тоня еще спали. Как назло, электричка ушла, что называется, из-под самого носа. Как назло, долго пришлось ждать трамвая. Как назло, дверь квартиры оказалась запертой изнутри на задвижку. Пришлось звонить и долго ждать, пока откроют.
Заспанная, растрепанная, сердитая тетя Анна ткнула пальцем по направлению кухни.
- Подарки там тебе. Целой ордой приходили. С выпивкой.
Сердце у меня дрогнуло. Едва не оттолкнув тетю Анну, вбежала в кухню. На нашем столике стоял огромный букет темно-красных пионов в коричневой керамиковой вазе. Очень нравятся мне такие вазы…
К вазе прислонена открытка. "Нашей дорогой Руте в день рождения от бригады",- четко выведено на открытке. Так четко написать мог только Тадеуш. Ниже, помельче, столбиком:
Если ты назвался смелым,
Чтоб войти в семью мою,-
Должен ты отважным делом
Смелость доказать свою!
И подписи, подписи…
Рядом с вазой - пакет в оберточной бумаге. Перевязан розовой ленточкой. Никак мне ее не развязать: трясутся руки. Стянула ленточку, развернула. Всеми существующими на свете цветами переливается пестрый отрез шелка…
Села на табуретку, положила отрез на колени. И так мне захотелось зареветь! Вот они какие, наши ребята! А я-то! Я-то! Не они обо мне забыли - я в них не поверила!
Пришли, принаряженные. Сколько хлопот, беготни, споров было. И на лестнице спорили, наверно: кому первым войти, кому поздравлять.
А поздравлять-то и некого. Какими огорченными спускались вниз!
Мои запоздалые угрызения совести прервала тетя Анна:
- Еще у меня в холодильнике еда какая-то. Прибрала, что скоропортящееся. Сейчас отдать или потом?
- Потом, конечно, потом! - Я кинулась переодеваться в рабочее.
Было уже половина девятого, когда я прибежала на стройку. Как всегда, в разгар работы во дворе никого не было: все внутри здания, на отделке.
Не сразу нашла Ганнулю. Но в какую бы квартиру ни заглянула, везде наши. Благодарила, извинялась, приглашала сегодня вечером в гости. Меня поздравляли. Как-то странно, многозначительно и не очень тепло поздравляли. Обиделись все-таки.
Наконец нашла Ганнулю. Она не слышала моих шагов, возилась с растворонасосом. Я подошла сзади, уткнулась лицом в ее широкую спину.
- Ой, кто это? - испугалась Ганнуля. Оглянулась. Незнакомым каким-то голосом произнесла:
- А, это ты! Поздравляю. С двойным праздником поздравляю.
Она выделила это "с двойным". Неприветливо, недобро выделила.
- С каким двойным? - удивилась я.
- Как с каким? - И Ганнуля язвительно усмехнулась.- Сама знаешь. Ехала вчера Юзя в электричке с твоим… с женихом. Что ж скрывать-то!
Вот оно что! Я не вдруг сообразила, как объяснить Ганнуле, что произошло. А пока я собиралась с мыслями, появилась Расма.
- Явилась, невеста? - спросила она и вдруг закричала:- На кого, на кого, дура, Славку променяла? На мороженого судака! - И она в сердцах плюнула.- Под мостом, бывало, халтурщики открытками раскрашенными торговали. Точно Лаймон твой на них сфотографирован!
Я хотела объясниться, но Расма широкими шагами подошла ко мне и, с ненавистью глядя мне в глаза, выговорила:
- Уж на что Славка наш железный! Никогда не покажет, что у него на душе. А тут побелел весь, когда Юзька сказала. Стоишь ты такого парня, как же!
- Расма! Ганнуля! - взмолилась я.- Да послушайте же! Неправда это!
- Что неправда? - на минутку растерялась Расма.
- Все неправда! Он хотел… я не хотела… Неправда все!
- Погоди,- остановила меня Ганнуля.- Расскажи толком.
Я рассказала, как не поняла, о чем говорил Лаймон.
- И впрямь дурочка! - Расма с сожалением пожала плечами.
Потом я рассказала, как мне стало страшно, как мы ушли с Тоней и долго говорили, а Лаймон тем временем уехал.
- Все-таки выходишь ты за него или нет? - с оттенком недоверия спросила Расма.
- Да нет же! Нет! - в отчаянии, что она не верит, закричала я.
Расма переглянулась с Ганнулей, словно спросила: "Можно ей верить или нет?" Ганнуля кивнула.
- Тогда сейчас же иди! - строго сказала Расма, и глаза у нее стали странные, пеленой какой-то словно заволоклись.
- Куда?
- Вот дура! Куда же еще, к Славке. Наверно, вид у меня был совсем идиотский: так вот сразу и пойти?
Расма толкнула меня к дверям.
- Иди и все расскажи!
Легко сказать: расскажи! Так и начать: "Слава, мне надо тебе все объяснить…"
А вдруг он насмешливо сощурится и спросит: "Зачем мне знать твои похождения?"
Казалось, ноги мои приросли к полу. Расма еще раз толкнула меня в спину.
- Умела натворить, умей и ответ держать. Иди! Сейчас же…- Голос у нее оборвался, словно Расма поперхнулась.
Ведь она любит Славку. Давно. Безнадежно. Уйди я с ее дороги, у нее, наверно, появилась бы маленькая надежда. Она сама, добровольно лишает себя надежды. Вот какая, оказывается, она, наша Расма!
Мне хотелось обернуться, глянуть ей в глаза. Не знаю, поцеловать ее, что ли.
- Ну, идешь ты или нет? - глухо, недобро спросила Расма.
И я пошла.
- В третьем доме, на втором этаже полы настилает!- крикнула мне вслед Расма.- Налево!
Чем ближе я подходила к третьему дому, тем медленнее двигались мои ноги. Они зацеплялись за каждый камень, за каждый обломок доски.
Ну, хорошо. Допустим, все они правы: Тоня, Расма, Ганнуля. Славка любит меня. Но что от этого меняется? По-прежнему у него нет да и никогда не будет выбора между мной и Антанасом. Я-то сумею полюбить мальчика. Я уже немножко люблю его. Не зря же все тянуло меня к окну, пока я болела.
А если Антанас меня не полюбит? Может быть, лучше не ходить сейчас к Славке? Лучше вечером спуститься в сквер - Антанас всегда бывает в сквере вечером. Как с тем мальчиком, с Вовой, заговорить с ним. Сначала завоевать это недоверчивое, такое обиженное жизнью ребячье сердце, а уж потом…
Я остановилась в раздумье.
- Если ты назвался смелым! - пропела из окна Расма.- Эх!
И я пошла. Пошла быстро, не колеблясь больше.
Что и как будет потом, не знаю. Знаю одно: сейчас я должна пойти к Славке и все ему рассказать.
Один этаж. Второй. Поворот налево. Веселый, насквозь просвеченный солнцем сквозняк затрепал волосы. Пузырем надулась на спине блузка.
Из самой дальней комнаты доносятся гулкие удары. Как в тот, в самый первый мой день на стройке. Только свиста не слышно.
Подошла, остановилась в дверях. Вся комната залита солнцем. Желтеют чистенькие, недавно проструганные половицы. Славка стоит на колене, забивает гвоздь. Все, как тогда. Комбинезон - лямки по плечам. Пестренькая ковбойка расстегнута на груди. Носовой платок с четырьмя узелками - на голове. Потное, блестящее, загорелое лицо. Все, как тогда.
- Слава! - шепотом позвала я.
Я сама не слышала своего голоса, а он услышал. Дрогнула занесенная рука с молотком. Молоток опустился не на шляпку гвоздя, а на указательный палец. Опустился со всего размаху.
Мгновение Славка не шевелился. Потом холодно, вопросительно посмотрел на меня.
- Что надо? - грубо спросил он.
- Слава, я пришла…-начала я и сама изумилась, мой ли это голос.
- Вижу,- сквозь зубы бросил Славка и отвернулся, с досадой стряхнул с пальца кровь.
Капелька крови упала на чистый, желтый пол, зарделась на нем, как бисеринка.
Я вошла в комнату. Славка не обернулся. Выбирал из железной коробки гвозди. Кровь медленно накапливалась, накапливалась на пальце. Капля становилась круглой, выпуклой. И вдруг пролилась, побежала по пальцам, ослепительно красная в солнечных лучах.
- Дай завяжу,- сказала я не своим голосом и выхватила из кармана чистый, аккуратно сложенный вчетверо носовой платок.
Спавка оглянулся. Снизу вверх глянул на меня с насмешкой.
- Дай завяжу,- повторила я, как будто это сейчас было для меня самым важным, самым главным.
Славка еще раз усмехнулся, теперь очень горько. "Такую ли ты рану мне нанесла! Носовым платком откупиться хочешь?"-так я поняла смысл этой усмешки.
- Слава,- сказала я и протянула к нему руку с носовым платком.- Слава, все это неправда! То, что Юзя… Неправда! Честное слово!
Славка медленно поднялся с колена. Еще одна капля крови скопилась и шлепнулась на пол.
- Дай завяжу! - взмолилась я.
Он молча протянул руку. Пальцы мои дрожали. Платок, казалось, склеился. Насилу его развернула.
Осторожно, самым кончиком, обтерла кровь. Обернула палец платком. Кровь тотчас проступила. Второй, третий раз бинтовала я палец, а кровь все проступала и проступала.
Славка внимательно смотрел мне прямо в лицо. Я чувствовала его взгляд. С трудом заставила себя поднять голову и тоже взглянуть на него.
Славка смотрел серьезно, но глаза его улыбались. Нет, взгляд этот пока еще ничего мне не обещал. Он, казалось, говорил: "Смотри! Теперь все будет зависеть от тебя самой!"
Это так трудно, когда все, решительно все зависит только от себя самой!
г. Рига. 1962 г.