- Роса с полночи упала, а то больше поймал бы. Перепел в росу не идет под сеть. Орет, как оглашенный, а ни с места.
- Ишь ты, какое дело! Боится замочиться… Жирные?
- Ничего… Садись-ка сюда, Константин. Что-то покажу.
- А ну? - И Константин, осторожно ступая, подошел к Сене. Он был слеп. Открытые глаза были неподвижны. На вид он казался ровесником Сени. Тонкими мягкими кончиками пальцев он прикоснулся к Сене, затем они крепко пожали друг другу руки.
- Зачем и куда ходил в такую рань, Костя?
- Это тебе - рань, а мне все едино… На кукурузу ходил - обошел всю: теперь знаю, где она в этом году посеяна и как к ней идти.
- А-а… И нашел? Как это ты смело по полю ходишь? Не боишься заблудиться?
- А вот она. - Костя поднял палочку и постучал ею. - Я по ней правлюсь. Пусть, скажем, передо мной столб впереди - чуть стукну ею по сапогу, и она скажет: столб. Вот дошел до бригадного стана и вижу сразу - стан. Или вот ты сидишь, а я иду мимо: молчи, пожалуйста, а я все равно увижу. Каждое вещество отражает звук по-разному. И посевы тоже: подсолнечник свое отражение дает, рожь - свое. Я все вижу. И волна такая тонкая от каждого предмета доходит к лицу… Не понимаешь? - спросил он вдруг.
- Нет, почему? Понимаю. Но только считаю - мне это недоступно. Мне закрой глаза и - каюк. Ты вот и щетки делаешь, и хомуты вяжешь, и сети плетешь, на все руки мастер. Все это и я, конечно, могу научиться, но только с глазами. А так - недоступно.
- Оно и мне кое-что недоступно. Вот смалу слышу: "Свет, свет", а что оно такое - понятия не имею. Скажем, зеленый лист и желтый лист осенью - это я вижу, пальцами определю. А свет - не знаю. Оно вишь какое дело, мне это недоступно, значит.
- Ну ладно, - перебил Сеня, видимо не желая углублять тему разговора. - Ты смотри, кого я под комком нашел. - И он приблизил к Косте ладони с зайчонком.
- Вроде бы крольчонок… - Костя гладил зайчонка и трогал тонкими пальцами шерстку, ушки, лапки. - А-а! Зайчонок?
- Точно, он.
- Мяконький какой… А зачем ты его от матери унес? Нехорошо это, Сеня. А?
- Как раз наоборот. Тут, в лесной полосе, ему безопасно, а там его коршун может в два счета слопать. А матерей у него столько, сколько зайчих с молоком.
- Это как так?
- Очень просто. Она, зайчиха, как, значит, народит зайчат, то покормит их сразу же, а они тут же - шмыг, шмыг! - в разные стороны и под комочки или в ямочки. Все. И прощай, мамаша!
- А потом?
- А потом так: как он захочет есть, то тихо-онько пищит: "Пи-пи-пи!" Тогда бежит к нему зайчиха с молоком, какая ближе от него. Иной раз и две сразу бегут, только ешь, пожалуйста, не ленись.
- Смотри-ка! Это ж удивление!
- Я все это сам видел, лично. "Пи-пи-пи!" И она бежит, ковыляет. Обмокнет вся по росе, как баба у белья на речке, а бежит, спешит. И другая бежит. Ну эта, конечно, опоздает. Первая кормит, а вторая сидит рядом, головой кивает, как нянька. Ей-богу так!
- Как нянька! - рассмеялся Константин. - Прямо чудеса ты видишь на охоте.
- Все равно всего не вижу.
Константин повернул к нему голову в удивлении: чуть выпятил губы и поднял брови.
- Чего удивляешься? Вот сейчас видел я небо в капле. Первый раз в жизни видел! - воскликнул Сеня с восхищением. - Понимаешь: облачка, заря - все в капле..
Константин улыбнулся спокойной улыбкой и убежденно сказал:
- Не понимаю.
- Да и не только ты. А Маша, жена, та понимает, И я в ней все понимаю.
- И моя Настя меня понимает, хоть и зрячая.
- Это хорошо, когда понимают друг дружку. Вот и Алексей Степаныч, председатель колхоза, я так думаю, понимает, что я без охоты не могу: не препятствует. А бригадир тормозит мне. А я что: меньше других выработал трудодней? Больше, а не меньше.
- А я вот Алексея Степаныча не понимаю. Я ему говорю, что из кукурузных султанов можно венички такие вязать - для чистки одежды употребляют в городе. За каждый такой веничек - рубль, а я один свяжу пятнадцать - двадцать штук за день. А то и больше. Тебе, говорит, и без того работы много - не управишься. Это меня-то работой испугал! Выгоды не видит. Ладно, я ему докажу по осени. Как созреет кукуруза, навяжу штук десять и принесу прямо в правление - рассмотрит и поймет.
Оба помолчали. Константин достал карманные часы - с крышкой, но без стекла, - скользнул по выпуклым точкам циферблата кончиком пальца и сказал:
- Полчаса пятого. Пойду.
- А я посплю маленько. Да в обед прихвачу часок.
- Ну поспи, поспи. - И Константин, выйдя на дорогу, зашагал по направлению к колхозу, орудуя палочкой: то стукнет его перед собой, по дороге, то - по голенищу.
И долго еще доносились до слуха Сени пощелкиванья и стуки Константина: тук, тук… щелк… щелк, щелк… тук… "Хороший человек Константин, - подумал Сеня, выпуская зайчонка. - Иной и с глазами того не стоит".
Солнце начало всходить. Свистнул суслик, будто давая знать, что он проснулся первым. Крот начал выталкивать из норы свежую землю. Пробежал полевой хорек. И еще раз свистнул суслик. Вспорхнул жаворонок над посевом и сразу же опустился: рано еще петь. В чистом, свежем утреннем воздухе за километр было слышно, как спросонья заговорили трактористы у будки, заправляя тракторы для дневной смены. Сеня улегся на ватник и сразу уснул.
Когда сторож Григорий Фомич проснулся, он увидел Сеню, раскинувшего руки и ноги. "Ишь ты, - подумал он. - Не разбудил меня. Крепко я подремал, крепко. Ну и ты поспи, охотник… Спи".
Около семи часов на дороге показался "Москвич" председателя колхоза. Григорий Фомич приободрился, но Сеню будить не стал. Из машины вышли председатель колхоза Алексей Степанович Зернов и бригадир Корней Петрович Ухов.
- Доброе утро, Фомич! - приветствовали оба сразу.
- Так же и вам!
- Э, да тут уже и Сеня, - громко сказал Алексей Степанович.
- Шшш! - зашипел Григорий Фомич. - Пусть поспит. Он же с охоты. Люди подъедут, тогда и встанет. Он никогда не опоздает.
Но Сеня услышал говор и поднялся. Протер глаза, умылся около бочки с водой и подал поочередно руку приехавшим.
- Здравствуйте! Приехали, значит. Что-то раненько сегодня?
- На сенокос пробираемся, - ответил Алексей Степанович. - Как бы не пришлось туда людей перебрасывать: сено в рядах, а барометр падает. Дождя боимся.
- Сегодня не будет дождя, - уверенно сказал Сеня.
- Ну, ты все знаешь! - иронически возразил бригадир.
- Роса сильная была ночью, - ответил Сеня. - После росы в тот день дождя не бывает. - Он подумал и добавил: - И перепел на утренней заре не молчал. А перед дождем он больше молчком ходит.
- Барометру, значит, не верить, по-твоему? - спросил бригадир.
- Может давление падать, а дождя может и не быть. При сильной росе никогда не бывает дождя, - еще раз повторил Сеня.
- Вполне научно, - подтвердил Алексей Степанович. - Правильно. Грести сено надо, но горячку давай не тачать, - обратился он к бригадиру. - Перебрось туда человек десяток - и хватит.
- И нога моя не ноет, - вмешался Григорий Фомич. - Перед дождем она напоминает.
Бригадир не стал перечить председателю, но по лицу было видно, что он недоволен всеми тремя собеседниками. Ему казалось, что все они не понимают самого важного: схватить сено до обеда, а не возжаться с ним до вечера. Алексей Степанович, наоборот, был вполне доволен "местным прогнозом". Он знал, что нарушение ритма в работе - вещь опасная: туда перебрось, тут дело оставь, а среди дня снова вези людей на это же место.
- Корней Петрович! - вдруг обратился к бригадиру Сеня. - Как закончим пропашку междурядий, отпусти меня дня на два.
- Вот! Видишь, Алексей Степаныч, - сразу вспылил тот. - Опять "отпусти". Ночами бродит по полю от молодой жены, да еще и от работы хочет уйти.
- У меня трудодней больше всех, - возразил Сеня. - Отпусти, пожалуйста. Наверстаю. Воскресенье буду работать.
- Не могу сейчас. В поле дела позарез, а ты - "отпусти". Понятия, что ли, нету! - воскликнул бригадир.
Алексей Степанович спросил у Сени:
- А куда ты собираешься?
- Да не хотел я говорить заранее. Может, там ничего и не получится.
- А ты скажи - может быть, и отпустим.
Сеня посмотрел на бригадира не особенно доверчиво и ответил председателю:
- В Крутых Ярах, в самой гущине - в терниках, волчица с выводком… Вырастет потомство - полстада овец перережут.
- Ну, а ты что с ней делать хочешь? Убьешь, что ли? - нетерпеливо говорил бригадир, посматривая на взошедшее солнце.
- Может, и убью.
- А на что тебе два дня?
- Да как сказать - может, и больше. Ее же надо выследить и… - Сеня не договорил и, махнув рукой, отошел в сторону.
Председатель и бригадир что-то говорили между собой, но Сеня не слушал. Ему было обидно, что бригадир не понимает его. Он думал, как ему быть: волчица беспокоила его уже не первый день.
Алексей Степанович подошел к Сене и спросил:
- А подпустит она тебя, с ружьем-то? Волки хитры.
- Так надо ж сперва без ружья… Проследить, сообразить, а потом уж… Она мне уже знакомая. Знаю, сразу с ружьем нельзя. Тогда она или уйдет заранее, или в норе отсидится, или перетащит волчат в другое логово, в иное место… Разве нору раскопать? - спросил он сам у себя.
Алексей Степанович смотрел на Сеню и думал. Сеня тоже думал, глядя перед собой в поле.
- Ты чем сегодня занимаешься? Какой наряд тебе? - спросил Алексей Степанович через некоторое время.
- За конным планетом хожу: на конях рыхлим подсолнечник. Сегодня, пожалуй, кончим.