- И подпись-то, подпись-то ваша, - почти умирая, хохочет Иван Иванович.
И Петр Кузьмич хохочет. Закрыл глаза, одной рукой за русые волосы ухватился, а другой отмахивается, будто от мухи, и трясется весь от хохота.
"Бьет смех, как припадочного!" - подумал Прохор Палыч и ничего - абсолютно ничего, ну ни единого нуля! - не понял из происходящего.
Отсмеялись. Пьет воду Иван Иванович и передает стакан Петру Кузьмичу. Напились. Отошел Иван Иванович к окну и смотрит в сад, помрачнел как-то сразу и спрашивает, не глядя на Самоварова:
- С этим и пришел?
- Да. Один подрыв. Никто не помогает - один, как свечка, кругом. Все сам! Чего сам не сделаешь, того никто не сделает. Мошенники и жулики все, особенно бригадиры: снимать надо. Согласовать пришел.
А Иван Иванович будто и не слушает. Сел в кресло, смотрит в середину стола и говорит:
- Что мы наделали? Четыре месяца прошло!.. Ведь вы, Самоваров, что наворочали!.. Молокопоставки просто угробили, поставки шерсти сорвали, контрактацию молодняка проворонили. На носу уборка, а у вас в двух бригадах нет крытых токов, погноите хлеб! Людей с ферм разогнали. Замучили всех ночными заседаниями. Ведь это еще благо, что там золотые бригадиры, хоть в поле-то все благополучно, в чем вы, кажется, неповинны… Эх! Нам колхозники доверяют, а мы? Кого поставили, кого рекомендовали!
Прохор Палыч по своему опыту помял, что наступил момент признавать.
- Признаю! Тяжко мне сознавать всю вину! Допустил ошибку, большую ошибку! И она - вот где у меня!
Он стукнул трижды кулаком по груди, трижды высморкался, посопел, вытер сухие глаза и уже тихо произнес согласно надлежащему в этом случае правилу: - Признаю и каюсь!
А Иван Иванович говорит:
- Да не ваша ошибка, чучело вы этакое! Наша, моя лично!
Прохор Палыч встал и, расставив руки с растопыренными пальцами над галифе, попятился назад в полном недоумении.
- Что, не понимаете? - спрашивает секретарь.
Прохор Палыч мотает головой.
- Тогда и о вашей ошибке скажу. Вот у меня коллективное заявление бригадиров и многих колхозников, просят немедленно созвать общее собрание, пишут о нашем самодурстве. Собрание проведем завтра.
Прохор Палыч снова сел и, кажется, начал кое-что понимать.
- Но это не все, - продолжал секретарь. - Вот акт о незаконном "ко-ко" и "бе-бе" на три тысячи рубликов, здесь и Недошлепкину начислили около тысчонки. Вы даже и акт отказались подписать, Самоваров… Такие-то дела!
Прохор Палыч действительно прогнал какого-то щуплого бухгалтеришку, который все совал ему какой-то акт, но что это за акт, ей-богу, не знает и не помнит. А оно - вот что! И он сидел, тучный, широкий, но непонимающий, опустошенный внутри. Внутри ничего не было!
Иван Иванович продолжал:
- Будем рекомендовать товарища Шурова - агроном!
Прохор Палыч встрепенулся. Он будто опомнился, будто живая струя просочилась внутрь.
- Как? Агроном - председатель? - И вся его фигура говорила: "Мошенника, химика и астронома - в председатели?"
- Да, - ответил секретарь, а Шуров улыбнулся. - О вас же, Самоваров, будем решать вопрос на бюро, что дальше делать. Хорошего не предвижу.
Так бесславно кончилась деятельность Прохора Палыча в колхозе. Не буду описывать, как проходило общее собрание. Каждый знает, как выгоняют колхозники негодных руководителей - наваливаются все сразу и без удержу отхлестывают и в хвост и в гриву, отхлестывают и приговаривают: "Не ходи куда не надо! Не ходи!"
Стал Прохор Палыч нелюдим и задумчив: что-то такое в нем зашевелилось внутри и ворочалось, ворочалось все больше. Удивлялись люди: смирный стал, тихий.
Был суд.
Прохору Палычу дали год исправительно-трудовых работ.
Видел я его еще раз, незадолго до суда, в закусочной. Он сидел за столом с Недошлепкиным, и оба были в среднем подпитии. Лицо Прохора Палыча осунулось, он похудел, глаза стали больше, нос - меньше; одет в простую синюю, в полоску, сатиновую рубашку. Его собеседник был все в той же форме "руксостава" - в черной суконной гимнастерке с широким кожаным поясом, в тех же огромных роговых очках, - такой же, как и был.
- Ну, тебя-то, - говорил Недошлепкин, - волей-неволей надо было снимать - с сельским хозяйством не знаком. Я это предвидел. А за что сняли меня? За что прогнали из партии? За что оклеветали?
Прохор Палыч медленно встал, смотря в одну точку. Глаза его были влажными и красными. Вдруг он сжал зубы, стукнул кулаком по столу так, что задребезжали стаканы, и вскрикнул:
- Убил бы!
Недошлепкин отпрянул всем корпусом, будто от удара в лоб, очки спрыгнули на самый кончик носа, на лысине выступил капельками пот, губы что-то зажевали, он поднял ладонь над головой, будто защищаясь, и прохрипел:
- Кого?
- Себя! Ошибку в колхозе допустил: не туда руль повернул. Каюсь, - заныл он по привычке и склонил голову на грудь. Так Прохор Палыч постоял немного, затем извлек из кармана клетчатый носовой платок и высморкался.
Прицепщик Терентий Петрович
Если вы встретите Терентия Петровичи, то на первый взгляд он покажется вам невзрачным человеком. Маленького роста, щуплый, с короткой русой бородкой, в большом, не по плечам ватнике с подвернутыми рукавами, он посмотрит на вас спокойными прищуренными глазами из-под мохнатеньких бровок. Фуражка ему немного великовата, и козырек всегда чуть набок: мешает глазам. Вы подумаете: ничего, дескать, особенного в этом колхознике нет. Но это далеко не так. В человеке ошибиться легче всего.
Вот если бы вы посмотрели, как относятся к Терентию Петровичу в колхозе, как почтительно все здороваются с ним, то, конечно, призадумались бы, по какой причине такое ему уважение. Ведь даже бригадир Платонов Яков Васильевич при даче наряда так и обращается к нему: "А вам, Терентий Петрович, самому известно, что надо завтра делать".
Терентий Петрович во время сева работает на сцепе двух тракторных сеялок сеяльщиком, во время прополки - на культиваторе, во время уборки на комбайне у соломокопнителя, на сенокосе - управляет агрегатом трех тракторных сенокосилок, при скирдовании - на стогометателе, при вспашке зяби регулирует плуг. В общем точная его профессия - прицепщик.
Замечу, что быть прицепщиком сложных сельскохозяйственных машин не так-то просто. Это не то что прицепил, сел и сиди смотри, как трактор тянет. Вовсе не так! Тут надо знать немало, и знать как следует. Одна только тракторная сеялка имеет больше полутысячи деталей, а сколько есть еще других машин… Настоящий прицепщик, если говорить прямо, - такая фигура в колхозе, от которой во многом зависит урожай. Плохая вспашка или посев сразу отразится на трудодне колхозников. Но Терентий Петрович плохой работы не допустит. Во-первых, он уже дважды был на трехмесячных курсах прицепщиков и дело знает, во-вторых, он исключительной добросовестности человек.
Однажды был такой случай. Пришел Терентий Петрович на дневную смену к тракторному плугу, осмотрел прицеп, дождался, пока тракторист Костя Клюев окончил заливку воды в радиатор, и сказал:
- Глуши трактор.
- По какому случаю? - спросил Костя, недоуменно подняв брови вверх и сдвинув замасленную шапку на затылок.
- По случаю утери лемешка предплужника у пятого корпуса.
- Ерунда-а! - протянул Костя, успокоившись, и поправил шапку. - Поехали!
По молодости и легкомыслию Костя не придавал особого значения такому пустяку, как крошечный лемешок.
- Не поедем. Глуши трактор, и давай в отряд за лемешком, а я тем временем подлажу плуг.
- Дядя Терентий! Да как же так? Илья Семенович за ночную смену полторы нормы дал, а я буду в отряд бегать!
- Будешь бегать, - спокойно подтвердил Терентий Петрович.
- Лучше я попашу с полчасика, а ты сходи.
- Потому тебя и посылаю, что пахать нельзя без важной детали. А уйду - знаю, поедешь.
- Все равно поеду.
- Не поедешь!
- А что ты мне сделаешь? - спросил Костя, глядя на Терентия Петровича сверху вниз.
- Что сделаю? - переспросил Терентий Петрович и поднял глаза на высокого, широкоплечего парня. - Чистиком по заду огрею! - При этом он действительно поднял чистик - длинную палку с лопаточкой на конце - и воткнул в землю рядом с собой, будто для того, чтобы удобнее было при случае схватить.
Терентий Петрович медленно обошел вокруг трактора, затем вынул кисет и стал закуривать. А Костя, покосившись на чистик, у которого стал Терентий Петрович, оглянулся на ворчливо попыхивавший трактор и просительно произнес:
- Ну?
- Я тебе дам "ну"! - будто осердившись, сказал Терентий Петрович и взялся за чистик.
Конечно, ничего такого не могло быть, Терентий Петрович сроду никого не ударил, но большой Костя отошел от маленького Терентия Петровича, заглушил трактор, отчего сразу стало скучно обоим, и с обидой заговорил:
- Полторы нормы дал, а предплужник потерял! Тоже - передовик называется! А я теперь стой бестолку полчаса…
- С этого и начинал бы, - отозвался Терентий Петрович. - Это ты правильно. Доложу директору эмтеэс лично. - Тут он немного подумал. - И председателю доложу. И ты доложи… А со мной плохо пахать не будешь. Понял?
- "Доложи, доложи", "понял, понял"! - волновался Костя. Он тоже обошел вокруг трактора и снова остановился перед Терентием Петровичем.
- Ты слышь, - спокойно тенорком заговорил тот. - Слушай меня, что скажу! - И нагнулся к предплужнику. - Он, лемешок, кладет стерню на дно борозды. Так. Стерня та перепреет, а наверху, значит, будет чистый плодородный слой. Агротехника - первое дело.
Косте это было известно не хуже Терентия Петровича. Но кому нравится молчащий трактор! И Костя горячился.