5
Гости вошли в ярангу робко, чуть ли не бочком, хотя хозяин приветствовал их радушно, как это принято в тундре.
- Амын еттык! - произнес Дано сначала по-чукотски, а потом добавил по-русски: - Здравствуйте, проходите в ярангу… Жена, поставь мясо! Токо, сбегай за свежей водой!
Токо, подхватив ведро, помчался к ручью, чтобы не упустить интересного, что может случиться в яранге за время его отсутствия. Он быстро зачерпнул чистой, прозрачной воды и, не обращая внимания на то, что почти треть расплескалась по пути, вбежал в ярангу.
Гости расселись возле низенького столика, поставленного так, что его обходил дым, а на сам столик падал свет из дымового отверстия, Кузьма беседовал с отцом, а Андрей с любопытством оглядывал убранство яранги.
Мама налила свежей воды в чайник и поставила его на зажженный примус "Шмель", потому что над костром уже висел котел с оленьим мясом.
- Мы, так сказать, передовой отряд, - продолжал рассказ Кузьма, - экспедиции, которая должна определить способ осушения озера…
- Осушения? - с удивлением переспросил отец, - Зачем?
- Разве вы не слышали об открытии ученого Савелия Мордирова? - в свою очередь удивился Кузьма и, повернувшись к спутнику, попросил: - Андрей, расскажи!
Отец, внимательно оглядев Андрея, спросил:
- Вы что, первый раз в яранге?
- Первый, - кивнул Андрей, - Но у меня такое ощущение, будто я уже бывал здесь, хотя ярангу видел только на старой фотографии и в кино.
- Интересно? - спросил отец.
- Интересно и очень любопытно, - ответил Андрей. - Но странно, словно уже бывал здесь… Может быть, во сне?
- Твои родители откуда?
- Сирениковские, но переселились туда из тундры, когда объединяли колхозы, - внешне Андрей и впрямь был взволнован. - Они-то точно жили в яранге, может быть, именно вот в такой. Может быть, это ощущение мне передалось через гены, по наследству?..
На его лице все время блуждала виноватая улыбка.
- Ну так что собираются делать с нашим озером? - решительно переменил тему разговора отец, - В чем открытие ученого Савелия Мордирова?
- Открытие в том, что термокарстовые озера, то есть озера на вечной мерзлоте, оказались прекрасными, самой природой созданными полями для выращивания травы, - веско заговорил Андрей, - Коров-то на Чукотке становится все больше, а корм для них возить с материка - накладно. Вот и было сделано открытие - сеять траву на осушенных озерах. Опыт уже есть. Осушили озеро Александра, Гагарье…
- Я слышал об этом, - сухо произнес отец. - Тамошние оленеводы рассказывали: озеро Александра было рыбным, оно соединялось протоками с другими озерами, как и Гагарье. И те люди, которые косили сено, находили на сухом дне озера сгнивших рыб…
- Ну и что? - с усмешкой пожал плечами Андрей, - Не все же время чукчам заниматься оленеводством! Надо переходить на более прогрессивные, передовые методы животноводства.
- А как с оленем? - спросил отец.
- С оленем будет покончено, как с пережитком прошлого, - весело ответил Андрей, чуть отстраняясь от стола, на который мать уже ставила деревянное блюдо с вареным оленьим мясом.
В яранге заведено так, что когда подается еда, за нее принимаются все, кто в это время в жилище, включая женщин и детей. Сваренное по-тундровому мясо ели старинным способом - просто руками, иногда помогая себе охотничьим ножом. Такой нож висел на поясе у Токо, и он вынул его, прежде чем подсесть к столу. Для гостей мать подала столовые ножи и вилки из нержавеющей стали.
Но прежде чем гости и хозяева приступили к трапезе, отец сказал тихо и твердо:
- Ну, этого не будет!
Токо знал: когда отец сердился, голое его становился тише, почти сходил на шепот. Со стороны казалось, что человек говорит спокойно, почти робко.
- Думать можно что угодно, - продолжал с такой же уверенностью Андрей, - а жизнь будет брать свое.
- А что это - свое? - спросил отец, выкладывая на деревянное блюдо кость.
- Прогресс есть прогресс, - облизав с пальцев жир, сказал Андрей. - К примеру, раньше мои родители тоже были оленеводами и жили, как вы, в яранге. Потом укрупнили колхозы, они переселились в большое село. Отец стал строителем, а мать пекарем. Стали жить в деревянном домике, о яранге даже и не вспоминали. Сам я рос сначала в детских яслях, потом в садике, потом в интернате… И все время в культурной обстановке.
- Но ведь кто-то в это время пас оленьи стада, - нормальным голосом произнес отец. Он, видимо, одолел свой гнев.
- Само собой, - согласился Андрей.
- Передовые, значит, строителями работали, а отсталые - в тундре пасли оленей?
- Ну да! - простодушно ответил Андрей, но тут же спохватился, поняв, что несколько перегнул, - Нет, речь не идет конкретно о вас. И среди оленеводов есть передовые люди и даже Герои Социалистического Труда…
- Но в большинстве своем - это отсталые люди?
В голосе отца уже чувствовалась ирония.
- Ну, этого я не говорил, - явно пошел на попятную Андрей.
- А по-моему, ты несешь чушь, - вступил в разговор Кузьма. - Что-то я тебя перестал понимать.
- А что тут особо понимать? - Андрей, похоже, начал сердиться. - Ведь речь о чем идет? О будущем! О будущем нашей земли, тундры. Для чего мы здесь? Чтобы подготовить озеро для осушения. Осушат озеро, посеют траву. Может быть, тут, рядом, построят большую ферму для крупного рогатого скота, для коров… И ты, мальчик, - сказал он, улыбаясь, Токо, - будешь уже не оленеводом, а скотником, передовым тружеником…
- Я не хочу быть скотником! - угрюмо возразил Токо и искоса посмотрел на отца. В яранге не полагалось вмешиваться в разговор взрослых.
- А кем ты хочешь стать? Небось летчиком или космонавтом? - игриво спросил Андрей.
- Я буду оленеводом, как мой отец! - заявил Токо.
- Ну, пока вырастешь, все может перемениться, - продолжал улыбаться Андрей, - Будут пастись большие коровьи стада…
- А олени? - твердо и настойчиво спросил отец.
- Олени понемногу отомрут…
- А мы?
- Я же сказал - многие из вас станут скотниками или же строителями…
В чукотских селах и в особенности в районных центрах в последние годы образовался особый класс людей, которым не находилось настоящей работы, их использовали на подвозе угля для котельных, грузчиками в магазине, они откапывали занесенные снегом строительные материалы. Их называли строителями, хотя настоящих каменщиков, монтажников, штукатуров, маляров, плотников и столяров привозили издалека, даже из Закавказских теплых республик. Папо это хорошо знал, и ему-то совсем не улыбалась перспектива превратиться в такого "строителя".
Он почему-то был уверен, что Андрей шутит или очень смело фантазирует. Ничего такого на самом деле не будет, и олени останутся на чукотской земле. Как же без оленя? Его не будет, не будет и тундрового человека. Выходит, и он тоже отомрет, вытесненный коровой?
- Я думаю, что олени останутся, - сказал Папо, вроде бы ни к кому не обращаясь.
- Конечно, оленье мясо вкусно, что и говорить, - отдуваясь и легонько срыгивая, произнес Андрей. - Но ведь и говядина не хуже…
- В олене мы видим но только мясо, - мягко возразил Папо.
- Ну, конечно, - согласно кивнул Андрей, примериваясь к очередному лакомому куску. Токо заметил, что гость отлично разбирался в оленьем мясе и брал всегда самые лучшие кусочки, - В дело идет и шкура, и камусы, и даже рога.
- Нет, не так, - сказал отец, - Олень для нас больше чем шкура, мясо и камусы… Олень для нас - это ЖИЗНЬ.
- Все это - лирика и философия! - отмахнулся Андреи, - Собаку ведь тоже называют другом человека, а что с ней стало? Вот я был и Анадыре. Все более или менее видные люди ходят в собачьих шапках. А ни одной настоящей лайки на улице столицы Чукотки нет! Ни одной! Зато полным-полно всяких маленьких шавок, грязных, злобных, черт знает откуда взявшихся… Разве так обращаются с другом?
- Олень - это другое дело, - сказал Папо. - Он больше, чем друг и брат.
- А кто же? - спросил Андрей.
- Олень - это как я сам, - с неожиданной серьезностью и убежденностью произнес Папо. - Уничтожить оленя в тундре - это значит уничтожить меня.
- Да никто не собирается уничтожать оленей, - поспешно уточнил Андрей, - Сам и по себе условия будут такие, что придется отказаться от отжившего способа скотоводства.
- Условия создают люди, - напомнил Папо.
- Товарищи! - вмешался в разговор Кузьма. - По моему разумению, наша беседа принимает нежелательный оборот. Мы пришли в гости, и надо вести себя по крайней мере вежливо.
- Насколько я понимаю, Андрей в тундре не гость, а такой же коренной житель, как и все мы, - заметил Папо.
Токо с напряженным вниманием следил за разговором, переживая за отца. Трудно возражать против вроде бы правильных и даже передовых доводов.
- Коренной-то коренной, - пробормотал Андрей, - но я решительный противник закостенелых обычаев, того образа жизни, который для нас, для молодежи, олицетворяет темное прошлое… Разве вы хотите, чтобы ваш сын навечно остался в тундре?
- А где же он должен остаться, по-твоему? - с тревогой спросил Папо.
- Когда он получит образование, не вернется же он обратно в ярангу, - сказал Андрей. - Какой тогда смысл учиться?
- А ты где учился?
- Собираюсь в вуз поступать…
- Я еще не знаю, кем хочет стать мой сын, - задумчиво проговорил Папо и с едва заметной улыбкой посмотрел на Токо. - Но я уверен, что он вернется в тундру, на родную землю и не предаст ее…
- Извините, я понял намек, - сухо отозвался Андрей.
- Вот и хорошо, - с неожиданной жесткостью заключил Папо.