- Простите великодушно! - вдруг сконфузилась женщина, увидев, что в прихожей стоит гость и почти в обнимку держит маленький чемоданишко, не зная, куда его поставить. - Давайте ваше имущество.
Девушка в эту минуту густо покраснела, будто была виновата в невнимании к гостю, и, что-то пробормотав, убежала на кухню.
- Петька, - сказал Прокофий Ильич сыну, когда все немного успокоились, - займи гостя, а я кипяточком почищусь.
Он похрустел пальцами, протянул мечтательно:
- В черную баньку б!.. Веничком похлестаться…
И, перекинув через плечо мохнатое полотенце, пошел в ванную.
Петька не знал, как занять гостя. Провел его в комнату, где стояли кровать и полка с книгами, сунул в руки томик "Робинзона Крузо", велел читать и занялся своими делами.
Абатурин полистал книгу и с внезапным интересом стал разглядывать картинки, особенно те, на которых было изображено море.
От этого занятия его отвлекло ровное жужжание. Абатурин поднял голову.
Петька сидел на полу возле включенного вентилятора и чиркал спичками. Перед мальчишкой на жестяном подносе лежали сухие веточки и щепки. Струя воздуха от вентилятора мгновенно задувала спички, а мальчик, упрямо подперев щеку, все норовил поджечь сушняк.
- Ты что делаешь? - спросил Абатурин.
Петька посмотрел на него из-под густых, мокрых от пота бровей и проворчал:
- Так это… вообще…
- А все же?
Мальчишка поерошил светлые волосы и произнес сдержанно:
- Костер на ветру разжигать учусь. Пригодится в жизни.
"Экой славный парнище, - подумал Абатурин. - Под масть отцу, надо полагать".
- Дай спички. Вот так надо…
Павел быстро провел спичкой по коробку́ и в то же мгновение убрал огонек в ямку, сложенную из ладоней.
- Как это? - восхищенно спросил мальчишка. - Покажи еще.
Павел показал.
- Мирово́! - оценил Петька. - И я научусь.
- А это что - "мирово́"?
- Ну - "хорошо", - покраснел Петька. - Тебя отец уже подучил мне замечания делать?
- Отец не подучил. Мы с ним совсем мало знакомы.
Мальчик исподлобья посмотрел на Абатурина, посмеиваясь, покачал головой:
- Когда мало знакомы - в гости не зовут. А тебя позвали. Почему?
- Сам не знаю, - сознался Абатурин. - Капитан велел идти, я и пришел.
- Ну уж и врешь!
- Ничего не вру. Спроси отца.
- А как же он тебя увидел! Ты бедствие терпел? На льдину высадился?
Глаза у мальчишки загорелись, и он даже ближе подвинулся к обветренному занятному солдату..
- Нет, не терпел. Я в армии служил. На острове одном. Посреди моря. Выслужил срок - и домой еду.
- Ты один выслужил? А другие не выслужили?
- Нас много было. Только я заболел немножко и от всех отстал. Потом подлечился и баклуши бил. А тут твой папка недалеко проплывал. Его и попросили меня взять.
- А это как - баклуши? Самки бакланьи?
- Нет. Это выражение такое. Бездельничал, значит. Оказии ждал.
- А это что - оказия?
- Так вовек на твои вопросы не ответить. Оказия - это случай такой, подходящий. Понял?
Петька вздохнул. Он не понял. Но переспросить теперь постеснялся.
- Ждал, когда кто-нибудь на борт возьмет, до Большой земли доставит. Вот это и есть оказия. Ясно?
- Теперь ясно.
Петька уже с большим доверием взглянул на Абатурина и неожиданно покрутил головой.
- Ты о чем?
- Велосипед у меня заело. Цепка не крутится. Я б тебе покататься дал.
- А почему заело?
- Кто ж его знает? Может, сломалось внутри что-нибудь. В колесе.
- Ну, тащи его сюда. Посмотрим.
Петька приволок из коридора маленький, подростковый велосипед. Абатурин взял из сумочки гаечный ключ, установил машину колесами кверху и с явным удовольствием стал отворачивать гайки.
Через четверть часа поставил колесо на место, обтер руки газетой и сказал Петьке:
- Можешь кататься. Он теперь как новенький.
- Ты молодец, - похвалил мальчик. - Спасибо.
- Не за что. Мне самому приятно повозиться.
Петька рассеянно посмотрел на солдата, пошевелил губами, будто решал про себя арифметическую задачку, - и в следующий миг уже решительно направился к этажерке с книгами.
Достал с нижней полки большой, обшитый бархатом альбом, положил его на кровать, позвал Абатурина:
- Погляди, тут интересное есть.
Он быстро перелистал несколько страниц, на которых были изображения отца, матери, сестры и его самого, кивнул:
- Смотри, это Гриша.
С фотографии на Абатурина смотрел молодой человек. Он чем-то неуловимо был похож на самого Павла. То ли своей застенчивой юностью, на которой, впрочем, уже лежала тень пережитого; то ли открытым жадным взором, готовым вобрать в себя весь мир вокруг. Сходство дополнялось тем, что юноша, изображенный на снимках, тоже носил военную форму. На гимнастерке ясно виднелись ордена, и Абатурин удовлетворенно прищелкнул языком: три Красных Знамени и Невский. Парень наверняка был знаменитостью своего фронта.
- Это кто же - брат?
- Ага. Гриша.
- Не вернулся?
Петька кивнул головой:
- Чуть-чуть не дожил до победы. Мамка писала, чтоб берегся. А он писал, что нельзя: фамилия не позволяет.
- Это какая же фамилия?
- Вот те и раз! Не знаешь, что ли? Иванов фамилия.
- А-а, ну да, - покраснел Абатурин. - Я знал, только из памяти выскочило.
- Ты папке о Грише не говори, - посоветовал Петька. - От него тогда спиртом пахнет. Я не люблю…
Мальчик положил альбом на место, полюбопытствовал:
- А ты куда теперь?
- У тебя тоже память с дырками. Я говорил: домой.
- А где дом?
- Знаешь, где Урал?
- А то нет. Горы там и холодно.
- Горы - это верно. А холод чистый. Кто здоровый - тому вовсе не страшно.
- К жене?
Абатурин смутился:
- У меня нету. Вот приеду - может, женюсь.
Петька поскреб в затылке, посоветовал с рыцарской щедростью:
- А ты на Люське женись. Чего тебе долго думать?
Абатурин сконфуженно улыбнулся:
- Как же на ней женюсь? Я совсем не знаю ее.
- А я тебе все расскажу. Женишься, будешь со мной в одной комнате спать.
- Спасибо, Петя. Мне маму повидать надо, старенькая она, а бабушка - та вовсе на ладан дышит.
- Ну, повидай - и возвращайся. А то мне одному тут страх как скучно. Женщины - что они понимают?
- Павел! - прозвучал веселый голос капитана из соседней комнаты. - Марш в ванну! Быстро! Аппетитище у меня акулий!
Прокофий Ильич вошел в детскую, ловко кинул Абатурину сухое чистое полотенце, старенькую, но аккуратно выглаженную пижаму и подтолкнул молодого человека в спину.
Пижама пахла сладковатым запахом нафталина и была заштопана на локтях. "Гришина, - подумал Павел. - О сыне память".
- Иди, иди, - поторопил Прокофий Ильич.
- Неловко мне, - взмолился Павел. - Да и на вокзал надо. Пора уже.
- Вот, Петька, - сказал капитан сыну, - человек в армии служил, а дисциплине не выучился.
Повернулся к Павлу, проворчал, сдвигая брови:
- Иди. Я тебе ванну налил. И шлепанцы там.
- Ты не стесняйся, - помог отцу Петька. - Я тебе спину мочалкой потру.
- Я сам, - поспешил отказаться Абатурин и, спотыкаясь, побрел в ванную.
Вышел он оттуда розовый от жара, в пижаме и шлепанцах, то и дело спадавших с ног.
- Ты не переодевайся, - сказал Прокофий Ильич. - Так вольготнее. По-семейному.
Все сели за стол.
- Таня, - кивнул капитан жене, - налей-ка мне и Павлу, что положено. Остальным - красное. По табели о рангах. Петьке ситро сойдет.
Мальчишка обиженно надул губы: отец мог бы просто промолчать при постороннем человеке.
- Ты, Петька, еще не мужик, а четвертинка. И не вздувай губы.
Татьяна Петровна налила мужчинам спирта, себе и дочери - по рюмке кагора.
- Ты водой разбавляешь, Павел, или так? - спросил капитан.
Абатурин потерянно посмотрел на женщин, на Петьку, пожал плечами:
- Я - никак, Прокофий Ильич. За всю жизнь стакан браги выпил. Перед армией. Для мамы.
- Ну, ничего. Выпей маленько.
Чокнулись.
Абатурин сдвинул лохматые брови, синие его глаза потемнели - и он медленно, ни на кого не глядя, выпил свою долю.
Поставив стакан на стол, внезапно побагровел и стал, задыхаясь, глотать воздух.
Люся, до сих пор украдкой смотревшая на Абатурина, отвернулась и покраснела. Она сердилась на отца.
Прокофий Ильич подвинул Павлу кружку с квасом.
Квас показался Абатурину теплым, и только допив его до конца, он ощутил, что от холода ломит зубы.
Абатурину стало весело. Люди вокруг показались еще милее, еще ближе и захотелось сказать им что-нибудь очень приятное. Пусть видят, что он, Абатурин, ценит гостеприимство. Но что сказать - не знал, и потому пробормотал сконфуженно:
- Славный квас… даже холоднее льда. Но это ведь смешно - холоднее льда?
- Отчего же, - заметил Прокофий Ильич, откровенно любуясь порозовевшим лицом молодого человека. - Такая вода бывает.
Абатурин удивленно вскинул брови:
- Что?
- Морская вода. Соленая. Бывает и ниже нуля.
Татьяна Петровна подкладывала Абатурину куски жареного палтуса, прозрачные ломти копченого окуня. Павел с удовольствием ел все, что предлагали, и хвалил еду.
- Ах, вкусно, - покачивал он головой. - С вилкой съесть можно.
Было видно, что он немного захмелел.
Татьяна Петровна задумчиво смотрела на Абатурина и снова наполняла его тарелку.