7
За три дня одинокого житья в Шуркиной голове перебродило немало разных задумок и дерзких планов. И только больная нога укорачивала его мечты.
Постепенно Коржов смирился с мыслью, что побег не удался и на сей раз, что за ним вот-вот явятся (был уверен, что придурковатая девчонка известила о нем) и снова водворят в лагерь.
Дальнейшее рисовалось живо и убедительно: лазарет, опять суд за побег, опять новый срок, опять работа под конвоем и, как финал, - опять побег.
Но когда со стороны реки долетело постукивание мотора, Шурка не стал смирно дожидаться, когда за ним придут, а кинулся в береговые заросли и укрылся среди кустов уже осыпавшегося тальника.
Лодка приближалась медленно, держась берега, и единственным человеком в ней была Таюнэ. Шурка издали узнал ее и, узнав, перестал смотреть на реку, а повалился на спину и закрыл в сладком изнеможении глаза. Его распирала радость от сознания, что все опасности, к которым он себя приговорил и к которым готовился, вдруг бесследно отлетели от него.
Он слышал, как звала его Таюнэ:
- Василя!.. Василя!.. Ходила дома, Василя!..
Он слышал и не отзывался - так хорошо ему было лежать на прохладной земле, глядеть на низкие облака и думать о том, что чудаковатая девчонка вернулась и что ее тревожит его отсутствие.
Он вошёл в избушку и удивился тому, как была одета и причесана Таюнэ. Вместо цветастого платья и телогрейки на ней был пыжиковый кернер, расшитый бисером, С цветными кисточками у пояса и на коленях, а волосы были заплетены в тонкие косички и уложены на голове, как плетево лозы. Увидев его, Таюнэ перестала выкладывать на стол покупки и рванулась к нему.
- Трастуй! Где ты ходила? Я тебя не видала! - выдохнула она, сияя раскосыми глазами. И, схватив его за руку, бесцеремонно потянула к столу, показала на ворох свертков: - Видала, сколько Таюнэ возила?!
Она стала проворно брать со стола покупки и толкать их в руки Шурке, ликующе приговаривая:
- Папироса тебе курила!.. Валенка тебе ходила!.. Порошка тебе нога лечила!.. Шапка тебе голова!.. Это тебе!.. Это тебе!
Шурка не был заражен чувствительностью, но в эту минуту в глазах у него защипало. Он стряхнул с рук на стол все, чем она его оделила, и, отводя в сторону взгляд, сказал с напускным, спокойствием:
- Ну, молодец, дева Мария… Спасибо.
- Зачем говорил Мария? - весело запротестовала она. - Надо говорил Руслана. Такой имя красиво! Надо говорил: Руслана молодеца!
- Ладно, буду тебя Русланой звать, - согласился Шурка.
Внезапно, сам не сознавая, отчего так случилось, Шурка обхватил руками ее голову, уткнулся лицом в мягкую лозу ее косичек и застыл, ощутив дурманящий запах речной воды и осенних трав, исходивший от ее волос. И Таюнэ не отшатнулась от него, не выскочила из избушки, как в прошлый раз, а тихо прильнула к нему, и только глаза ее беспокойно заметались в распахнутых ресницах.
Глаза Таюнэ не успокоились и тогда, когда он, так же неожиданно, как обнял, оттолкнул ее от себя и, взяв папиросу, закурил, жадно заглатывая дым, стараясь этими затяжками приглушить в себе ту нежность, которая вдруг пробудилась в нем и которой он сам испугался.
"Ну, ну, раскис, как баба!" - мысленно прикрикнул он на себя, гася одну папиросу и беря другую.
А Таюнэ, не понимая, почему он больно толкнул ее, сердито глядела на него исподлобья и, - казалось, ждала, когда он все объяснит ей.
Выкурив подряд две "беломорины", Шурка уселся на оленьи шкуры и, наигранно зевнув, сказал:
- Ты чего притихла? Давай лучше ногу мою посмотрим. Тащи сюда свою медицину в порошках. - Он стал разматывать на ноге бинт.
Таюнэ послушно взяла со стола сверток с медикаментами, подсела к Шурке. И сразу забыла о своей обиде, увидев его гноящуюся рану.
- Много плохой нога, да? - жалостливо спросила она, заглядывая ему в глаза, - Василя болит, да?..
- Ничего, до свадьбы заживет, - буркнул Шурка, - Мы ее, стерву, теперь скоро подлечим. Ну-ка, давай стрептоцид. Не тот, вон тот пакет давай…
Он бинтовал густо засыпанную стрептоцидом рану, приговаривал, покрякивая:
- Так… Порядочек… Так…
- Так… Порадашка… - серьезно повторяла за ним Таюнэ, убирая лекарство в коробку. - Порошка скоро лечил стерва нога.
Шурка засмеялся этим ее словам и тону, каким она их произносила.
- Василя мало-мало болит? - обрадовалась она, поняв его смех по-своему.
- Эх ты, разноокая! - весело проговорил Шурка. - Считай, у меня теперь две ноги полноценные.
Вечером Таюнэ внесла в избушку две пушистые медвежьи шкуры, разостлала их в углу, где спал Шурка.
- Таюнэ жина Василя, да? Василя так спать нада, Таюнэ так, - показала она на место у стены и с краю. Потом шутливо спросила - Василя плакал, нет?
- Не буду плакать, мне одинаково - у стенки или с краю, - ответил он, несколько обескураженный ее откровенностью. Потом пошел к порогу, буркнул: - Ты ложись, я воздуха похлебаю. Жарко…
Когда он вернулся, Таюнэ спала на самом краешке медвежьей постели, свернувшись калачиком. Шурка задул лампу и лег рядом с нею. И сразу уловил знакомый, дурманящий запах речной воды и осенних трав. Он зарылся лицом в ее густые расплетенные волосы, потом припал к ее губам. Таюнэ вскрикнула, вырвалась из его рук и бросилась к окну:
- Зачем так делал? - зло крикнула она. - Зачем кусал Таюнэ? Ты волк, да, если зубы кусал?..
- Ты что, кто тебя кусал? - изумился Шурка, подходя к ней.
- Ты кусал! - с той же неприязнью сказала она, ощупывая рукой свои губы. - Ты плохой мужа, ты кусал своя жина!
- Тьфу, дурная, я поцеловал тебя, - усмехнулся Шурка. И взял ее за руку: - Ну, иди ложись, я тебя не трону.
Но она вырвала руку и с явной угрозой сказала:
- Будет Василя так делать - ружье стрелять буду!
- Ну, история с географией! - засмеялся Шурка. И мирно сказал: - Ладно, будешь стрелять, только иди спать, пол холодный.
Шурка снова взял ее за руку. Теперь она послушно пошла за ним, прикрывая другой рукой губы.
Они лежали поодаль друг от друга, и оба не спали.
- Ты чего не спишь? - наконец спросил Шурка.
- Сам спишь, Таюнэ потом будет, - ответила она.
- Ты что ж, как охранник, караулить меня будешь? - пошутил он.
- Таюнэ нет охранника, Таюнэ жина, - серьезно объяснила она.
- Какая ты жена! - буркнул Шурка и отвернулся к стене.
Проснулся он от какого-то щекотливого прикосновения - словно кто-то легонько водил по лицу пальцами. Он открыл глаза, увидел склоненное над собой лицо Таюнэ и ее лучистые, устремленные на него глаза.
- Таюнэ просыпала Василя, да? - смешливым шепотом спросила она. И тут же, легонько втягивая в себя воздух, стала быстро-быстро дотрагиваться кончиком носа до его щек, подбородка, губ, - Так Василя целовала нада… Так нада… - чуть слышно приговаривала она.
И снова на Шурку хлынул запах реки и осени. Он осторожно обнял Таюнэ, осторожно положил себе на грудь ее голову, стал хмельными руками ворошить, перебирать ее волосы. Таюнэ с тихой покорностью подчинилась его ласке… Днем, собираясь на участок, Таюнэ закинула на плечо винчестер, а другое ружье - двустволку - поставила у порога.
- Василя нада хорошо смотрел, когда бандит ходил, - сказала она Шурке, показав на ружье. - Василя забирал бандит, Таюнэ ждал.
- Какой такой бандит? - засмеялся Шурка, решив, что она шутит.
- Большой бандит лагерь бегал, злой, - ответила она. - Айван говорил, хорошо смотреть нада. Бандит зовут Коршов. Алесан, Шур-ра зовут. Ты это помнил!
Шурка похолодел.
- Не нада боялся, - заулыбалась она, увидев, как побелело его лицо и дрогнули брови, - Бандит сам боялся испушка ходил. Айван тоже так думал.
- Постой… да какой бандит? Что-то я не пойму… - Шурка силился унять внутреннюю дрожь. - Откуда твой Айван знает?
- Айван нет знает! - весело замотала она головой. - Человека один района живош, эта человека приказа говорил: ловить бандит нада! - И она засмеялась, озорно сверкнув глазами: - Человека района сам бандит боялся!
Она выбежала из избушки, оставив Шурку в тягостном смятении.
Однако, вернувшись с участка, Таюнэ больше не заводила разговора о сбежавшем бандите и лишь через несколько дней сказала Шурке:
- Дурака человека района! Зачем бандит нашу тундру ходил нада? Умка видал, волк видал, да? Дурака большая человека района!
- Факт! - бодро подтвердил Шурка. - Если он сбежал, то на кой ему хрен сюда забиваться? Он на юг пойдет, там аэродромы что надо. Нырнул в самолет - и привет с кисточкой! А в вашей тундре точно - в зубы волку попадешь.
- Таюнэ колхоз ехал, сам Айвану говорила будет бандит самолета ходил, самолета ловить нада! - сказала она, соглашаясь с Шуркой.
Больше они не вспоминали о беглеце, и Шуркина тревога постепенно улеглась. Совсем он успокоился после того, как Таюнэ уверила его, что ни Айван, никто другой в избушку не приедут, а если и явятся сюда, то не раньше чем зимой, когда в капканы пойдут песцы и надо будет побыстрей отправлять на склад шкурки. Но если и случится такое, то все равно ни пушник, ни приемщик, ни председатель Айван, приехав к ней за мехом, долго здесь не задержатся. Но тогда она, Таюнэ, так спрячет своего мужа, что никто не найдет его и не узнает о той важной работе, для которой его, геолога, сюда прислали.
Шурка хотя и видел, что Таюнэ бездумно верит всякому его слову, но все же посчитал нужным закрепить эту веру наглядными действиями.