Потом Таюнэ перешла к прилавку с промтоварами. Но размеры телогрейки и валенок, которые она потребовала, снова вызвали недоумение Катерины Петровны. Она, как и ее сестра, только по своей линии, вела разъяснительную работу среди женщин чукчанок и следила за тем, чтобы они со вкусом, а не как попало, одевались.
- Зачем тебе такая телогрейка! Ты же в ней утонешь, - сказала Катерина Петровна. - Тебе от силы сорок восьмой размер надо.
- Такая нада, - ответила Таюнэ и для убедительности надела телогрейку прямо на свою меховую кухлянку.
- Да кто ж так носит? Ее под кухлянку надо надевать. Так некрасиво, - уговаривала Катерина Петровна.
- Красиво, - не согласилась Таюнэ. И объяснила: - Так много тепло будет.
Видя упрямство Таюнэ, Катерина Петровна сердито махнула рукой и отпустила все, что та просила. Тем более что в магазин набилось порядком покупателей и заниматься одной Таюнэ ей было некогда.
Под вечер, неся к заливу, где стояла лодка, капканы в мешке, Таюнэ повстречалась с председателем Айваном. Он сидел на крыльце своего дома, выстругивал ножом полоз к нартам. У ног его дремала породистая сытая лайка, Вокруг дома наперегонки носились дети Айвана - девочка лет шести и мальчик чуть постарше.
- Етти, - поздоровалась Таюнэ, проходя мимо дома Айвана.
- А, Таюнэ! А ну подожди, - сказал он ей тоже по-чукотски и, отложив в сторону полоз, направился к ней.
Айван был мужчина лет тридцати, широколицый, широкоскулый, немного коротконогий, немного длиннорукий, немного медлительный. Он и сейчас подходил к ней не спеша, застегивая пуговицы распахнутой меховой куртки, на которой алел орден Трудового Красного Знамени. Орден Айван получил в прошлом году и носил его всегда на верхней одежде, перевинчивая в зависимости от времени года то на куртку, то на телогрейку, то на зимнюю кухлянку.
- Ты когда вернулась, что я не знал? - спросил он.
- Сегодня вернулась, - ответила Таюнэ, перекладывая тяжелый мешок с левого на правое плечо. - Я в правление зашла, тебя не было, а я утром опять на участок еду.
- Зачем опять на участок? - удивился Айван. - Тын а моржа хотела сходить. На банке Ветров зверобоев мало, а морж хорошо идет. Тебе туда ехать надо.
- Нельзя, - ответила Таюнэ и снова перекинула мешок на другое плечо. - Зима идет, мне избушку чинить надо, крыша плохо держит. Уголь возить надо, капканы готовить. Может, ты за меня сделаешь?
- Гм-м… - сказал Айван и, взявшись рукой за подбородок, задумался.
Дети его, мальчик и девочка, были здесь же. Прилипли к ногам отца, молча слушали разговор взрослых.
- Ладно, - наконец решил Айван. - Оставайся на участке. В этом году план на пушнину большой, хорошо бы много песцов взять.
Гаюнэ улыбнулась. И вдруг, постучав себя согнутым пальцем по голове, сказала по-русски:
- Айван хорошо шарики голова работает! Айван башка светлый.
Из сеней выглянула старуха Гиуне, мать Айвана, позвала его. Дети мигом отлипли от отца и быстро побежали к ней.
- Тасвитаня, Таюнэ ходила лотка, - сказала она снова по-русски, кивнув Айвану, - Ты ходи… твоя бога душа мама, - мирно посоветовала она, старательно выговаривая те самые слова, которые говорил геолог.
От этих слов Айван дернулся, а брови его подскочили вверх.
- Ты где такие слова слышала? - строго спросил он ее по-чукотски…
- Один человек русский говорил, - улыбаясь, сообщила Таюнэ. - Хороший человек, умный…
- Дурак он! - сердито ответил Айван и приказал - Чтоб больше этого не говорила! За такие слова губы тебе бить надо.
Но Таюнэ не поверила ему. Продолжая хитровато улыбаться, она сказала:
- Ты, Айван, сам мало слов русских знаешь. Ты в школу ходи, букварь учи, тогда все узнаешь.
Она поправила мешок на плечах и легко зашагала к берегу, оставив Айвана в полной растерянности.
Поздно вечером Таюнэ постучала в школьное окно, одиноко светившее в черноту улицы.
Учительница Оля, увидев Таюнэ, обрадовалась, потащила ее в свою тесную комнатушку, поправила сморщенное на кровати одеяло, убрала с него книжки и газеты и, так как единственная табуретка была завалена тетрадками, усадила Таюнэ на кровать.
- Таюнэ говорить хочет, - сказала Таюнэ и не в первый раз с интересом оглядела стены комнатушки, густо оклеенные яркими вырезками из "Огонька" и разными картинками.
- Ну, говори, говори, пожалуйста, - нежно ответила Оля, забираясь с ногами на ту же кровать.
Оля была молоденькая девушка, с большими серыми и добрыми глазами и тихим, душевным голосом, тем голосом, который сразу располагает к откровению.
- Таюнэ вопроса нада делать, - отчего-то вздохнув, сказала Таюнэ. - Ты сказка "Руслана" знала?
- Ну конечно, - ответила Оля. И не торопясь стала объяснять: - Только она не "Руслана" называется, а "Руслан и Людмила". Был такой храбрый князь Руслан, он любил красивую девушку Людмилу, а злой колдун Черномор похитил Людмилу и унес в свой замок. Потом Руслан победил в бою Черномора и освободил Людмилу.
Таюнэ слушала и темнела лицом.
- Зачем тогда Таюнэ - Руслана? - обиженно спросила она. - Зачем Руслана паспорт писать? Руслана - мушчин, Таюнэ - нет. Зачем так начальника милиция делать?
- Ах, вот в чем дело, - поняла Оля. - Но у нас в институте тоже была девушка Руслана. Это имя может быть и мужским, и женским. Ты не переживай, очень красивое имя.
Таюнэ потупилась. Потом, вздохнув, сказала:
- Пускай будет. - И вдруг резко повернулась к Оле, быстро спросила: - Так хорошо один русский человека слова говорил: - "Ты ходи… твоя бога душа мама"?
С Олей произошло примерно то же, что и с председателем Айваном. Она испуганно схватилась рукой за щеку, залилась краской.
- Так нельзя говорить! Стыдно. Это грязные слова! - Оля ни разу не слышала в этом глухом селе ругательств и никак не могла понять, откуда они могли прилипнуть к Таюнэ.
Таюнэ молчала, растерянно глядя на Олю.
- Просто безобразие, - возмутилась Оля и, вспомнив, что единственный русский мужчина в селе - киномеханик Андрей, продолжала: - Это, конечно, киномеханик! Я вот с ним поговорю! Но ты никогда не повторяй таких слов. Забудь их и…
Не дослушав ее, Таюнэ вскочила и выбежала из комнаты.
- Подожди, так же нельзя!.. - поспешила за ней Оля.
Когда она выбежала на крыльцо, Таюнэ уже была далеко от школы.
На рассвете в домик Таюнэ постучался Айван. Таюнэ уже не спала - собиралась в дорогу.
- Забыл предупредить тебя, - по-чукотски сказал Айван, заходя на кухню. - Вчера со мной один человек из райцентра по рации говорил, сказал: из лагеря большой бандит удрал. Может, он в нашу тундру пошел, может, не в нашу, но смотреть надо. Я сегодня людей по всем бригадам пошлю, чтоб предупредили.
Таюнэ насмешливо хмыкнула и сказала:
- Помнишь, тогда тоже один человек по рации говорил, что бандиты удрали. Тоже все искали бандитов, а поймали геологов. Кого в село привели, кому руки чаутом вязали? Геологам. Помнишь, как ты прощения просил?
- Да, тогда некрасиво получилось, - согласился Айван. - Тогда Теютин виноват был, он их поймал и панику поднял. Но ты смотри все-таки. И фамилию запомни - Коржов, зовут Александр. Можно еще Шурой звать. Не забудешь?
Таюнэ так и подмывало рассказать Айвану про геолога, которого задержал когда-то в тундре Теютин. Вот бы он обрадовался, узнав, что геолог живет сейчас в избушке! Вот бы удивился, что он будет ее мужем! А еще больше, наверно, обрадовался, если бы она сказала ему, что в их реке можно ловить золото. Только нельзя, никак нельзя сейчас говорить об этом Айвану. Потом она ему, конечно, скажет, а сейчас нельзя…
Таюнэ даже вздохнула, сожалея о том, что должна держать при себе такие интересные новости.
- Так не забудешь? - снова спросил ее Айван.
- Не забуду, - нехотя ответила она по-чукотски, потом по-русски старательно повторила: - Коршов!.. Алисан!.. Шур-ра!.. Коршов!..
К заливу они пошли вместе. Айван нес за спиной мешок с углем, Таюнэ - мешок с продуктами и разными покупками.
Село еще спало, утопая в густом тумане. Чем ближе они подходили к берегу, тем плотнее и тяжелее становилась стена тумана. Рассвет припаздывал, у него не хватало сил пробить липкое, туманное месиво, объявшее залив и землю.
Лодка, загруженная еще с вечера углем, была еле приметна у берега. Казалось, она висела в тумане и под ней не было воды. Айван вытряхнул в нее уголь из мешка, другой мешок Таюнэ пристроила на корме, и лодка осела еще ниже. Айван с трудом столкнул ее, и она, жестко проскрежетав по мокрой гальке, ушла в туман, глухо постукивая мотором.