- И Костя такой сволочью оказался, - снова заплакала Аля. - Забрал свои чемоданы и ушел к своей матери. Его-то вещи не описали!.. А когда все хорошо было, он шелковый был… ("Вон Костя наш: девяносто чистыми приносит, Машке на конфеты" - это Дарья Игнатьевна о зяте.)
Ира понимала состояние Али: мать посадили, муж ушел, осталась с дочкой, сама не работает, и бабушка старушка… Было все хорошо - и вдруг такой поворот. Вот и мечется, не знает, куда кинуться, у кого просить приюта и защиты…
Ира старалась утешить Алю, горевала вместе с ней, уверяла, что все обойдется, хотя была убеждена, что ничего не обойдется: пришел час расплатиться Дарье Игнатьевне за "шикарную жизнь". ("Ты же знаешь, как я живу. У меня одного птичьего молока не хватает".) Невеселый итог - тюрьма на склоне лет. Вот тебе и фунт изюма!
Но говорить подобное Але было бы жестоко. По-человечески Ире было жаль Алю, вот такую - плачущую, беспомощную, жалкую, убитую горем. Наверно, с той минуты, как арестовали мать, у Али не просыхают глаза. Ира напоила Алю чаем, предложила остаться ночевать.
- Что вы, Ирина Николаевна, меня пока еще из дому не выгнали, - ответила Аля, уже несколько успокоясь. - Пока только описали дом. Даже если после суда все конфискуют, все равно за мной моя часть останется.
Должно быть, она успела поговорить со сведущими людьми и узнала, что и как будет "после суда".
Ира отдала Але четыреста рублей, проводила ее до троллейбуса и опять говорила ей всякие утешительные слова: чтобы не раскисала, не плакала, не изводила себя. И посоветовала пойти работать.
Когда вернулась домой, Света уже убрала со стола, вымыла посуду, перегрузила из сумки в холодильник продукты. И сидела в кухне на маленьком стульчике возле холодной батареи.
- Ты что приуныла? Может, поссорилась со своим мальчиком? С тем, что живет "в доме, где химчистка"? - улыбнулась Ира.
"Пожалуй, самое правильное - говорить о мальчике в шутливой форме. Будет выглядеть, что мальчик - это несерьезно и я не придаю значения", - решила она.
- При чем здесь это? - пожала плечами Света и пошевелила черной бровью. Точь-в-точь как отец. Иными словами, те самые гены.
- Тогда о чем мы задумались? И какие мировые проблемы мы решаем, сидя у холодной батареи? - шутила Ира.
- Мам, а мне совсем их не жалко. Правильно, что ее посадили.
- Зачем же ты так категорично? Когда у человека горе, грешно не посочувствовать.
- А я не сочувствую. И тете Але не сочувствую. Она же все знала. Скажешь, нет?
- Нет, не скажу. Конечно, знала.
- Вот видишь! А ты еще так унижалась перед ними.
- Почему это я унижалась? С чего ты взяла? - Разговор принимал неприятный для Иры оборот.
- Мам, ну я же не маленькая. Зачем ты делаешь вид, что нет?
Конечно, она делает вид! "Дарья Игнатьевна, миленькая! Как вы посвежели, помолодели!..", "Аля, какая ты красивая, тебя не узнать!..", "Машенька, красавушка! Ух, какая ты! - чмок-чмок. - Поздравляю тебя, лапушка! - чмок-чмок…" Тьфу, как противно!..
- Света, давай забудем это.
- Давай.
- Что ты будешь есть? - Ира открыла холодильник.
- Я уже поела.
- По-моему, ты пила один чай.
- И весь зефир съела, - улыбается Света, и глазенки ее блестят.
"Какой мальчик, какой "из восьмого класса"? Она совсем еще ребенок!" - думает Ира, глядя на дочь.
Да, зефир весь съеден - вазочка на столе пуста, даже крошек не осталось. А вот кровянка, колбаса и буженина лежат в холодильнике нетронуты. И две бутылки коньяка стоят. Ну, что прикажете ей делать? Вылить коньяк в раковину, помыть им посуду? Ну нет, она пока еще не сошла с ума и не собирается доходить до абсурда!
- Мамочка, а где ты взяла четыреста рублей? - спрашивает Света.
- Одолжила у тети Дины. Помнишь, из городской библиотеки?.
- Помню. А где мы возьмем, чтоб отдать?
"Мы"?! Похоже, Света уже участвует в распределении семейного бюджета: на что истратить, у кого занять, когда отдать.
- Отдавать будем мы с папой. Тебе не следует в это вмешиваться.
- Я не вмешиваюсь. Разве нельзя спросить?
- Почему, можно.
- Мам, а знаешь, я своих детей буду не так воспитывать.
- Что, что? - несколько торопеет Ира. - "Своих детей"?
- Ну да, у меня ведь будут дети. Мальчики и девочки.
"Что она плетет?! Одурела девчонка!.."
- И как же ты их будешь воспитывать? - снисходительно улыбается Ира, опять-таки стараясь свести все к шутке.
- В полном равноправии, - серьезно отвечает Света. - У меня не будет от них секретов и тайн.
- Вот и прекрасно. Да, а что у тебя сегодня было в школе?
- Я две пятерки получила, - у Светы опять блестят глазенки. - По сочинению и по физике.
- Молодчинка. А на завтра много задали?
- Не-а, совсем ерунда.
- Ну хорошо, давай займемся чем-нибудь полезным. Я кое-что постираю. Если хочешь, включи телевизор.
- Нет, я "Каренину" буду читать.
- "Анну Каренину"? - удивляется Ира. - Ты уже читаешь "Анну Каренину"?
- Разве нельзя? - спокойно спрашивает Света. Так спокойно, что даже "папина" бровь не шевелится. - У нас все девочки в очередь читают. И только два денька можно держать.
- Читай, пожалуйста, - говорит Ира, сбитая с толку тем, что "все девочки в очередь читают".
Она вышла из ванной, посмотрела на тикавший в кухне будильник:
- Света, одиннадцать. Пора спать.
- Мамочка, еще две минутки, - взмолилась Света.
В четверть двенадцатого Ира напомнила:
- Две минутки прошли.
- Ну мам, миленькая…
В половине двенадцатого Ира выключила в комнате свет.
- Спокойной ночи, мамочка, - смирилась Света и натянула на голову одеяло.
12
- Мам, мамочка, проснись. Тебя к телефону, - будила Света Иру. - Ну, проснись же…
Ира привстала с постели:
- К телефону?.. Кто?..
- Не знаю… Какая-то тетенька, - Света была сонная, глаза у нее слипались.
Ира сунула ноги в шлепанцы, поплелась в другую комнату, в так называемую столовую, где находился телефон.
- Да… Кто это? - спросила она в трубку охрипшим со сна голосом.
- Соня-засоня, проснись, уже семь часов! - засмеялась у самого ее уха Динка, - У меня к тебе дело спецважности. Вчера я старика к балету причащала, вернулись поздно, не хотела тебе звонить.
- А что такое? - тускло спросила Ира.
- Ну, проснись, проснись! Уже соображаешь?
- Соображаю…
- Подработать хочешь?
- Подработать?..
- Есть халтурка.
- А что нужно делать?
- Как что? Трудиться, конечно. Приложить энергию, проявить смекалку.
- Дин, не понимаю.
- Ну, слушай. Мой старичок проявил инициативу: нашел тебе работенку. Составить каталоги в одной библиотеке. По договору. Рублей триста с гаком подмолотишь.
- Динка, конечно! - вскричала Ира, окончательно проснувшись. - А когда работать? По вечерам можно?
- В любое время дня и ночи. Между прочим, ты не миндальничай с Нинон. Заяви, что будешь уходить на час раньше. И не церемонься. Сама она по целым дням с работы пропадает…
- Конечно! Я с ней договорюсь. Тем более теперь она будет сидеть на месте.
- Ну да, ведь у Кулемина на время повысились акции.
- Ты всегда все знаешь!
- По должности положено, - засмеялась Динка. - Короче, так. К тебе в институт подъедут, и вы договоритесь.
- А вдруг они меня не найдут? - встревожилась Ира.
- Найдут, не волнуйся. Мой старичок ровно в девять ноль-ноль сделает ему звонок и даст твои точные координаты.
- Динка, расцелуй за меня своего папу!
- Будет сделано. Ну, привет!
- Постой. Когда же ты заедешь за коробкой?
- Как-нибудь приковыляю. Пока.
- Динка, постой. Ты знаешь: ты мировейшая девка! Честное слово!
- Мерси. Помолись за меня на том свете, если попадешь раньше.
Ира раскинула руки и закружилась по комнате. Хо-хо-хо - живем!.. Докружилась до раздвижного кресла, обхватила Свету за плечи, приподняла с подушки:
- Живем, Светик, - ура!.. Покупаю тебе абонемент в бассейн! Сегодня же! Ура!..
- Мам, я посплю еще… Не надо, - сонно бормотала Света.
- Беги на мою кровать. Быстренько. Ну, вставаиньки, вставаиньки!.. Разбудили мою маленькую, поспатьки не дали… - Ира помогала Свете подняться и перейти в спальню. ("Какие мальчики, какой "из восьмого", когда она еще совсем-совсем дитё?!)
Из дому Ира вышла в восемь (вдруг что-то случится дорогой? Вдруг троллейбусы сойдут с линии? Вдруг она опоздает и из той библиотеки не дождутся ее?..). Сбежала вниз по лестнице, размахивая легкой полосатой сумкой (всего-то грузу в ней - кошелек с деньгами и журнал). Во дворе встретила соседа с первого этажа. Он шел не из дому, а домой. И не один. Рядом шагало трое смугло-оливковых мужчин. Очень напоминавших тех южан; что торгуют на рынке мандаринами, гранатами, белыми пористыми мочалками, арбузами, дынями и цветами.
- Здравствуйте, соседка, - поздоровался Иван Макарыч.
- Здравствуйте, - ответила Ира, проходя мимо него.
- Как муж, поправляется? - спросил он, оглянувшись.
- Поправляется, - ответила, не оглядываясь, Ира.