Казалось бы - так ли уж много охотников до детских игрушек? Но и в этом отделе сразу же образовалась очередь. На витрине красовалась большая заводная-кукла, на шее у куклы висела картонка с ценою - 12 рублей. Ира сразу же решила, что возьмет эту куклу: яркая коробка, яркая кукла - Дарье Игнатьевне понравится.
- Отойди в сторонку, чтоб тебя не затолкали, - сказала Ира Свете и заработала локтями, пробираясь поближе к прилавку.
Потом она ходила с этажа на этаж по магазину, искала Свету и не могла понять, куда та запропала. Дважды возвращалась в отдел детских игрушек, стояла, ожидая, что Света подойдет. Искала в отделе канцелярских товаров (ручку выбирает, альбом?), в отделе спорттоваров (кеды, коньки?). Иру толкали, она сама кого-то толкала в людском водовороте - Светы не было. Ира начинала злиться. Вспомнились замшевые сапожки, беганье с девочками в магазины.
"Что с ней происходит? Совсем распустилась!" И вдруг, проходя мимо парфюмерного отдела, Ира увидела на витрине красную коробку, опоясанную золотистой "молнией". Самым неправдоподобным было то, что возле прилавка было пусто; никто не расхватывал знаменитые коробки. Ира похолодела: а вдруг кто-то из лаборанток уже побывал в магазине и видел коробки? А вдруг кто-то из них придет сюда позже?.. Но, может, коробок мало? Может, эти две, что лежат под стеклом, - последние и их вот-вот купят?
- Скажите, у вас много таких туалетных наборов? - спросила Ира продавщицу.
- Много. Вам завернуть?
- Нет, нет, - Ира поспешно отошла от продавщицы.
Свету она нашла в отделе женского белья. Случайно заметила в толчее розовые Светины банты. Банты торчали у самого прилавка. Света вертела в руках какой-то ажурный лифчик.
- Что ты здесь делаешь? - дернула ее за руку Ира.
- Мамочка, смотри, какая прелесть! Это французский, самый модный! Если бы перешить…
- Сейчас же положи! - багровея, закричала на нее Ира. - Ты что, собираешься покупать? Марш отсюда!.. Дрянь, мерзавка! Я тебе покажу французские лифчики!..
- Женщина, вы где находитесь? - возмутилась молоденькая продавщица.
- Ненормальная!.. Вот это мамаша!.. - послышались рядом голоса.
Света залилась краской и бросилась прочь от прилавка.
- Подожди! - крикнула ей Ира.
Ей стало невероятно стыдно.
"Господи, что я сделала?! Идиотка, базарная баба!.." - винила она себя, быстро идя к выходу и не выпуская из виду мелькавшие впереди, среди голов, розовые банты.
Она догнала Свету за газетным киоском, куда та забежала. Света плакала, уткнувшись лицом в фанерную стенку киоска.
- Светочка, прости меня, - говорила Ира, обнимая и прижимая к себе дочь. - Светик, посмотри на меня… Ну, прости, пожалуйста… Я виновата. Я гадко поступила… Видишь, я тоже плачу…
- Мама, не надо, не надо, - обернулась к ней залитая слезами Света. - Я не буду… Уже все прошло. У тебя ресницы потекли…
- Ты меня прощаешь?..
- Да, да… Пойдем в скверик, где фонтан, я умоюсь… - И ты…
К Зайцевым они приехали в половине первого, опоздав к назначенному времени всего на полчаса. Да и то лишь потому, что Зайцевы обосновались в самом конце города, куда еще не добралось многоэтажье микрорайонов, где люди жили в собственных деревянных домиках, с крылечками на немощеные улицы, с калитками и заборами, крашенными в разный цвет, с собаками и цветниками, сараями и погребами во дворе, с клубничными и огуречными грядками, с яблонево-вишневыми садами, словом, там, куда из центра надо было добираться сперва автобусом, а потом двумя трамваями.
Ира не всегда была библиотекарем. После университета она два года, до рождения Светы, преподавала в вечерней школе русский язык и литературу. Тогда и началось ее знакомство с дочерью Дарьи Игнатьевны Алей. Сперва Аля училась в вечерней школе, потом Ира все лето готовила ее в педагогический, и Аля, слава богу, поступила. Потом писала за Алю всякие контрольные до самых-самых госэкзаменов. Потом, перейдя уже в библиотеку (ближе к дому, не надо проверять тетради, составлять планы уроков, в общем, легче), все лето натаскивала по русскому языку племянника Дарьи Игнатьевны, и тот, слава богу, тоже поступил в вуз. Потом натаскивала другого племянника, но тот, увы, провалился. И в период всех натаскиваний Дарья Игнатьевна не скупясь платила. Но не деньгами - продуктами, причем хорошими продуктами: кетовой икрой, балыком, баночками тресковой печени, копченой колбасой и так далее. И еще платила приглашением к себе в гости.
Когда Ира с Павлом впервые после многих отказов (у Павла в школе вторая смена, у Ирины скользящий график) посетили Дарью Игнатьевну, Павел сказал: "Ни моей, ни твоей ноги больше там не будет. И, пожалуйста, прекрати это знакомство". Но Ира не прекратила: втайне от Павла "поддерживала отношения". И что бы там ни было, а Дарья Игнатьевна не раз выручала ее. И когда нежданно, после всех похоронных расходов, на повестку встал вопрос о памятнике ("Плакучая береза - лучше мертвого камня" - это Павел Ире. "Странно, твой муж и любящий сын экономит на матери. Просто неприлично, детка, не поставить памятник. У меня есть знакомый скульптор, он дешево берет и быстро делает" - это Примадонна Ире. "Что хочешь, а мы поставим памятник!" - это Ира Павлу), тогда Ира одолжила у Дарьи Игнатьевны четыреста рублей и заказала памятник. Павлику же сказала, что взяла у одного добрейшего профессора ("Ты знаешь, он сам предложил на неограниченный срок"). "Неограниченный срок" длился уже два года. В любую минуту Дарья Игнатьевна могла потребовать долг. Ира боялась этой минуты и уже полгода не показывалась на глаза Дарье Игнатьевне.
Но кто же эта Дарья Игнатьевна, которую недолюбливает Павел, у которой свой деревянный домик на краю города, яблонёво-вишневый сад, погреб, сарай и колонка во дворе, а в доме - мохнатая комнатная собачка Жулька, пианино, телевизор "Электрон" на высоких ножках, ну и масса других вещей, без которых дом не может считаться жильем для человека.
Не пугайтесь, пожалуйста: Дарья Игнатьевна нисколько не похожа на печенега (так называет ее Павел). Во-первых, она живет в двадцатом веке, во-вторых, она образованна (пять классов), в-третьих, занимается общественно-полезным трудом, хотя должность ее скромна (рядовой завскладом рядового ресторана "Фиалка"), в-четвертых, она любящая мать (Али), в-пятых, любящая бабушка (Машеньки), в-шестых, она не скупа, а напротив - щедра, в-седьмых, хлебосольна и вообще без всяких там церемоний. Ну а если, в-восьмых, она немножко бранчлива и бурчлива, то какая женщина, позвольте спросить, не будет немножко бранчливой и бурчливой, если она одновременно и мать, и бабушка, и работник, а ей уже пятьдесят пять лет и все хозяйство, все заботы ей приходится тянуть на своих плечах?
7
- Явилась, да запылилась, Ирина преподобная! Что ж ты нас всех ждать заставляешь? - выговаривает Дарья Игнатьевна Ире, встречая ее в просторном коридоре своего просторного дома. - Ну, здравствуй, здравствуй.
- Здравствуйте, Дарья Игнатьевна, здравствуйте, родная!.. Чуть-чуть опоздали, - Ира осторожно, чтобы не оставить помады на щеке Дарьи Игнатьевны, целует ее. - Как вы прекрасно выглядите! Вы так помолодели, посвежели!..
- Убилась я, Ирка, уходилась. Вчерась кабанчика закололи, всю ночь не прилегла, - жалуется Дарья Игнатьева.
- Что вы говорите?! Но все равно вы прекрасно выглядите!.. Миленькая!.. - Ира снова тянется к ней губами.
Из комнаты выходит Аля: рыженькая, курносая, большеротая.
- Здравствуйте, Ирина Николаевна.
- Алечка, какая ты красивая! Тебя не узнать! - переключается Ира на Алю, - Прелестная кофточка, тебе очень идет!..
Пол в коридоре застлан ковром, на полу стоит трельяж. Ирин взгляд невзначай скользит по зеркалу, на мгновенье замирает. Божё, какая у нее лебезящая улыбка! На все тридцать два зуба!
- А где же наша именинница? - Ира наполовину уменьшает улыбку.
- Пойдемте, Ирина Николаевна. Света, пойдем, - зовет их Аля.
И ведет в большую комнату - в ту самую, где пианино, телевизор "Электрон" и румынская мебель, из которой не делают культа. Софа в пятнах, полировка на стульях поцарапана, а полировка на серванте украшена водянистыми пятнами, какие образуются, если ставить горячие предметы или проливать горячее. Стол уже накрыт, за столом сидят гости, по ковру с лаем мечется лохматая белая Жулька и ходит взад-вперед невысокий чернявый парень с чернявенькой двухлетней Машей на руках.
- Здравствуй, Машенька! Какая ты у нас красавушка! Поздравляю тебя, лапушка!.. - Ира обцеловывает девочку.
А на пианино стоит большая заводная кукла, какие нарасхват в ЦУМе.
- Ужас! - почти пугается Ира. - И мы с куклой. Как некстати.
- Пускай, пускай, - смеется широким медным лицом Дарья Игнатьевна. - Будет Машке чего ломать.
Иру знакомят с теми, кого она не знает. Она знакомится и заодно здоровается с теми, кого знает.
- Здравствуйте, бабушка. (Старушка в белом платочке, мать Дарьи Игнатьевны.)
- Костик… (Чернявый парень, муж Али, Ира знает, что существует такой Костик, но видит его впервые.)
- Здравствуй, Миша. Ох, как ты возмужал!.. (Племянник. Ира натаскивала его, и он поступил.)
- Очень приятно… Матвей Зиновьевич. (Мужчина средних лет, смуглый, худощавый, нос с горбинкой, седые виски, круглые антрацитовые глазки. Ира видит его впервые.)
- О, Володя!.. Как ты загорел! (Тоже племянник. Который провалился.)
- Коля… Здравствуйте. (Опять племянник? Сколько же их?)
Потом пошли папы и мамы племянников.
- Очень приятно, Ира… Ира… Очень, приятно… А вы похожи на Володю… Ой, что это я? Володя - на вас!..